Смерть Вольтера не останавливает потока. Министры Людовика XVI нисходят в арену с писателями. Бомарше влечет на сцену, раздевает донага и терзает все, что еще почитается неприкосновенным.Старая монархия хохочет и рукоплещет.
Старое общество созрело для великого разрушения. Все еще спокойно, но уже голос молодого Мирабо, подобный отдаленной буре, глухо гремит из глубины темниц, по которым он скитается...
Европа, оглушенная, очарованная славою французских писателей, преклоняет к ним подобострастное внимание. Германские профессоры с высоты кафедры провозглашают правила французской критики. Англия следует за Францией на поприще философии, Ричардсон, Фильдинг и Стерн поддерживают славу прозаического романа. Поэзия в отечестве Шекспира и Мильтона становится суха и ничтожна, как и во Франции; Италия отрекается от гения Dante, Метастазио подражает Расину.
Обратимся к России.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
1 А не Польшею, как еще недавно утверждали европейские журналы; но Европа в отношении к России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна. (Прим. Пушкина.)
О БАЙРОНЕ И О ПРЕДМЕТАХ ВАЖНЫХ
Род Байронов, один из самых старинных в английской аристокрации, младшей между европейскими, произошел от норманца Ральфа де Бюрон (или Бирона), одного из сподвижников Вильгельма Завоевателя. Имя Байронов с честию упоминается в английских летописях. Лордство дано их фамилии в 1643 году. Говорят, что Байрон своею родословною дорожил более, чем своими творениями. Чувство весьма понятное! Блеск его предков и почести, которые наследовал он от них, возвышали поэта: напротив того, слава, им самим приобретенная, нанесла ему и мелочные оскорбления, часто унижавшие благородного барона, предавая имя его на произвол молве.
Капитан Байрон, сын знаменитого адмирала и отец великого поэта, навлек на себя соблазнительную славу. Он увез супругу лорда Carmarthen и женился на ней тотчас после ее развода. Вскоре потом она умерла в 1784 году, оставя ему одну дочь. На другой год расчетливый вдовец для поправления своего расстроенного состояния женился на мисс Gordon, единственной дочери и наследнице Георгия Гордона, владельца гайфского. Брак сей был несчастлив; 23 500 f. st. (587 500 руб.) были расточены в два года; и mistriss Байрон осталась при 150 f. st. годового дохода. В 1786 году муж и жена отправились во Францию и возвратились в Лондон в конце 1787.
В следующем году 22 января леди Байрон родила единственного своего сына Георгия Гордона Байрона. (Вследствие распоряжений фамильных наследница гайфская должна была сыну своему передать имя Гордона.) При его рождении повредили ему ногу, и лорд Байрон полагал тому причиною стыдливость или упрямство своей матери. Новорожденного крестили герцог Гордон и полковник Доф.
В 1790 леди Байрон удалилась в Абердин, и муж ее за нею последовал. Несколько времени жили они вместе. Но характеры были слишком несовместны вскоре потом они разошлись. Муж уехал во Францию, выманив прежде у бедной жены своей деньги, нужные ему на дорогу. Он умер в Валенсьене в следующем 1791 году.
Во время краткого пребывания своего в Абердине он однажды взял к себе маленького сына, который у него и ночевал; но на другой же день он отослал неугомонного ребенка к его матери и с тех пор уже его не приглашал.
Мистрис Байрон была проста, вспыльчива и во многих отношениях безрассудна. Но твердость, с которой умела она перенести бедность, делает честь ее правилам. Она держала одну только служанку, и когда в 1798 году повезла она молодого Байрона вступить во владение Ньюстида, долги ее не превышали 60 f. st.
Достойно замечания и то, что Байрон никогда не упоминал о домашних обстоятельствах своего детства, находя их унизительными.
Маленький Байрон выучился читать и писать в Абердинской школе. В классах он был из последних учеников - и более отличался в играх. По свидетельству его товарищей, он был резвый, вспыльчивый и злопамятный мальчик, всегда готовый подраться и отплатить старую обиду.
Некто Патерсон, строгий пресвитерианец, но тихий и ученый мыслитель, был потом его наставником, и Байрон сохранил о нем благодарное воспоминание.
В 1796 году леди Байрон повезла его в горы для поправления его здоровья после скарлатины. Они поселились близ Баллатера.
Суровые красоты шотландской природы глубоко впечатлелись в воображение отрока.
