Катерина на кухне пила кофе и просматривала свой блокнот с записями.
- Когда вернешься? - спросила Александра.
- Не знаю, - односложно ответила Катерина, - По-видимому, поздно.
- Значит, вечером я могу пригласить девочек? - спросила Александра.
- И мальчиков тоже, - сказала Катерина.
- Это уж само собой, - сказала Александра.
Катерина прошла в свою комнату, взяла связку ключей, сумку и вернулась на кухню.
- Я знаю, - опередила ее Александра. - Обед в холодильнике: суп из концентратов, антрекоты, компот консервированный. Посуду помою.
- Тогда пока, - улыбнулась Катерина.
- Пока, - улыбнулась Александра.
Людмила допивала свой утренний чай. Она жила в однокомнатной малогабаритной квартире, половину которой занимала большая кровать. Кровать стояла в центре комнаты и была главным предметом обстановки, Людмила набросила плащ, вышла из дому, не обращая внимания на осуждающе поглядывающих на нее женщин, закурила и пошла к остановке автобуса.
На остановке была обычная утренняя толчея. Автобусы подходили переполненными. Их приходилось брать штурмом. Это был новый микрорайон Москвы, и автобусов, по-видимому, не хватало.
Людмила попыталась втиснуться в очередной автобус, но ее оттолкнули, Тогда она пошла вперед по шоссе и остановила первую же "Волгу".
- На Хорошевку, - сказала она, - Плачу трешку, если успеешь к восьми.
Катерина вышла во двор, подошла к "Жигулям", вставила ключ зажигания, двигатель заработал. Катерина увеличила обороты, вслушиваясь в работу двигателя. Что-то ей не понравилось. Она выключила двигатель, на секунду задумалась, потом снова включила двигатель, резко развернулась и также резко рванула вперед. Почти не снижая скорости, она вырулила из переулка в поток машин на шоссе. Несколько секунд она шла следом за автофургоном, потом взглянув в зеркало, резко пошла на обгон.
Теперь она шла в крайнем левом ряду, стремительно обгоняя машины, идущие справа. Водители-мужчины посматривали на нее несколько оторопело. Один из них попытался с нею соревноваться, но очень быстро отстал, тем более что приближался пост ГАИ.
У поста Катерина чуть сбросила скорость. Проезжая мимо, она улыбнулась постовому, тот тоже улыбнулся ей, но все-таки погрозил жезлом и тут же остановил водителя, пытавшегося соревноваться с Катериной.
Антонина и Николай ехали в переполненном автобусе.
- Зачем было покупать машину, - выговаривала Антонина, - чтобы ездить на ней один раз в неделю и то не всегда?
- Ты же знаешь, машину ставить негде, - возразил Николай.
- Ну уж чего-чего, - не согласилась Антонина, - а места на стройке хватает.
- Ты что, забыла, - спросил Николай, - как в прошлый раз самосвал ободрал мне правое крыло?
- Ну и что? - спросила Антонина. - Ты думаешь, что машина у тебя всю жизнь будет новой?
- Не всю, - сказал Николай, - но на "Москвиче" проездил двадцать лет.
- Тоже мне срок, - пренебрежительно ответила Антонина. - Моему деду одних сапог на всю жизнь хватило, их еще отец донашивал.
- Ничего в этом плохого не вижу, - невозмутимо ответил Николай.
Катерина въехала через ворота капролактанового комбината и подрулила к одному из цехов.
В цехе группа людей в голубых халатах копалась во внутренностях новой установки.
- Привет, - сказала Катерина.
- Здравствуйте, Катерина Александровна, - ответили ей почтительно.
- Ну и как? - спросила она.
- Сплошной брак, - ответили ей.
Молодой лохматый человек вдруг с остервенением отшвырнул отвертку.
- Черт знает что, - почти выкрикнул он. - Новая установка? Да такие японцы еще в прошлом году сняли с производства. Она уже сейчас устарела, а пока отладим технологию, она будет нужна как прошлогодний снег.
- Успокойся, - сказала Катерина и взяла чертеж. - Давайте думать...
Катерина вела машину по улицам Москвы. У Сретенских ворот возле киоска с газетами стоял мужчина. Катерина притормозила, и мужчина тут же сел рядом с ней. Он потянулся к Катерине, чтобы поцеловать ее, но Катерина сидела сосредоточенно прямо, и поэтому поцелуй вышел неуклюжий, будто мужчина клюнул Катерину в щеку.
- Ты чем-то расстроена? - спросил он,
- Расстроена, а что? - спросила Катерина. - Ты можешь мне чем-нибудь помочь?
- Ну, смотря в чем, - сказал мужчина...
- Спасибо, - сказала Катерина.
Они проехали центр, свернули в один из переулков и остановились перед девятиэтажной блочной башней, которая возвышалась почти небоскребом среди старых четырехэтажных, построенных в начале века домов.
