Аль-Кахаль послушно встал на ноги, оправил одежду и легким движением распорол верзилу от горла до паха, не пощадив ни респиратора, ни новенького комбинезона. Двое других бросились к выходу, но не добежали. Стальные отточенные шестерни, свистнув в воздухе, снесли им головы. Запахло кровавым железом, Аль-Кахаль покосился на кота. Кот продемонстрировал полное равнодушие к убоине, он спал.
— Да пребудет с вами Гнев Господень, — напутствовал Аль-Кахаль распростертых люмпенов.
Сожалея, что вынужден расходовать драгоценную метафизику на уборку, он более или менее сносно прибрал помещение. Остался только запах, с которым Аль-Кахаль не сумел справиться, как ни старался. Впрочем, это было не обязательно.
Радикал вернулся на подстилку, расслабил члены, отрешенно уставился в потолок. Капли падали, трубы ворчали, кот беспокойно метался во сне. Аль-Кахаль чуть слышно пробормотал какие-то слова, достал мундштук. Аромат бойни смешался с причудливой смесью несовместимых сортов табака. Сторонняя медитация была на подходе. Но только на подходе: она, если перевести ее при известной фантазии в зримый образ, топталась на крыльце, так и не отваживаясь взяться за дверную ручку. Проклятый Ревизор путал мысли.
Конечно, ничего особо страшного не произойдет. Состоялась некоторая самодеятельность — ну и что? Да, виноват. Во Сне возможно всякое. Полапал служанку — грешен, готов искупить. Плюс Девятый был бездарен и имел невыносимый характер. Кстати сказать, еще неизвестно, кто больше перегнул с ним палку. Когда б не он, то Старый Светоч дошел бы до алхимических опытов… Вот с кем надо решать! Окружил себя нездешними тварями, брызжет ядом, и только старческая немощь не позволяет ему осуществить планы, которых наверняка переизбыток… Сам ни к чему не способен, но следит за другими, возбуждается, пускает слюни. Ходики себе завел… Агентура доносила, что хрыч приводит на квартиру беспризорников. Отлавливает чумазых пасынков какого-нибудь Приднестровья, платит из общественной кассы, а потом…
Хорошо. Со Светочем вопрос рано или поздно решится. Что еще? Билетерша в трамвае? У нее уже развивался лейкоз, Аль-Кахаль всего-то и сделал, что ускорил процесс. Там вообще обошлось без магии, ей хватило бы обычного стресса, трамвайного хама. Короче говоря, сплошные пустяки — если брать по отдельности. Но если взять в совокупности…
Размышляя об этих тревожных вещах, Аль-Кахаль гнал от себя главное обстоятельство, сводившее на нет любые смягчающие моменты. Никто не уполномочивал их решать со Спящим. Вот в чем суть, вот чего надо бояться. Ему позволялось многое, но власть его не простиралась беспредельно. Он не то что не прислушался — он даже слушать не стал Ведущую Волю, а действовал на свой страх и риск, по своему усмотрению, из личных эстетических побуждений.
— Нет! — взревел Аль-Кахаль, поднимаясь и тут же снова падая — на колени. — Нет, Господин! Все — для Тебя! Для Тебя одного! Зачем Ты терпишь?
Взывая к трубам и кранам, Аль-Кахаль знал, что ответом ему будет недоброе молчание. Он жаждал Звездного Статуса, и сделать с этим ничего было нельзя. Он будет — непременно будет — Утренней Звездой, надеждой мира. Желание шло из сокровеннейших глубин его сложного, противоречивого существа — во всяком случае, таким он себе казался.
Но Звезды падают. Прецеденты известны.
Кто же шпион? Светоч? Это невозможно, они так давно вместе, что ошибка исключается. Носатый лягаш? Шкура, которую Спящий таскает за собой? Ах, знал бы он тогда, на пустыре… Сам виноват! Аль-Кахаль в ярости укусил себя в руку. Выяснил — и распорядился, не мог сам… Вот теперь сопровождай собак и кошек.
Он поглядел на кота, прикидывая, как с ним поступить, когда поиск будет завершен.
Перегнать на спирт. И — напоить Спящего: во исполнение последнего желания перед казнью.
— Котик! — позвал Аль-Кахаль голосом, дрожащим от ненависти. — Ты выспался, котик? Может быть, побежим дальше?
Ему пришла в голову ужасная мысль: вдруг это кот? В смысле — инкогнито? Ревизор? А что, и не такое бывало. Принципиально — вполне, и даже очень…
Или вообще неодушевленный предмет?
Аль-Кахаль, понимая, что близок к безумию, переломил мундштук — на всякий случай, спокойствия ради. Суетно, эфемерно, смешно и простительно: он во Сне. Все равно, как если бы он сплюнул через плечо или перекрестился.
