замечаешь, как начинаешь сходить с ума. Словно это не с тобой, а просто погода меняется где-то там, независимо от тебя.
– Я догадывался, что ты приедешь на днях, но точно не знал. Идем, посидим у тебя или у меня, расскажешь о своем опыте, если, конечно, хочешь. Нет, и все-таки ты сильно изменилась. У тебя даже взгляд теперь какой-то другой. Глубоко там к тебе в мозги залезли? Надеюсь, не слишком. Хотелось бы верить, что ты осталась прежней. Ну, знаешь, со всеми твоими странностями, без которых Фаина не Фаина.
– Я прежняя, – успокоила она, – просто теперь мне немного легче быть собой.
– Слышать это я рад даже больше, чем видеть тебя, – не упустил случая удачно сострить Гена. Уж он-то точно остался прежним, подумала Фаина и улыбнулась сама себе.
В тот же день, гораздо позже, вдоволь пообщавшись с приятелем, поведав ему практически все, выговорившись до такой степени, что пересохло в горле, Фаина готовила на кухне, собираясь с ужином завалиться в гости к Денису. Даши почему-то не было на месте, и визит к ней был отложен на потом.
Девушка решила не идти в магазин, а состряпать что-нибудь из имеющегося в наличии. Порывшись в запасах, она обнаружила две вещи, идеально сочетающиеся друг с другом, а именно – богом забытую банку тушенки и пачку гречки. Сегодня никто не мешал ей хозяйничать на кухне и размышлять в спокойной атмосфере. О диалоге с Геной, о предстоящих беседах с Денисом и Дашей, об Арине в больнице, о съехавшем Алеке, об отчаянно игнорирующей ее Наташе, о пропавшей куда-то Миле…
Все слишком изменилось за последнее время. Но ведь и человек изменчив. Он может привыкнуть буквально ко всему. Перемены – это естественный ход вещей. Не стоит бояться их. А чтобы не бояться, нужно не думать о них. Перестать прикладывать пластырь, как выразилась Браль. Эта фраза врезалась в память.
Вот-вот должен был закипеть чайник, когда на кухню вошел высокий мужчина в темном одеянии до пят. Босой, с невероятно густыми, тяжелыми волосами до плеч, крупной волной уложенными назад, уже без бороды и усов, но все с теми же красивыми бакенбардами и лукавыми, живыми, пронзительно зелеными глазами, ровным носом и слегка пухлыми губами. Сначала она даже не узнала его, секунду прикидывая, могли ли всего за две недели так быстро отрасти волосы на голове. Но этот взгляд, безразличный и в то же время пылающий, не оставлял сомнений в том, кто удостоил ее своим присутствием.
Они без спешки окинули друг друга оценивающими взглядами с головы до ног, затем оба многозначительно ухмыльнулись. Схватив со стола полотенце, Фаина вытирала мокрые руки, чувствуя, что теперь совсем не боится человека, который нарушил ее одиночество. Ян просто стоял перед нею в рясе священника и молчал – его глаза и губы выражали больше, чем любые слова, они словно заигрывали с нею, источая почти осязаемую энергию. Очевидно, Ян жаждал реакции на свою обновленную наружность, но с этим девушка как раз не спешила. Уже не испытывая никакой трудности заговорить первой, она спросила:
– Сменил имидж? – и отвела глаза, что так тяжело давалось ей раньше.
Похоже, он действительно удивился тому, как изменилось отношение и поведение Фаины. Сейчас перед нею явно человек, самовлюбленный, эгоистичный, со своими закидонами, не самый обычный, но всего лишь мужчина. И просторный черный балахон с белоснежным прямоугольничком на шее ужасно ему к лицу – хорошо контрастирует с гладко выбритой кожей, цветом волос и глаз.
– Мне идет? – он даже приподнял руки и покрутил торсом, позволяя со всех ракурсов рассмотреть туго подпоясанную талию, широкую спину и плечи. Зрелище было впечатляющим, и Фаина обязательно купилась бы на него, не проведи она последние две недели с избытком сексуального удовлетворения.
– О, несомненно. Из тебя вышел бы отличный батюшка. Ты бы, наверное, мно-ого грехов отпустил прихожанкам… – иронично заметила она, накрывая крышкой сковороду.
Коротко улыбнувшись, Ян качнулся по направлению к ней. Затем поднял одну руку, направив ее прямо на девушку, и заговорил так монотонно и звучно, словно имел огромный опыт в чтении проповедей:
– «Не отдавай женщинам сил твоих, ни путей твоих губительницам царей». «Не смотри на красоту человека и не сиди среди женщин: ибо как из одежд выходит моль, так от женщины – лукавство женское»…
Фаина слушала, не шевелясь. Ян все продолжал, и голос его порой становился мягким и вкрадчивым, слегка гипнотизирующим. Говорил он негромко, но каждое слово было столь отчетливо, что великолепной дикции оставалось лишь позавидовать. Это был тот тип голоса, которым можно заслушаться, словно пением морских сирен. Фаина позволила ему очаровать себя библейским плетением слов. Ей даже нравилось то легкое чувство эйфории, настигающее, когда теряешь смысл и улавливаешь только магически переливающийся набор звуков, который расслабляет тело и одурманивает разум.
– «И нашёл я, что горче смерти женщина, потому что она – сеть, и сердце её – силки, руки её – оковы; добрый пред Богом спасётся от неё, а грешник уловлен будет ею»…
Интонации Яна, сладкие, будоражащие, порой с придыханием или иными интересными акцентами на некоторых словах, доставляли удовольствие, граничащее с физическим. Раньше Фаина и представить не могла, как от звучания чьего-либо голоса телу может быть приятно. Уже не получалось слушать его с былым безразличием. Магнетизм Яна все возрастал, креп, как древесная кора. Молодой мужчина в расцвете лет словно пустил в ход все свои навыки, чтобы пленить Фаину.
Но с чего бы ему добиваться такой, как она? Он для нее слишком хорош. К тому же, если бы он действительно захотел, давно бы затащил в постель бедняжку, изнывающую от неудовлетворенности. Судя по всему, Ян просто играл с нею. Недостатка в красивых девушках у него не было с момента заселения, а Фаиной он изначально не интересовался как лицом противоположного пола. Но мог использовать ради развлечения. Иначе зачем бы ему раз за разом устраивать свои фокусы только для нее, чтобы она медленно сходила с ума, а остальные считали ее ненормальной?
Браль абсолютно права. Ян специально изводит ее. А она не должна поддаваться. Отныне противостоять ему получится играючи. Ведь ей известна истина. Фаина вытерла лицо мокрым полотенцем – медленно, чтобы избавиться от морока, от лба до самого подбородка. Ян смолк, и тишина позволила ей совладать с собой.
– Мужчины не менее коварны, и ты тому – яркое доказательство. Как это ты не загорелся, цитируя Библию? – юноша ничего не ответил, но сделал шаг по направлению к ней и очень медленно опустил свою руку, прямо как в тот вечер, когда отдал ей забытый флакон шампуня. Иногда создавалось ложное впечатление, словно
