он не имел никакого отношения к атаке в Карлсруэ. Списка с псевдонимами никогда не существовало, как и квитанций о финансовых операциях, совершенных незадолго до нападения. Тех, которые, по твоим словам, принесли твоему мужу баснословную прибыль. Ты, судя по всему, даже не знаешь код от сейфа.
Леннард грустно усмехнулся.
— Твой собственный муж не доверял тебе. Думаю, он слишком хорошо тебя знал!
— Какое это сейчас имеет значение? Полиция все равно тебе не поверит. У тебя нет ни единого доказательства твоей «теории заговора»!
Это было правдой. Как бы Леннард ни выкручивался, он оказался в полной заднице. План убийства был идеальным — воспользоваться чужой глупостью и слепой яростью, заставить другого сделать за тебя грязную работу. И при этом подчистить все следы. Но Ева была достаточно умна, чтобы усомниться в том, что Леннард будет действовать в соответствии с ее планом. Она подвела его к ситуации, в которой он в любом случае оказывался виноватым. И неважно, сделал он это или нет.
Ева мыслила правильно: если бы он действительно застрелил Бенца, то теперь, ослепленный гордыней и самодовольством, был бы уверен, что совершил пусть незаконное, но благое дело. Он, конечно, испытывал бы угрызения совести, но чувствовал бы себя лучше, чем сейчас. Ева позаботилась бы о том, чтобы полиция не узнала о нем слишком быстро. В конце концов, она вряд ли была заинтересована в том, чтобы детективы услышали версию Леннарда. Но теперь все было иначе. Он отказался играть по этим правилам, чем обрек себя на погибель.
Паули стоял неподвижно, сжав кулаки. Его так и подмывало наброситься на Павлова. Но сообщника Евы невозможно было застать врасплох. Даже если бы Леннарду не мешали сломанные ребра, у него не было шансов. Павлов относился к хорошо обученным профессионалам. Леннард умрет прежде, чем доберется до него. А что, если и так? Не лучше ли было бы умереть от пули, чем всю жизнь тащить груз бесчестья от глупейшей из совершенных им ошибок? Нет. Самый легкий вариант не для него. Он должен ответить за свою ошибку. И самое главное — у него осталось еще одно важное дело: вернуть Фабьен карту Таро. Она предупреждала его, пыталась удержать от опрометчивого поступка, но не получилось. Однако, по крайней мере, он не виновен во втором хладнокровном убийстве.
— Как бы там ни было, спасибо тебе за все! — сказала Ева. — Я ожидала, что ты попытаешься воспользоваться ситуацией и переспать со мной, но ты оказался настоящим джентльменом!
Леннард напрягся и почувствовал, как в ответ напрягся Павлов. Он понял, что Ева хочет его спровоцировать.
Отреагируй он на нее сейчас — Павлов выстрелит, и ни у кого не будет ни малейшего сомнения, что это была самооборона. Поэтому Леннард остался стоять на месте. Ева пожала плечами и вышла из кабинета.
— Ну-ка, попробуйте на меня напасть, сделайте одолжение, — прорычал Павлов.
— Вы внушаете мне жалость, — сказал Леннард. — Вы что думаете, что Ева любит вас? Она любит только себя. Она играет вами, как играла мужем и мной. Вы лишь средство, с помощью которого она добьется своей цели — заполучить состояние мужа. Когда вы ей наскучите, она так же изящно избавится и от вас.
— Заткнитесь, — оборвал его Павлов.
Но Леннард мог поклясться, что видел пробежавшую по его лицу тень сомнения. Возможно, стоит надавить на эту больную мозоль…
Раздался звонок.
— Он там, в кабинете мужа, — услышал он голос Евы. — Наш человек держит его на прицеле.
Двое полицейских на секунду остановились в дверях и оценили обстановку. После этого они достали пистолеты.
— Опустите оружие! — крикнул один из них.
Павлов проигнорировал его приказ.
— Я советник Хайнера Бенца по вопросам безопасности, — сказал он. — Этот тип стрелял в него!
— Советник из вас неважный, — иронично парировал полицейский, однако без лишних разговоров надел на Леннарда наручники, сообщил ему, что он арестован, и увел.
Коринна Фаллер уже битый час сидела в машине, наблюдая за подъездной дорожкой виллы Бенца. По радио шла передача о международной реакции на вчерашние поджоги. Были проведены параллели с Хрустальной ночью 1938 года, когда в Германии были разрушены все синагоги и убито более четырехсот человек. Комментатор поспешил заверить, что сравнение не вполне правомерно. Ведь тогда был организованный массовый погром, спланированная акция, направленная против конкретной группы населения, в то время как на этот раз бесчинства были спонтанными, нескоординированными и относительно бесцельными (из двадцати трех жертв восемнадцать оказались иностранцами и пятеро — коренными немцами). Тем не менее он выражал обеспокоенность тем, как это отразится на репутации Германии в мире. То, что молодой человек, вызвавший волну насилия неосторожными словами, сам был убит, рождало опасения о возможности дальнейшей эскалации конфликта.
Фаллер вздрогнула и сделала радио громче. Но передача закончилась, и заиграла классическая музыка. Похоже, она не ослышалась и Герд Везель действительно убит. Ей пришла в голову ужасная мысль, что эта смерть как-то связана с ее визитом. Но то был полный бред. Очевидно, у нее началась паранойя.
То, что она припарковалась перед домом Хайнера Бенца и теперь сидит и поджидает его, вдруг показалось Коринне очень странным. Неужели черный дождь отравил не только ее тело, он и разум? Неужели она гоняется за призраками?
Но что, если все это — правда? Если Бенц действительно стал одним из организаторов нападения? Он не скрывал свою близость к правым радикалам и являлся одним из почти сотни миллиардеров Германии. Большинство их, конечно же, не имели к этому никакого отношения. Так что если за нападением действительно стояли неонацисты, то не так уж маловероятно, что Бенц как-то с этим связан. Возможно, он давал деньги Партии немецкого народа, не зная, на что она их потратит. А может быть, как раз знал. Его пожертвование огромной суммы в помощь пострадавшим сразу после нападения, несмотря на собственные огромные финансовые потери, может быть истолковано как акт великодушия или как попытка заглушить больную совесть.
Подобная конспирология была чужда складу ума Коринны. Тем не менее ей вдруг стало страшно. Что, если он и правда — массовый убийца и подозревает, что она представляет для него угрозу? Тот, кто взорвал целый город, вероятно, не будет испытывать никаких сомнений насчет того, чтобы устранить неудобного журналиста. С другой стороны, как бы маловероятно это ни казалось, если действительно существовал заговор ультраправых, который привел к гибели сотен тысяч людей, то это — величайшая история века, а может быть, и тысячелетия! По сравнению с ней Уотергейтский
