- Его поведение мне глубоко омерзительно.
- Ты смеешься надо мной, - заметила она обиженно.
- Совсем нет.
- Хорошо. Возьмем сцену встречи твоего героя с его бывшей возлюбленной...
- Эта сцена тебе понравилась?
Она задумчиво смотрела перед собой.
- Трудно сказать... Прежде всего, она показалась мне немножко случайной. В романе ни слова не говорилось о том, что у твоего героя была какая-то любимая и что она его бросила.
- Это случается сплошь да рядом...
- Да, но в литературе нет места случайностям. Помнишь, как Чехов говорил? - если на стене висит ружье, оно должно выстрелить.
- Его ружье уже сто лет как заржавело, - попытался пошутить я. - Да у него и вообще никакого ружья не было. Он себя по капле выдавливал, у него времени в охотничий магазин сбегать не было.
Она посмотрела на меня с сомненьем.
- Мне кажется, что у него было ружье, но речь не об этом. Сам их разговор...
- Не убедил?
- Они же не виделись много лет, если я правильно поняла. В таких случаях люди разговаривают иначе.
- А как - иначе?
- Ну, - она пожала плечами. - Вспоминают прошлое, как встретились, о друзьях говорят...
- Друзья - это болезненная тема. Особенно друзья-читатели. И особенно те читатели, которые уводят у тебя девушку.
- Да? - она подумала. - Ты прав. Знаешь, мне все-таки понравилась эта сцена. За простой, как бы непритязательной болтовней твоих героев скрыто такое напряжение... такая боль...
- Спасибо.
- Теперь я понимаю. Ты очень тонко все это описал.
- Я старался.
- Только знаешь, - сказала она и задумалась.
- Я все это время хотел спросить у тебя, почему ты от меня...
- Да, вспомнила!
Она повернулась ко мне.
- Единственное, что мне там все-таки совсем не понравилось, - это то, что он ее...
Она замолчала, особенно глядя на меня.
- Что именно? - спросил я.
- Ну... Ты сам понимаешь.
- Нет, - сказал я. Я не лукавил - я на самом деле ничего не понимал.
Краснея, она сказала:
- То, что они... в конце этой сцены... Что у них был... так называемый секс, - закончила она смущенно, не глядя на меня.
- Так у них был так называемый секс?! - обрадованно спросил я.
- Ты забыл роман?
Я развел руками, чтобы слишком не вдаваться в скучные подробности писательского ремесла: как правило, слово пишется слева направо, то есть вначале первая буква, затем вторая, третья - и так далее. То же самое касается и страницы: первая строчка, вторая, третья... Трудно представить себе такого чудака, который бы начал, скажем, с десятой, потом настрочил бы девятую, потом восьмую, седьмую... Понятно, короче говоря, к чему автор клонит: романа он не забывал, но сцена еще не была закончена.
- А чем тебя это смущает?
- Например, мне неприятно, что его бывшая подруга замужем... Это как-то аморально. Да и сам он женат.
- Может быть, ты и права.
- И у него ребенок. Кстати, я так и не поняла, у него сын или дочка?
- Дочка, - скорее грустно, чем весело, ответил я. - Беременная.
Молодая женщина сочувственно покачала головой.
- Во втором классе - и уже беременная.
- Да, - согласился автор.
- Сколько ей?
Автор задумался; он так и не собрался посчитать.
- Лет семь-восемь, - с сомнением произнес автор.
- Да, - подтвердила она. - Сейчас в шесть в школу берут. Вначале нулевой, потом первый, второй... Подожди.
Она взяла меня за руку.
- Но если у твоего героя дочка, а дочке семь-восемь лет - зачем же тогда он пошел в магазин покупать сыну детское питание?!
Пораженный, я так и повалился в траву.
- Ты понимаешь?! - горячо продолжала она между тем. - Если ей семь-восемь лет, детское питание ей уже не нужно! Она выросла. Таким питанием кормят грудных младенцев!
Она была права. Боже, как она была права! Тысячу раз права! Как мог я допустить такую промашку?! Детское питание! Да это же смешно! Позор!
- Слушай, слушай, - тормошила меня эта добрая молодая женщина. - Я все придумала. Пускай его жена будет беременна. На сносях. Вот-вот родит, через неделю. И он, как внимательный муж и заботливый будущий папа, решает заблаговременно купить детское питание, чтобы помочь жене, которой трудно ходить по магазинам.
Я слабо махнул из травы рукой.
- Не отчаивайся, все можно исправить! Смотри. У него может быть любовница - и это даже лучше!
- Ты думаешь? - поднял я из травы голову.
- Конечно! - она раскраснелась. - У него - двое детей. Дочь от жены и маленький сынишка от любовницы.
Голова моя упала в траву.
- Ужас.
- Ничего не ужас. Это спасет роман, иначе всю историю с детским питанием придется выбросить.
- И выброшу.
- Прошу тебя, не делай этого.
- Выброшу.
- Я тебя умоляю. Не выбрасывай.
