девчонок — те закатывали глаза, но все равно игриво смеялись. Стоявшие с ним рядом парни тоже мечтали о подобном отклике, однако слишком уж робели, чтобы высказать что-то потенциально неприятное для девочек, хотя и очень смешное. А потому казалось, будто они аж на цыпочки встают, чтобы придвинуться поближе, приобщиться к происходящему — точно молодые псы, так и норовящие оставить свой отпечаток на новенькой рубашке хозяина. Бен пытался держаться в стороне, чтобы не вести себя как они, но все же понимал, что ему это удается лишь отчасти.
И вот наконец в другом конце зала Бен увидел Грея. Это мог быть только он. Парень был высоким, точно длинный мазок кистью, с коротко постриженными черными вьющимися волосами и этакой лукавой, подначивающей на что-то улыбкой. Вокруг Грея крутились несколько человек, возможно очарованные его английским акцентом, но Бену, собственно, не о чем было беспокоиться.
Хатч тем временем все продолжал обсуждать Ахмеда:
— Сент-Джеймс наш сейчас явно в упадке. Администрация пытается привлечь к школе интерес у более широких масс и делает все, чтобы разные нувориши считали это место достаточно безопасным для своих отпрысков и посылали их сюда получить отметку об одобрении.
Бен слушал это молча, надеясь, что тема просто быстро рассосется, но тут Эван прищурился, глядя на него, и продолжил:
— Это да, только мы-то что можем сделать? В смысле, если старшеклассники смирились с мыслью, что все катится к чертям, как мы-то можем что-нибудь исправить?
— Отчаянная пора, чел, требует отчаянных мер. Нам придется возглавить мятеж. Мы должны ясно дать понять, что не только ты считаешь это неприемлемым, но и вся школа не может с чистой совестью такое допустить. Когда мы напомним старшеклассникам, как все должно быть устроено по-правильному, я думаю, они и сами поднимут флаг.
— Ну хорошо, — кивнул Эван, — так, и что мы будем делать?
Хатч повернулся к Бену:
— А ты что думаешь, чувак? Чем его можно пронять?
Бену сейчас больше всего хотелось просто закрыть глаза и заставить их забыть о его существовании.
— Он и так из-за этого переживает. Сказал, что очень жалеет, что все так закончилось с Эннисом. Да, все это паршиво, конечно, но виновата тут администрация.
— Но видишь, выходит, этого еще недостаточно! Даже если администрация этого не понимает, то все остальные должны понимать: если ты преступишь свои права, то сам об этом пожалеешь. И мы отвечаем за то, чтобы этот закон держался. Мой отец был бы в ужасе, узнай он, какая тут хрень творится! Люди как-то очень быстро забывают полученные уроки.
На самом деле многие в школе давно уже забыли, что за проблемы были связаны с Ахмедом, и начали его воспринимать просто как забавного, неординарного субъекта. Однако основная масса парней по-прежнему отворачивалась от него, встречаясь на дорожке. Ахмед тем временем как будто обрел прежнюю жизнерадостность и даже записался в кружок робототехники.
В комнате общежития Бен, воображая стоящего у них за дверью Хатча, снова начал наставлять Ахмеда по поводу его внешнего вида. Что носить здесь запонки, может быть, не самая лучшая идея. Что, возможно, пора уже сменить выпендрежный кожаный сэтчел на обычный рюкзачок на молнии. И если раньше Бен только морщился, когда Ахмед в столовой, выбирая себе горячее блюдо, по полторы минуты задерживался перед каждым вариантом, вежливо и пространно осведомляясь, нет ли там свинины, пока и официант, и студенты в очереди не начинали закипать от ярости, — то теперь он пытался показать Ахмеду, как это выглядит со стороны, и объяснить, почему людей это возмущает. Он стал садиться рядом с Ахмедом за обедом, убедившись, что их не заметят, и понемногу вставлять в их разговоры школьный сленг.
Про себя Бен уже начал даже прикидывать своего рода руководство для Ахмеда, этакий общий свод мудростей, которые он мог бы записать, будь у него такая возможность, — что-то наподобие «Спутника ученика». Для Ахмеда было бы неплохо побывать на Нантакете или на островке Мартас-Винъярд или пожить в апартаментах на Парк-авеню. Точнее, у того, кто с презрением относится к самой Парк-авеню. Послушать рок или блюграсс [41] в записях концертов шестидесятых и семидесятых. И в конце концов, переключиться со сквоша на что-нибудь другое — освоить или по крайней мере попытаться освоить теннис, или греблю на каноэ, или парусный спорт, или беговые лыжи, или горнолыжный спорт, или бег трусцой, или рыбалку нахлыстом, или пеший туризм. Пешеходный туризм, к примеру, очень полезен и не требует какой-то особой подготовки. Занимаясь этим, главное — не ныть и ни на что не жаловаться, но Ахмед вроде бы никогда и не казался нытиком. И всякий раз, когда вступаешь с кем-то в какие-либо состязания, всегда надо с юмором воспринимать любую победу или поражение, насколько бы важно ни было это для тебя на самом деле. Это возымеет действие, Ахмед несомненно все поймет.
А потом, спустя где-то десять дней после начала семестра, Бен увидел Ахмеда с Томми Лэндоном. Те разговаривали тихонько, прислонясь к деревянной стенной панели в коридоре учебного корпуса. Бен мгновенно сообразил, что те обсуждают, как бы курнуть. Ахмед почти всегда со всеми разговаривал, слегка выпятив грудь, — а тут оба как-то заговорщицки сутулились.
Вот Томми поднял голову, стрельнул глазами по коридору, а потом и Ахмед так же точно огляделся. Бен торопливо перевел взгляд на потертую дверную ручку ближайшего класса. Томми с Ахмедом выпрямились, оторвавшись от стены, и вместе пошли по коридору, после чего свернули на лестницу, ведущую к южному выходу из здания.
Вечером у себя в комнате, когда Бен корпел над первой своей задачей по тригонометрии, а его сосед пытался читать «Тинтернское аббатство» Уильяма Вордсворта, Бен в какой-то момент поднял голову и сказал:
— Я тут сегодня видел, как ты общаешься с Томми Лэндоном.
Ахмед одарил Бена таким взглядом, какого еще месяц назад от него, пожалуй, трудно было ожидать.
— Я могу общаться с кем хочу.
— Да я и не говорил, что ты не можешь. Но что это за человек? Чем вообще вы вместе занимались?
— Нам просто захотелось увидеться. Вот с тобой чем мы занимаемся?
— Мы с тобой живем в одной комнате, Ахмед.
— Ну а мы с Томми ходим в одну школу, поэтому мы иногда и оказываемся вместе.
— Что ж, ладно.
В последующие несколько дней на улице становилось все холоднее и холоднее, и Бен видел Ахмеда все меньше и меньше. Вечерами сосед возвращался поздно, когда Бен уже лежал в постели, вглядываясь в светящиеся в полумраке изображения на потолке. Ахмед забирался в кровать и спал как убитый до самой последней минуты, когда надо было вставать
