тем, кого мы ненавидим.
— Они стреляли в воздух, просто для тренировки, как они говорят. Ну вот наша армия и выстрелила в них, чтобы неповадно было. А теперь одного из этих карликов не могут найти. Да сбежал он, скорее всего, струсил, а японцы говорят, что один пропавший — уже достаточный повод, чтобы начать войну.
Сестра Юй переводила с английского на китайский так, что невозможно было отделить новости от ее домыслов.
— А где этот мост Марко Поло? — спросила я.
— К северу отсюда, в Ваньпине, — ответила мисс Грутофф. — Возле железнодорожной станции.
— Но это же мост через Камышовый Ров, — сказала я. — В сорока шести километрах от нашей деревни. Когда мост стали так называть?
— Более шестисот лет назад, — ответила мисс Грутофф. — Когда Марко Поло впервые им восхитился.
И пока все остальные продолжали обсуждать тему войны, я недоумевала, как так могло получиться, что никто в нашей деревне не знал о том, что у моста уже давно было другое имя.
— Ав какую сторону продвигаются японцы? — спросила я. — На север, к Пекину, или на юг, к нам?
Вдруг все замолчали. В дверях стояла женщина. Солнце светило ей в спину, и она казалась тенью, поэтому я никак не могла ее рассмотреть. Заметила только, что она была в платье.
— Лю Лу Лин все еще живет здесь? — донесся до меня ее голос.
Я сощурилась. Кто обо мне спрашивал? У меня и так в голове был кавардак из-за всех этих событий, теперь еще это! Пока я шла к ней, мое смятение переросло в догадку, а догадка — в уверенность. Драгоценная Тетушка! Мне так часто снилось, как она призраком возвращается ко мне. И в этих снах она могла разговаривать и лицо ее было невредимым и красивым. Как и в своих снах, я бросилась ей навстречу, и она на этот раз не оттолкнула меня.
— Так ты все еще помнишь свою сестру?
Это была Гао Лин. Мы закружились, затанцевали, захлопали друг друга по рукам, по очереди восклицая:
— Только посмотри на себя!
Я не получала от нее весточек с того самого письма, которое получила четыре или пять лет назад. Прошло несколько минут, и мы снова почувствовали себя сестрами.
— Что стряслось с твоими волосами? — шутила я, хватая ее за растрепанные пряди. — Это была случайность или ты сделала это намеренно?
— Нравится?
— Неплохо. Ты выглядишь модно, больше не деревенская девочка.
— Да и вокруг твоей головы тоже мухи не роятся.
До меня дошли слухи, что ты теперь настоящая интеллектуалка.
— Всего лишь учительница. А ты?
— Жена Чан Фу Наня. Уже шесть лет, поверить не могу!
— Но что с тобой случилось? Ты ужасно выглядишь!
— Я не ела со вчерашнего дня.
Я вскочила, отправилась на кухню и вернулась с миской пшенной каши, маринованными овощами, распаренным арахисом и холодными закусками. Мы присели в самом углу общей гостиной, подальше от новостей о войне. Она ела шумно и быстро.
— Мы с Фу Нанем жили в Пекине, детей у нас не было, — говорила она, не переставая есть. — Наши комнаты располагались позади новой лавки. Все было отстроено заново. Я рассказывала тебе об этом в письме?
— Немного.
— Тогда ты знаешь, что теперь весь бизнес с тушью принадлежит семейству Чан, нам остались только долги. Отец и дядюшки вернулись в Бессмертное Сердце и занимаются тушью до кровавого пота. Теперь, когда они все время сидят дома, у них испортился характер, и они постоянно ругаются из-за того, кто виноват во всех их несчастьях.
— А как Первый и Второй Братья? — спросила я. — Тоже дома?
— Националисты призвали Первого Брата в армию еще пять лет назад. Все мальчики его возраста должны были отслужить. А Второй Брат два года назад сбежал, чтобы присоединиться к коммунистам. За ним последовали сыновья Старшего Дяди, и тогда он проклял их, сказав, чтобы они не возвращались домой. Мать не разговаривала с ним до тех пор, пока не сформировался Единый фронт и дядя не извинился, сказав, что теперь не имеет значения, кто на какой стороне.
— А как мать, как ее здоровье?
— Помнишь, какими черными раньше были у нее волосы? Теперь они больше похожи на бороду старика, белые и спутанные. Она больше их не красит.
— Что? Я думала, они сами по себе чернеют от работы с тушью!
— Не глупи. Они все красили волосы: и прабабушка, и тетушки. Но сейчас матери нет дела до того, как она выглядит. Она говорит, что не спала уже два года, потому что жильцы обворовывают нас, а по ночам двигают мебель. А еще она верит, что призрак прабабушки вернулся в туалет. Ей не удается сходить в туалет по-большому вот уже несколько месяцев. Кал стал каменным, поэтому ее и раздуло, как летнюю тыкву.
— Какой ужас!
Хоть это и была та самая женщина, которая выгнала меня из дома, я не радовалась ее бедам. Наверное, где-то глубоко в душе я все еще считала этих людей своими родителями.
— А что призрак Драгоценной Тетушки? Не возвращался?
— Ни единого признака! Что странно, потому что Ловец Привидений оказался мошенником, а не монахом. У него была жена и трое отпрысков, один из которых изображал его помощника. Они использовали один и тот же кувшин для уксуса во всех ритуалах. Открывали и закупоривали снова и ловили на него множество глупых клиентов. Когда отец об этом услышал, он захотел запихать самого мерзавца в этот кувшин и запечатать конским дерьмом. Я сказала ему: «Если призрак Драгоценной Тетушки ушел и не возвращался, то какая разница, кто он такой?» Но с тех пор он только и делает, что бормочет что-то о двух слитках, которые потерял, подсчитывает их стоимость, и если ему верить, на них можно было купить сказочные богатства.
В моей голове все смешалось. Если монах оказался мошенником, то значило ли это, что Драгоценная Тетушка спаслась? Или они и не думали запирать ее в кувшине? И тут у меня появилась еще одна мысль.
— Может, привидения никогда не было, потому что тетушка жива? — сказала я.
— Ой, она точно умерла. Я видела, как Старый Повар сбрасывал ее тело в Край Мира.
— Ну, тогда не совсем умерла и потом выбралась обратно. Я же ее не нашла там! Я столько часов ее искала, всю расщелину облазила.
Гао Лин отвела взгляд.
— Какой это был страшный день для тебя… Ты ее не нашла, но она была там. Старый Повар не стерпел, что Драгоценная Тетушка не была похоронена по-человечески. Он