Непосредственное начальство как будто и не уходило. Оно сидело, как приросшее, на прежнем месте и пристально разглядывало зеленое сукно стола.
— Нами перехвачен очередной разговор крота, — сказало оно просто, без предисловий. — Налицо какая-то активность.
— Генерал? — Дудин позволил себе почтительно усмехнуться.
— Он самый, — серьезно кивнул патрон. — Что узнали вы, товарищ старший лейтенант? — осведомился он, делая ударение на «вы».
— К сожалению, ничего, — виновато ответил тот. — Мы пока не можем найти Будтова. К отцу он не приходил. Правда, там такой отец… — Дудин невольно сделал глубокий вдох при воспоминании о запахах, царивших в каморке Фрола Захарьевича. — Я оставил в квартире наших людей, — добавил он неуверенно. Полторы недели назад, — уточнил он.
— Хорошо, — ровным голосом сказал человек за столом. — От них уже поступили какие-нибудь известия?
— Ничего конкретного, — уклончиво сказал Дудин. Когда он в очередной раз попытался связаться с засадой, ответом ему был скорбный рык и мык. Людей не хватает, — пожаловался он, набравшись смелости и намекая, что сидевших в засаде пора сменить.
— Мы ограничены в средствах, — мгновенно ответило непосредственное начальство. Жалоба давным-давно сделалась рутинной, рутинной была и реакция. — Люди пригодятся нам для более важной работы. Я хочу доверить вам, товарищ старший лейтенант, выполнение чрезвычайно ответственного поручения.
Вот в этом уже не было рутины.
Дудин щелкнул каблуками и поклонился.
Руководитель проекта проворно вынырнул из-за стола и подошел поближе. Встав на цыпочки, он ласково прошелестел:
— Крот.
Дудин непроизвольно улыбнулся. В его душе проснулось ликование.
— Вы поручаете мне… крота?
— Да, — непосредственное начальство потрепало Дудина по плечу. Именно. Пора. Я думаю, что «красным» известно гораздо больше, чем нам кажется.
— Прикажете допросить? — осведомился старший лейтенант.
— Да, пожалуй.
Дудин мечтательно прикрыл глаза, вспоминая разнос, который устроил ему генерал.
* * *
После последней беседы с Аль-Кахалем дедулин гонор резко пошел на убыль. С него слетела обычная спесь, и Де-Двоенко, вынужденный заменить дедуле Андонова, увидел вовсе не то, чего ждал и боялся. Дедуля, выглядевший совсем старым, приобнял майора за талию и провел в гостиную. Общая беда объединяет, подумал Де-Двоенко, нисколько не обманываясь в причине необычной задушевности. Соседство таинственного Ревизора — вот что вынуждало дедулю вести себя заботливо и кротко.
Впрочем, хозяин ничего и не скрывал.
— Не ты ли, майор, явился по мою душу? — хихикнул он подобострастно.
— О нет, — отказался майор, высоким «о» подчеркивая величие обстановки и отрекаясь от бренного мира, шумевшего за окном.
Но дедулю это не успокоило.
— Дай-ка понюхаю, — попросил он и, не дожидаясь разрешения, быстро опустился на колени. Он начал с шумом втягивать в себя воздух, определяя нечто такое, что было понятно ему одному. Де-Двоенко испуганно отступил; вышла горничная и тоже опешила при виде грозного хозяина, который ползал, разметав полы халата, по полу и чуть ли не носом возивший по пыльным ботинкам майора.
— Тучи над городом встали, — негромко мычал дедуля, раздувая ноздри. В воздухе пахнет грозой… Нет, — решил он без особой уверенности. — По всему выходит, что это не ты. Или ты? А кто? — Он тяжело поднялся и заглянул Де-Двоенко в глаза. — Подумай, Плюс-Двенадцать. У вас там, в ментовке, никто чужой не крутился?
Де-Двоенко, автоматически набираясь наглости, снисходительно смахнул с патрона пылинку.
— Чужих всегда хватает, — сказал он веско и стал похож на очередную птицу, хищную совершенно. — За день столько перебывает… Может, и приходил.
Тут он вспомнил, что оснований опасаться Ревизора у него немногим меньше, чем у дедули, и счел за лучшее взять нормальный тон.
— Да, понимаю, — вздохнул старик и жестом пригласил Де-Двоенко в кресле. — Ну что ж поделать, жизнь продолжается. Показывай, с чем пришел.
— Прошу, — майор протянул ему тощую папку с двумя листами, исписанными от руки.
— И это все? — хозяин разочарованно выпятил губу и потянулся за очками. Он опустился в кресло напротив, начал читать. — Тут про какую-то рощу все, дедуля вскинул на гостя глаза.
