извлечь из рассказанного.
После сухого вступления доктор обратился уже к практикантам.
– Насколько мне известно, до болезни господин Мергель, наш коллега, блестяще сдал первый госэкзамен и закончил седьмой семестр обучения с весьма неплохими результатами. Так что давайте вместе попытаемся что-то получить из этого всего ради общего блага медицины. Приступайте!
Доктор Шмидт утвердительно кивнул и вышел из комнаты. Его халат ещё не замедлил движения воздушных потоков в дверном проеме, как Стефан взял на себя инициативу:
– Добрый день, Петр. Меня зовут Стефан. Я буду проводить исследования для выяснения причин, которые привели к возникновению вашего состояния. Нам с Фрейей нужно будет подробно записать ваши размышления, эмоции и соображения насчет окружающей вас обстановки – с момента появления первых симптомов и до ухудшения вашего состояния. Важным будет и описание непродолжительного периода жизни, предшествующего проявлению симптомов, чтобы определить точку отсчета отклонения от нормы. Не забудьте про сны, если вы их помните. Я правильно объяснил, Фрейя?
Стефан обратился к коллеге больше для подтверждения всего того, что так систематично изложил, а не для получения одобрения сказанному. Он говорил четко, уверенно и методично, но голос его звучал будто из ржавой банки, слегка дребезжа.
Я сразу обратил внимание на внешность Стефана, как только тот вошел в палату. Чрезмерно холёное лицо, светлые, почти бесцветные глаза, отполированные ногти. Какой мужчина в таком возрасте ходит в салон полировать себе ногти?! Уму непостижимо! Он всем своим видом демонстрировал собственную незаменимость, но в то же время в отношении доктора Шмидта проявлял юркую услужливость практически без какой-либо потери достоинства. В нем сразу же угадывались ум и трудолюбие, прекрасно сочетающиеся с пафосом и надменностью. Такие люди всегда востребованы и находятся на хорошем счету у лиц, занимающих высокое положение – и будут таковыми, пока будет существовать общество. Им всегда можно поручить любую работу. Раньше, наверное, из таких Стефанов получилась прекрасные инквизиторы, которые без труда могли великой целью прикрыть собственную жажду властвовать, унижать и самоутверждаться. Сейчас же такой типаж представлен всевозможными инспекторами, ведущими внутренние расследования, политиками или тюремщиками. Интересно, что будет делать Стефан, когда сдаст второй госэкзамен и получит диплом врача. Скорее всего, станет заведующим какой-нибудь крупной психиатрической клиники, будет писать грандиозные работы, перенасыщенные заумными терминами и преисполненные важности изложенного. Но, впрочем, это не мое дело. Каталогизировать мои рассказы он подходил как нельзя лучше. Нужно отдать должное доктору Шмидту: он прекрасно владеет навыками распределения человеческого ресурса.
И Фрейя тут же подтвердила мое умозаключение касательно умелого распределения ресурса. Это сразу мне напомнило детский стишок, в котором был монолог: «Правда, хорошо, друг бобер?!», а в ответ «Очень хорошо, брат бобер!». Так и Фрейя в ответ незамедлительно выпалила:
– Да, Стефан, ты всё правильно объяснил! Вам, Петр, нужно будет всего лишь вести рассказ, больше внимания уделяя мелочам, личным переживаниям, по возможности описывая обстановку. Само содержание рассказа будет нас интересовать только применимо к нашему исследованию и нигде фигурировать не станет. Кроме того, полученные данные будут строго конфиденциальны, а вы в отчетах останетесь как пациент №21М. У вас есть ещё какие-нибудь вопросы?
– Нет, всё предельно ясно, – ответил я. – Правда, мне нужно немного собраться с мыслями.
– Если хотите, – подключился к разговору Стефан, – мы можем попросить медсестру принести нам всем чай или кофе, и в неформальной обстановке поговорим, скажем, о медицине. Вы ведь тоже студент-медик, и, если я правильно информирован, проходите клинический этап обучения стоматологии?
«Странно, что он не предложил виски и сигару, мы бы с ним славно помолчали», – пробормотал мой внутренний голос. Но вслух я сказал другое:
– Проходил, год назад, потом как-то не сложилось. А насчет неформальной обстановки вы неплохо придумали, пожалуй, стоит растопить лед. И от хорошего кофе я бы не отказался.
Фрейя не стала звать медсестру, а позаботилась обо всем сама. Принесла ещё какие-то сладости и, в общем, оказалась очень милой. Сказать по правде, я сначала не понял, зачем вторым практикантом назначили именно её. Конечно, она была неглупой и вполне организованной, но мне сразу показалось, что ей плевать на конечный результат. Её интересовал сам процесс ради процесса. На поверхности её сознания мишура фраз выстраивалась в кажущийся умным и осознанным текст, но вглубь не проникало ничего. Эдакая восьмибитная цаца, которая может создать видимость работы где угодно и с чем угодно, но реально полезное действие может выполнить только при условии четко поставленной задачи, и только в пределах своих восьми бит памяти. Возможно, с годами и опытом она разовьет способность соединять свои действия в более сложные цепочки, но для этого ей понадобятся шаблоны, а их ещё нужно наработать.
Конечно, моя субъективная оценка была основана на чисто профессиональных ее навыках, и Фрейя вполне могла быть интересной девушкой, страстной любовницей или хорошей матерью, но, вместе с тем, в серьезных вещах ничего, кроме излишнего шума, она произвести не могла. Скорее всего, доктор Шмидт вторым практикантом поставил именно её по целому ряду стратегических причин. В первую очередь, разбавить профессиональную сухость Стефана, потому как тандем двух студентов-заучек стал бы явным перебором и нагонял бы на меня тоску. Кроме того, Стефану требовался помощник по мелочам, до которых он, при всем своем самолюбии, вряд ли снизойдет, а судя по тому, что фонд по исследованию человеческого мозга выдал кругленькую сумму в компенсацию моего лечения, бумажной работы им предстояло немало. И последнее – это привлечь мое внимание, заставить стараться и выложиться по максимуму, ведь Фрейя была молодой и привлекательной особой всего на пару лет старше меня. В любом случае, доктор Шмидт показал себя не только превосходным врачом, но и отличным специалистом в области человеческой природы. И данный факт только укреплял вызванное к нему уважение.
Мы непринужденно побеседовали о жизни, об учёбе, о планах каждого на будущее. Фрейя оказалась невероятной сладкоежкой, которая хоть и держала себя в руках из последних сил, но всё равно умудрилась слопать сама почти всё, что принесла. Стефан начал улыбаться и меньше умничать. Всё складывалось вполне пристойно. В процессе нашей беседы пару раз заходила Марта с каким-то помощником, они вкатили в палату три удобных кресла и два небольших столика. Кресло без столика – как я понял, для меня – поставили возле окна, так, чтобы мне можно было в любой момент выглянуть на улицу, а остальные два разместили по углам. Позже Марта принесла две пачки не то бумаг, не то документов, и разложила на столиках. Все эти действия сопровождались её очень довольным выражением лица. Создавалось впечатление, будто она обустраивала детскую комнату своему ребенку. Вообще Марта относилась к тому редкому типу