- Выброшу.
- Пожалуйста.
- Выброшу.
- Не нужно.
- Сейчас приду домой - и выброшу.
Она замолчала.
Я ждал ее слов, но время шло, а она молчала.
Я поднял из травы голову, и вот что увидел: опустив голову на колени, обхватив колени руками...
Да. Она плакала. Это как-то сразу стало понятно. То ли по плечам, которые дрожали... Нет, не знаю. Да и времени, чтобы скрупулезно разбираться в своих ощущениях, у меня не было.
Я ей сказал:
- Не плачь, пожалуйста. Мне не хотелось обидеть тебя. Ты чудесный человек, сегодня я в этом снова убедился. Я долго на тебя злился, но теперь вижу, что был не прав. Прости меня.
Она выпрямилась и, не оборачиваясь ко мне, начала вытирать слезы руками; я так помнил это движение.
- Скажи мне теперь, почему ты от меня ушла.
Глядя в землю, я приготовился слушать.
- Мне очень хотелось тебе помочь, - начала она, все еще всхлипывая. Мне вдруг стало так тебя жалко! Ты писал, мучился; возможно, не спал ночами! Мне очень понравился твой роман. Ты написал прекрасный роман, - она долго смотрела мне в глаза. - Ты написал гениальный роман, - добавила она шепотом.
- Правда? - также шепотом спросил я.
- Ге-ни-альный.
- Как ты права, - прошептал я. - Боже мой, как ты права! Если бы ты знала, как ты права!
- Ты вообще - гений.
- Откуда ты знаешь?
Это был мой секрет.
- А как я смеялась на этим идиотом-читателем и над его идиотским рассказом о ежиках!
- О зайцах, - поправил я. - Я тоже смеялся. Но вначале - три месяца пролежал в больнице.
- Он так страшно избил тебя?!
- Спрашиваешь. Места живого не осталось. Вот даже щеку поцарапал.
Я показал ей.
- Дай, я туда поцелую, - сказала она.
Я позволил.
- Теперь меньше болит?
- Значительно меньше.
- А больше нигде не болит?
Зная от нее окончание сцены, я затруднялся с ответом.
- Здесь болит.
- ... А еще?
- Вот здесь.
- ... Еще где-нибудь?
- Здесь вот особенно болит.
Действительно, там болело больше всего.
- Ты хотел у меня что-то спросить? - сказала она вдруг.
- Спросить?.. Да. Я хотел спросить, где это все происходило в конце сцены? Прямо здесь? На берегу?
- Что именно?
- Так называемый секс.
- Мне кажется, нет. Они куда-то ушли. Глубже в лес.
- Правда?!
Я вскочил на ноги.
- Может, пройдемся?
- Куда? - спросила она, вставая за мной.
- Просто так. В лес, - ответил я и неопределенно помахал в воздухе рукой. - Поглубже.
Она взяла меня под руку, и мы двинулись.
- Я хотела тебе сказать, - начала она, не глядя на меня, - что тогда, много лет назад, я неправильно себя вела. Только не спрашивай меня ни о чем. Я сделала тебе больно. Теперь прости меня. Мне тоже было нелегко. Я ответила за свое решение.
- Да.
- Я хочу, чтобы ты знал: я не вышла за него замуж.
Слезы так и наворачивались, так и наворачивались, так, блин, и наворачивались на глаза.
- Я любила только тебя. Я хотела от тебя ребенка. Я даже имя для него придумала.
- Какое? - спросил я.
- Саша, - ответила она.
- Красивое имя. Мое любимое.
- Знаю.
Некоторое время мы шли молча.
- Я тоже хотел тебе многое рассказать. Но сейчас все это не имеет значения. Я понял, что не был тебя достоин. Я думал только о себе.
- Это неправда.
- К сожалению, правда. Не спорь. И еще: на самом деле я тоже не женат.
Мы остановились и повернулись друг к другу. Я взял ее за руку.
- Что ты хотел сказать?
Я волновался.
- Может быть... Я имею в виду, может быть, нам снова...
- Что? - прошептала она.
Она плакала, глядя в мои глаза. Я тоже плакал. И кто бы на нашем месте не плакал, не рыдал, не обливался слезами?
Только - что это?! Чья-то рука грязным платком вытирает ей слезы!
Ну вот. Так я и знал. Гардеробщик. С тусклым желтым кольцом на пальце. Поцарапанным кольцом. Обручальным. То-то я уже думал, слишком гладко все получается!
Вырвав из головы гвоздь, - причем послышался такой звук, какой бывает, когда из бутылки шампанского вылетает пробка, - он нацелил его на меня.
- Ха-ха-ха, - говорил он. - Будешь знать, как с чужими женами по лесу шляться!
- Какое шляться! Мне мучительно хотелось задать вопрос!
- Знаем мы такие вопросы! - заорал гардеробщик и полез в карман за молотком. - Забыл! - заревел вдруг этот страшный человек, хватаясь за голову. - Забыл молоток! Заплатил и на прилавке забыл!