Они поднялись в лифте. Катерина открыла дверь, и они вошли в двухкомнатную небольшую квартиру, заставленную книжными полками. Кроме книг в квартире был еще узкий диван, несколько стульев, стол, телевизор и приемник.
Катерина присела у стола, мужчина попытался ее обнять, но Катерина не ответила на его попытку, и мужчина насупился.
Потом Катерина расстелила постель. Мужчина начал раздеваться, а Катерина снова присела у стола.
- Ну, что же ты? - спросил мужчина.
- Я ничего, - сказала Катерина. Она оглянулась на лежащего в постели мужчину.
- Что все-таки случилось? - спросил мужчина.
- У меня не идет установка, - сказала Катерина, - у меня Сашка плохо учится, мне надо делать ремонт в квартире, у меня заболела мать, и ее придется перевозить ко мне, у меня в машине барахлит карданный вал, и его нужно срочно менять...
- Неужели в эти минуты ты можешь думать обо всем этом? - спросил мужчина оскорбленно.
- А в какие минуты я должна думать обо всем этом? - спросила его Катерина. - И вообще мне все надоело!
- Что - надоело? - спросил мужчина.
- Все, - ответила Катерина. - Мне надоело таскаться по чужим квартирам, брать у приятельниц ключи на два часа, мне надоело все делать одной. Почему я все должна делать одна?!
- Но ты должна понять... - начал мужчина.
- Я ничего не хочу понимать, - резко сказала Катерина.
- Но мы же с тобой договорились, - начал терпеливо мужчина. - Надо, чтобы моя дочь закончила десятый класс и поступила в институт, я не могу травмировать девочку. Надо подождать.
- А потом надо будет ждать, когда она выйдет замуж, а потом мы будем ждать, когда она родит тебе внука, а потом у тебя заболеет жена, а от больных жен не уходят, а потом мы все умрем.
Мужчина молчал. Катерина встала, надела жакет и бросила на стол ключи.
- Ключи опустишь в почтовый ящик, - сказала она и вышла. Полураздетый мужчина видел из окна, как она села в машину и резко рванула с места.
Поздно вечером Катерина снова заехала на комбинат и прошла в цех. Новую установку размонтировали. Вокруг громоздились детали, инструменты. Слесари разбирали реактор.
- Так и не пошла? - спросила она.
- Нет, - ответили ей.
И Катерина начала натягивать халат.
Глубокой ночью Катерина вошла в свою квартиру, не раздеваясь, прошла в комнату дочери. Александра читала в постели.
- Ну как? - спросила Катерина.
- Хорошо, - сказала Александра.
- Ну ладно, - сказала Катерина.
- Поговорили, - сказала Александра.
И Катерина ушла в свою комнату. Александра прислушалась. В комнате матери было тихо. И вдруг из комнаты донеслось едва слышное всхлипывание. Александра встала, прошла в комнату матери и увидела рыдающую Катерину. Катерина плакала, уткнувшись в подушку, у нее вздрагивали плечи, она плакала почти беззвучно, и тем это было страшнее.
Была ранняя осень. Из электрички выходили дачники. Мужчины и женщины средних лет были нагружены сумками, авоськами, портфелями.
И еще была молодежь с гитарами, в джинсах, в майках, разрисованных, расписанных и даже с отпечатанными газетными сообщениями.
Одна из девушек, только что сойдя с платформы, стянула с себя майку и начала снимать джинсы. Старушки посмотрели на нее с осуждением, мужчины с большим интересом - остановится ли она на этом.
И девственная природа заполнилась звуками цивилизации: бренчанием гитар, музыкой транзисторов, шумом проходящих электричек, предостерегающими клаксонами автомобилей. Пассажиры электрички шли по поселку мимо дачи, за забором которой работали женщины. Еще молодые женщины, которым ие так уж много за тридцать. Это были наши знакомые Людмила, Антонина и Катерина. Антонина готовила обед. Остальные собирали яблоки. Катерина, стоя под яблоней, обрывала плоды и осторожно укладывала их в корзину.
На другом дереве сидел Николай, а внизу стояла Людмила с ведром.
- Может, трясанем? - предложила Людмила.
- Я тебе трясану, - пригрозил Николай. - Если яблоко на землю упало, оно долго не сохранится.
- Долго ничего не сохраняется, - отпарировала Людмила. - Вот ты всегда правильную жизнь вел. Сохранился, что ли? Седой уже и плешивый. Николай промолчал. - Ну, возражай. Скажи: и ты, мол, уже не молоденькая.
- Зачем? - сказал Николай. - Ты ведь брякаешь по привычке. А так ты ведь добрая. Только неверную установку на жизнь взяла.
- А какая верная? - спросила Людмила.
