роняет телефон на диван и бьет кулаком по подушке, пугая Пенни. Лидия не хочет знать, как это случилось. Не сегодня. Ее сердце и так разбито, не стоит топтаться на осколках. Крошечные ладошки отнимают руки Лидии от лица, и, как и раньше, Пенни начинает плакать, потому что плачет ее мама.
– Мама, – лопочет Пенни. Одно-единственное слово говорит Лидии сразу все: ты рассыпалась в прах, но надо собраться. Если не ради себя, то ради своей дочери.
Лидия целует Пенни в лобик и поднимает трубку.
– Ты еще тут, Руфус?
– Да, – снова произносит он. – Соболезную.
– А я тебе, – отвечает Лидия. – Где ты сейчас?
– В той же больнице, что и его папа.
Лидии хочется спросить, в порядке ли он, но она знает, что совсем скоро это будет неважно.
– Я его навещу, – говорит Руфус. – Матео хотел к нему еще раз заехать, но… у нас не получилось. Мне стоит сказать его папе? Странно, наверное, что это сделаю я, да? Ты лучше его знаешь.
– Ты тоже знаешь его вполне неплохо, – говорит Лидия. – Если не сможешь ты, я расскажу.
– Знаю, он меня не услышит, но я очень хочу рассказать ему, какой смелый у него был сын, – говорит Руфус.
Был. Матео теперь был.
– Я тебя услышу, – говорит Лидия. – Прошу, расскажи сначала мне.
Лидия держит Пенни на руках, пока Руфус рассказывает ей все то, что Матео не имел возможности рассказать ей сам. Завтра она соберет книжный шкаф, который Матео купил специально для Пенни, и развесит его фотографии по всей комнате.
Лидия будет беречь Матео от смерти единственным доступным ей способом.
Делайла Грей
22:12
Делайла пишет некролог на основе интервью, за которое начальница все же ее не уволила. Хоуи Мальдонадо, возможно, мечтал о другой жизни, но Делайла вынесла из разговора с ним очень важную мысль: во всем необходим баланс. Жизнь – это круговая диаграмма, в которой максимальное счастье – это равные доли в каждой из сфер.
Делайла была уверена, что сегодня не встретится со смертью. Но у Смерти, похоже, на нее другие планы. До полуночи осталось чуть меньше двух часов. За это время она сможет понять, что мотало ее весь день туда-сюда, как по волнам: совпадение или злой рок.
Сейчас Делайла в кафе «Алтеа», названном в честь парка, расположенного прямо через дорогу. Здесь она впервые увидела Виктора, а теперь (не исключено, что в последние часы своей жизни) дописывает некролог человека, которого знала только издалека, вместо того чтобы встретиться лицом к лицу с любимым мужчиной и расставить все точки над i.
Она отодвигает в сторону ноутбук и освобождает место для того, чтобы раскрутить на столе обручальное кольцо. Виктор отказался забирать его вчера вечером. Делайла решает сыграть в игру: если, покрутившись, кольцо повернется к ней изумрудом, она сдастся и позвонит Виктору; если нет – то просто допишет некролог, пойдет домой, хорошенько отоспится и придумает, что делать, уже завтра.
Делайла раскручивает кольцо, и изумруд указывает прямо на нее, даже чуточку не покосившись в сторону ее плеча или других посетителей кафе.
Делайла вынимает телефон и звонит Виктору, отчаянно надеясь, что это он над ней подшутил. Может быть, один из секретов Отдела Смерти заключается в том, что они там сами решают, кто умрет, – эдакая лотерея, в которой никто не хочет выиграть. Может быть, Виктор пришел на работу, швырнул на стол генеральному директору листок с ее именем и сказал: «Возьмите ее».
А может быть, разбитое сердце убивает.
Виктор Галлахер
22:13
Виктору Галлахеру не позвонили из Отдела Смерти, потому что он сегодня не умрет. Процедура объявления наемным работникам о том, что настал их Последний день, такова: руководство вызывает Обреченного к себе в кабинет «на совещание». Для остальных работников остается загадкой, умрет ли этот человек сегодня или его уволят. Он просто уже никогда не возвращается на рабочее место. Но Виктора это все совсем не касается, потому что он сегодня не умрет.
Виктор сильно расстроен и подавлен, гораздо сильнее обычного. Его невеста (он все еще зовет Делайлу своей невестой, потому что обручальное кольцо его бабушки до сих пор у нее) прошлой ночью попыталась с ним порвать. И хотя она утверждает, что решилась на это, потому что они очень разные, он знает истинную причину: в последнее время он сам не свой. С тех пор как три месяца назад Виктор заступил на работу в Отдел Смерти, он, за неимением более сильного слова, в панике. Прямо сейчас он идет к корпоративному психотерапевту Отдела Смерти, потому что, помимо желания Делайлы прекратить с ним всяческие отношения, на него сильно давит груз профессиональных обязанностей. Его умоляют, а он ничего не может сделать; ему задают вопросы, а ответов у него нет, – все это давит на Виктора. Но при этом деньги здесь платят замечательные, медицинскую страховку обеспечивают замечательную, и ему хотелось бы, чтобы и с невестой у него все снова стало замечательно.
Виктор заходит в офис (его местоположение, разумеется, не разглашается) со своей коллегой Андреа Донахью, которая не прекращает восхищаться портретами улыбающихся викторианцев и бывших президентов США, развешанных по желтым стенам. Эстетика Отдела Смерти вовсе не такова, как вы могли себе ее воображать. Нет здесь мрака и духа безнадежности. Управляющие решили, что открытая планировка пространства будет менее официозной, а также что необходимо больше света и ярких цветов, как в детском саду, чтобы глашатаи не сходили с ума, обзванивая обреченных на смерть людей, сидя в тесноте за перегородками.
– Привет, Андреа, – говорит Виктор, нажимая кнопку лифта.
Андреа работает в Отделе Смерти с самого его основания, и Виктору известно, что ей очень нужна эта работа, хоть она ей и ненавистна: так Андреа оплачивает внезапно подорожавшее обучение дочери и имеет хорошую медицинскую страховку (а ведь у нее больная нога).
– Привет, – говорит она.
– Как там котенок? – Легкая болтовня до и после смены поощряется руководством Отдела Смерти. Такие вот мини-шансы наладить связь с теми, у кого еще есть завтра.
– Все еще котенок, – говорит Андреа.
– Прикольно.
Двери лифта открываются. Виктор и
