- Бизнес-шмизнес! - масляно улыбаясь, комментировал Ромка Шпырной.
У Отца Долматия на этот счет было категорически противоположное мнение:
- Шпионское гнездо! - убежденно говорил он. - Они тут, елы-палы, сведения о нас собирают... Эй ты, таварич, а ну, на куй, еще по кружке!..
Даже тридцать лет спустя Тюхин так и не решил для себя, кто из них двоих был ближе к истине.
Старшина и рядовой сели у окна, из которого лучше всего просматривалась дорога. Из русских ходиков, висевших на стене, украшенной гипсовыми ангелочками, выскочила ополоумевшая от бессонницы кукушка. Прокуковав тринадцать раз, она испуганно спряталась и тотчас же деревянная винтовая лестница, ведущая на второй, гостиничный этаж, заскрипела под ногами спускавшегося по ней человека и двум повстанцам, сначала по колени, потом по пояс, а потом и вовсе во весь рост привидился Рихард Иоганнович Зоркий - все в той же своей бороденке, в пижаме, без шляпы, но зато в хорошо памятных Тюхину черных провиденциалистских очках.
- Ба-ба-ба! Кого я вижу: господа антитоталитарные... м-ме... коммунисты! А где же примкнувшие к вам злы татаровья?.. Ерничая, он приложил ко лбу ладонь и замогильным голосом продолжил. - Ах, да-да-да! - ви-ижу! Третьим глазом вижу: идут, голубчики, взявшись за руки, а злая полночь прометывается хищной совой, страшит свиными рылами!..
Лестница опять заскрипела и в зальчик, заплетая на ходу волосы, со шпилькой в зубах, спустилась фирменная Матильда.
Не спрашивая разрешения, Рихард Иоганнович подсел к растерянно притихшим гостям, бесцеремонно двумя пальцами подцепив жареную сосиску из тюхинской тарелки, в три хавка сожрал ее и только после этого соизволил спросить:
- М-ме... можно?.. А мы вот тут на, так сказать, конспиративных квартирах прозябаем, в некотором смысле, скрываемся от кровожадных пол-потовцев... Любопытственная история, Тюхин: очечки-то я свои, безвозвратно, казалось, сгинувшие, у Матильдочки в комоде обнаружил!.. Ну не поразительно ли?! А, господа?!
Старшина и рядовой М., мрачно переглянувшись, промолчали.
Надевшая передник хозяйка, принесла Рихарду Иоганновичу двойную порцию сосисок с капустой и большущую, чуть ли не двухлитровую кружку темного, типа "портер", пива. Какое-то время ели молча. Зоркий, пережевывая, отстраненно пялился в потолок и козлиная его бородка с застрявшим в ней перышком двигалась в рифму жевкам. У Тюхина вдруг возникло совершенно непреодолимое желание дать ему по уху - он уже даже салфетку скомкал в кулаке - но Рихард Иоганнович и на этот раз предугадал:
- И напрасно, напрасно... м-ме... позавидовали, друг мой: пивцо-то не фонтан-с! Куда ему до того, что мы с вами прежде в Питере пивали, не правда ли?..
И рядовой М., который поклясться мог, что пива с этим нравственным уродом не пил ни при каких обстоятельствах, оторопело задумался.
А между тем Ричард Иванович, проявив несвойственную его сволочной натуре щедрость, заказал по рюмахе гольдвассера (невыносимо сладкий, сорокаградусный ликер - прим. Тюхина) и еще по кружке светлого альтенбургского. Матильду, которая склонилась над столиком, он игриво потрепал по щечке и, подмигнув Тюхину, неожиданно заявил:
- Нет, Тюхин, роман без женщин - это сплошная... м-ме... мастурбация. Впрочем, что я говорю?! А главное - кому! - Хихикнув, Григорий Иоаннович ущипнул Матильдочку за попку и, схлопотавши подзатыльник, радостно воскликнул:
- Хороша-а, чертовски хороша!.. У отличника половой и политической не спрашиваю, с ним, как говорится, уже все ясно, а вы, вы, ваше превозлетательство, вы-то - смогли бы?.. Только, чур, честно, как химероид химероиду, без этих ваших солдафонских комуфляжей!..
Никогда рядовой М. не видел старшину батареи в таком близком к самой натуральной панике состоянии. Пресловутая челюсть его отпала, курнявое, в веснушках, лицо непосильно побагровело, бородавка неудержимо полезла по лбу под фуражку.
- Вы что имеете в виду, милости... - начал было он, но вовремя спохватился, взял себя в руки и продолжил уже в более свойственной еще манере. - Шу... шу за хвамыльярнусть, шу за цынизьм?!
- Да полно вам, адмирал, ерепениться, - скривился Рихард Иоганнович, - То-то я не видел, как вы перед Христиной Адамовной млели! А эта-то чем хуже?! Эвон какая задница, не задница, а... м-ме... целый сундук с приданым! А-а, Тюхин?..
Рядовой М., как это всегда было с ним в присутствии беспардонных людей, смешался, по-юношески покраснел.