Около того же времени осьмилетний Байрон влюбился в Марию Доф. 17 лет после того, в одном из своих журналов он описал свою раннюю любовь:
"J'ai beaucoup pense dernierement a Marie Duff. Comme il est etrange qui j'aie ete si completement devoue, et si profondement attache a cette jeune fille, a un age ou je ne pouvais ni sentir la passion, ni meme comprendre la signification de ce mot. Et pourtant c'etait bien la chose! Ma mere avait coutume de me railler sur cet amour enfantin; et plusieurs annees apre;s, je pouvais avoir seize ans, elle me dit un jour: "Oh! Byron, j'ai recu une lettre d'Edimbourg, de miss Abercromby; votre ancienne passion, Marie Duff, aepouse un M. C." Et quelle fut ma reponse? Je ne puis reellement expliquer ni concevoir mes sensations a ce moment. Mais je tombai presque en convulsions; ma mere fut si fort alarmee qu'apres que je fus remis, elle evitait toujours ce sujet avec moi, et se contentait d'en parler a toutes ses connaissances. A present je me demande ce que pouvait-ce etre? je ne l'avais pas revue depuis que, par suite d'un faux pas de sa mere a Aberdeen, elle etait allee demeurer chez sa grand'-mere, a Banff; nousetions tout deux des enfants. J'avais et j'ai aime cinquante fois depuis cette epoque; et cependant je me rappelle tout ce que nous nous disions, nos caresses, ses traits, mon agitation, l'absence de sommeil, et la faon dont je tourmentai la femme de chambre de ma mere pour obtenir qu'elle ecrivita Marie en mon nom; ce qu'elle fit a la fin pour me tranquilliser. La pauvre fille me croyait fou, et comme je ne savais pas encore bien ecrire, elle devint mon secretaire. Je me rappelle aussi nos promenades, et le bonheur d'etre assis pres de Marie, dans la chambre des enfants, dans la maison o u elle logeait pres de Plainstones a Aberdeen, tandis que sa plus petite sur jouait a la poupee, et que nous nous faisions gravement la cour, a notre maniere.
Comment diable tout cela a-t-il pu arriver si tot? quelle enetait l'origine et la cause? je n'avais certainement aucune idee de sexes, meme plusieurs annees apres; et cependant mes chagrins, mon amour pour cette petite fille etaient si violents que je doute quelquefois que j'aie jamais veritablement aime depuis. Quoi qu'il en soit, la nouvelle de son mariage me frappa comme un coup de foudre; je fus pres d'en etouffer, a la grande terreur de ma mere et a l'incredulite de presque tout le monde. Et c'est un phenomene dans mon existence (car je n'avais pas huit ans) qui m'a donne a penser, et dont la solution me tourmentera jusqu'a ma derniere heure. Depuis peu, je ne sais pourquoi, le souvenir (non l'attachement) m'est revenu avec autant de force que jamais. Je m'etonne si elle en a garde memoire, ainsi que de moi? et si elle se souvient d'avoir plaint sa petite sur Helene de ce qu'elle n'avait pas aussi un adorateur? Que son image m'est restee charmante dans la tete! ses cheveux chвtains, ses yeux d'un brun clair et doux; jusqu'a son costume! Je serais tout-a-fait malheureux de la voir a present. La realite, quelque belle qu'elle fut, detruirait ou du moins troublerait les traits de la ravissante Peri qui existait alors en elle, et qui survit encore en moi, apres plus de seize ans; j'en ai maintenant vingt-cinq et quelques mois..." {1}
В 1798 году умер в Ньюстиде старый лорд Вильгельм Байрон. Четыре года пред сим родной внук его скончался в Корсике, и маленький Георгий Байрон остался единственным наследником имений и титула своего рода. Как несовершеннолетний, он отдан был в опеку лорду Карлилю - дальному его родственнику, и восхищенная msr. Байрон осенью того же года оставила Абердин и отправилась в древний Ньюстид с одиннадцатилетним сыном и верной служанкой Мэри Гре.
Лорд Вильгельм, брат адмирала Байрона, родного деда его, был человек странный и несчастный. Некогда на поединке заколол он своего родственника и соседа г. Чаворта. Они дрались без свидетелей, в трактире при свечке. Дело это произвело много шуму, и палата пэров признала убийцу виновным. Он был, однако ж, освобожден от наказания и с тех пор жил в Ньюстиде, где его причуды, скупость и мрачный характер делали его предметом сплетен и клеветы. Носились самые нелепые слухи о причине развода его с женою. Уверяли, что он однажды покусился ее утопить в ньюстидском пруду.
Он старался разорить свои владения из ненависти к своим наследникам. Единственные собеседники его были старый слуга и ключница, занимавшая при нем и другое место. Сверх того дом был полон сверчками, которых лорд Вильгельм кормил и воспитывал. Несмотря на свою скупость, старый лорд имел часто нужду в деньгах и доставал их способами, иногда весьма предосудительными для его наследников. Но такой человек не мог об них и заботиться. Таким образом продал он Рочдаль, родовое владение, безо всякого на то права (что знали и покупщики; но они надеялись выручить себе выгоды, прежде нежели наследники успеют уничтожить незаконную куплю).
Лорд Вильгельм никогда не входил в сношения с молодым своим наследником, которого звал не иначе, как мальчик, что живет в Абердине.
Первые годы, проведенные лордом Байроном в состоянии бедном, не соответствовавшем его рождению, под надзором пылкой матери, столь же безрассудной в своих ласках, как и в порывах гнева, имели сильное продолжительное влияние на всю его жизнь. Уязвленное самолюбие, поминутно потрясенная чувствительность оставили в сердце его эту горечь, эту раздражительность, которые потом сделались главными признаками его характера.
Странности лорда Байрона были частию врожденные, частью им заимствованы. Мур справедливо замечает, что в характере Байрона ярко отразились и достоинства и пороки многих из его предков: с одной стороны, смелая предприимчивость, великодушие, благородство чувств, с другой необузданные страсти, причуды и дерзкое презрение к общему мнению. Сомнения нет, что память, оставленная за собою лордом Вильгельмом, сильно подействовала на воображение его наследника - многое перенял он у своего странного деда в его обычаях, и нельзя не согласиться в том, что Манфред и Лара напоминают уединенного ньюстидского барона.
