в паркет, космический танец пылинок. Кто-то их населяет, что там за миры, может, мы и есть в бесконечном фрактале. Он смотрит ниточку от непотушенного окурка в пепельнице – перевёрнутая пирамида дыма, накарябанная от руки неотрывным серым карандашом. Кто-то же нарисовал её. Он спит, ест и ходит в туалет – когда хочет. Вышел до четверга.
Вот он в центре уютного хаоса, в смятых простынях с ноутбуком, двигаются по орбитам обёртки, книги, крошки, грязные стаканы, гитара. Все соцсети на паузе, он не заглядывает в тревожно пухнущую папку входящих, он только листает мемы в пабликах. Он смотрит Ютуб.
Пьяные студенты с воплем прыгают на стол в солнечной Калифорнии, сметая стаканчики с пивом. Саша смотрит. Подтянутая девушка ставит не тот режим на беговой дорожке и слетает на пол, теряя штаны в душном спортзале. Саша улыбается. Скейтбордист ломает доску о перила и падает пахом на железо, катится по ступеням в пасмурном утре. Саша морщится. Красотка танцует на шесте перед камерой, тот загибается и падает с ней, сбивая плазму, пугая кошку в уютной квартире. Саша смеётся. Мяч летит в лицо ребёнку, сбивает с ног в американской осени. Саша морщится. Деловая фифа не замечает стеклянной двери, стукаясь в неё всем телом где-то в Европе. Саша смеётся. Отец, уперевшись лбом в палку, крутится на месте, отрывается, бежит загибаясь в бок, падает в канадский сентябрь под дружный хохот, в которым слышен и Сашин голос. Штангист, шатаясь, поднимает штангу и вот-вот – тут он всегда перематывал – двое на океанском пляже бегут навстречу, обхватив большие резиновые шары – те при столкновении выскальзывают в бок, стук голов, один отлетает, другой падает. Саша выдаёт сочувственное «оу!». Подросток перепрыгивает замёрзший канал, но долетает только одной ногой, второй уходит под взломанную воду. Саша довольно смеётся. Неисчислимый велосипедист вновь неудачно прыгает через трамплин, перелетает через руль, велосипед бьёт его сверху во всех штатах Америки. Модель на фоне океанской волны, волна сметает её – с ног, с неё –лифчик, дерзкую улыбку, оставляет детскую беспомощность, а ю окей?! Саша машинально смеётся. Торт на мексиканской свадьбе падает на пол вместе со всеми яствами, под разочарованное «оооуу». Саша искренни вторит им, но вспоминает про мороженное в морозилке. Баскетболист цепляет кольцо в прыжке и увлекает всю стойку до хруста щитка о раскалённое лето. Саша смотрит. Женщина на самокате летит с горки, теряет равновесие («ноу-ноу-ноу-ноу»), едет лицом по асфальту, разметав волосы, задрав ноги, пока мучительно не перекувыркнётся в Средней Америке. Саша смотрит. Дрон падает на дождливую палубу яхты, а потом под воду – О ноу!
Да-да, конечно: о май гад! а ю окей? айм файн, гиенистое а-ха-ха-ха-ха лучших друзей за кадром или напуганное О. Майн. Гад. или Чизес Крайс, или самодовольной айгад ит, айгад ит. Саша обожал смотреть фэйлы накуренным, сразу после тура. Он смотрел их не ради чужих неудач. Не только ради них. Это была нарезка с городами, лужайками, квартирами, частными домами, и он, обкуренный, легко падал – то в зиму, то в лето, то в Канзас, то в Бразилию. Он ощущал весенний холодок, последнее осеннее солнце, запах листьев, снег сноубордиста, тёплое озера. Это было пятнадцатисекундным трипом, личным телепортом. Он прыгал по американским газонам, рекам и скейтпаркам. А если местность была скучной, то в конце всегда ожидала развязка, экшн. Когда он приезжал очень уставшим, его больше радовало чужое падение, чем само путешествие. Это осознание – у других тоже не клеится. Сейчас он больше ждал падения. Иногда он загадывал своих ненавистных знакомцев. Он смотрел на велосипедиста – что обречён упасть по самим законам жанра, в который попал – и загадывал, что это – знакомый удачливый исполнитель. А вся поездка – выпуск следующего альбома. И вот велосипедист-исполнитель зарывается, взлетая слишком высоко по рампе и падает вниз с провалившимися песнями, так ему. И вот эта толстуха на шесте – тоже он. И этот ребёнок. И тот.
Когда ему надоедали бесконечные подборки фэйлов, когда он утолял первый голод, он открывал ММА или бокс. Он обожал смотреть эти поединки не ради самого сражения, но ради тысячи мелочей вокруг. Лица зрителей за секунду до нокдауна. Напряжённый лоб рефери, когда бойцы в клинче. Отчаянные крики жён и родственников, когда их любимый пропускал удар. Или как сходятся бойцы с разной техникой, и меняют стратегию во время боя. Как касаются руки перед началом – один обычно идёт, подняв руку повыше, демонстрируя свою открытость и честность – так явно, что ему перестаёшь верить. Как некоторые дерутся со злобой, некоторые с уважением, как дразнят друг друга ложными ходами, опущенными руками, как не замечают кровь из рассечения, как зрители аплодируют, когда подмятый боец в партере находит силы и переворачивается, оказываясь сверху. Как один точный удар может внезапно решить весь бой. Как выигравший по очкам после боя надевает футболку своего клуба. А проигравший, распухнув от рассечений, уже понимает, что проиграл и не надевает. Он всегда болел за проигравших. Всегда – за претендента, а не чемпиона.
Он успевал выбрать своего фаворита, пока бойцов представляли, он всегда выбирал более сдержанных, с честными правильными лицами. Он боялся, что в жизни они могут оказаться подлецами. Но если они начинали выигрывать, он начинал сопереживать другому. Он всегда болел за андердогов. До того, пока они не оказывались сверху. Он мог разделить победу со своим фаворитом, только если она была внезапной, от неожиданного нокаута, уже почти проигравшего бойца. В Ютубе были такие подборки, но он специально не смотрел их. Не радовал себя этим. Пусть это придёт само. Он всегда болел за проигравших. Он мог болеть за явного фаворита, только если весь зал был против него. Иногда он ставил на бойца всю свою судьбу и возможный успех, представляя, что боец – это он, а его соперник – эпоха. Он видел бой, где боец не сдавался до последнего, падал весь в крови, но вставал снова, пропускал один за другим, но вставал снова, и весь пол октагона был в размазанной крови, и его соперник был в его крови и растерян от этого упорства. Он пинал этого упрямца по ногам, так что левая покрылась багровыми пятнами, и боец её подволакивал. Он разбил ему всё лицо. Он валил его снова и снова, но тот вставал. И тогда побеждающий поднимал руки, чтобы зал поаплодировал несдающемуся сопернику. И зал ревел от восторга. И этот упрямый боец так и не