Старшина рыцарски скрежетнул челюстями:
- Прушу Хрыстыну Удамувну нэ тругать! Хрыстына Удамувна эту усубый случай...
- Тьфу, тьфу на вас! - небрежно махнул рукой хам в пижаме. - Все они, в сущности, одинаковы, как противотанковые мины, от них только повреждения разные!.. - Вот так и сказал, и победно вздернул наглую свою бороденку. - А-а, каково сказано?! Викторушка, ежели нравится дарю в вашу уникальную коллекцию... м-ме... максименций!.. Кстати, господа, - вытирая пальцы об скатерть, сказал он, - вы, кажется, собрались пробиваться к своим? Так вот - настоятельно рекомендую особо не торопиться, все одно дорога раньше рассвета... м-ме... не откроется...
И он, мерзавец, так при этом подмигнул, что Витюша со старшиной опять переглянулись, на этот раз тревожно.
- Вы это... вы что имеете в виду? - покосившись на занятого протиранием посуды Пауля, прошептал рядовой М.
- Ровным счетом ничего, - сказал Рихард Иоганнович, - кроме вашей драгоценной жизни, господа. Сырая туберкулезная ночь, канавы, в которых запросто можно свернуть себе шеи... А между тем о заре, если, конечно, вы послушаете меня... о заре, как по мановению волшебного жезла - заметьте, не маршальского, Тюхин! - проклятый туман сгинет и прямая дорога до Вюнсдорфа откроется во всем своем асфальтовом великолепии!.. - И тут он вздохнул, положил свою руку на колено Витюши. - Я ведь к чему, господа коммунистические повстанцы: честно сказать, просто... м-ме... осточертело одиночество. Возьмите меня с собой в Россию, господа...
И было заполночь. И на стене уютно тикали русские ходики. И Матильда подбивала бабки с карандашом в руке, а Хромой Пауль, ее муж и партнер, скрестив руки на груди, улыбался своей ослепительной искусственной улыбкой. И даже кран пивной сипел и фыркал, блаженные пуская пузыри... И рядом сидел бес в черных очках, который, судя по всему, знал все их планы, все тайные помыслы, все, Господи, постановления закрытого партийного собрания!..
И тут Витюша, даже не переглянувшись с товарищем старшиной, мысленно произнес: "Господи, ты же все видишь! Прости, пожалуйста, меня грешного!.." И сунул руку в карман. И снял пистолет с предохранителя. А когда он вынул его и, открыв глаза, резко повернулся вместе со стулом лицом к провокатору, Рихарда Иоганновича на прежнем месте странным образом не оказалось!.. И все так же тикали ходики, все так же чиркала карандашиком и шевелила губами Матильда, все так же, скрестив руки на груди, стоял за прилавком Пауль, лишь сморенный старшина спал, положив голову на скатерть, и рот его был приоткрыт, и камуфлированная листвой фуражка лежала отдельно - на подоконнике...
Ричард Иванович опять умудрился в буквальном смысле этого слова раствориться. Когда Тюхин вбежал в гостевую комнату на втором этаже, телефонная трубка, брошенная впопыхах, еще продолжала раскачиваться на проводе. Витюша выругался, поднес ее к уху. Мембрана щелкнула и некто на другом конце провода, голосом все того же незабвенного Мандулы заорал:
- Але, але!.. Хто там?! Па-ачему разъединили?..
Посовещавшись, рядовой М. и старшина решили уходить немедленно. Матильда предъявила счет за все ими выпитое и съеденное, в том числе и за двойную порцию сосисок с капустой сбежавшего Р. И. Выражая пролетарскую солидарность, Хромой Пауль поднял сжатый кулак:
- Рот фронт, таварич!
За сараем они остановились отлить. Стояла глубокая, совершенно безветренная ночь, до того темная, что когда Витюша зажмурился, стало даже светлее. А потом полыхнуло так, что если бы не закрытые веки, он бы ей-Богу ослеп! И тут же, практически без паузы, по обоим ушам сразу хлопнуло. Тюхин, очнувшись, испуганно открыл глаза и увидел чудовищный клуб ослепительного огня, быстро взбухавший там, откуда они пришли, то бишь над их родным гарнизоном.
- Адью-гудбай! - крикнул товарищ старшина и, сорвав с головы фуражку, хлопнул ею об землю. - Хана, Витек, нашей с тобой доблестной части п/п 13-13!.. Он все-таки подорвал склад спецтоплива!
- Кто? - закричал рядовой М.
- Товарищ капитан Фавианов, командир нашей тайной диверсионной группы "в"!
Лицо Сундукова, освещенное причудливо меняющим форму и цвет огненным облаком, походило в профиль на незаслуженно оболганного историками императора Павла Первого, глаза его нехорошо сияли, большой умный лоб отсвечивал.
- В дребезги! В щепки! - вдохновенно выкрикивал он. - В пух, бля, и в прах с радиусе ста семидесяти пяти метров!
- И что, и... и не жалко?! И неужто ни сколечко не жалко?!
