Лишь бы эта бездарь не вошла в комиссию о приемке теплотрассы. А то ведь еще начнет кричать: "Сделано не по проекту".
Теперь видите, Надежда Ивановна, откуда у нас хлам берется?
Признаться, я первый и последний раз выезжал на чужой бездарности. Это не мой стиль. У меня помощники толковые, зубастые, с такими не закостенеешь.
Снова планерка. И снова прямой звонок. На проводе Первый: "Не могли бы вы ко мне приехать?"
Иван домчал за двенадцать минут. Поднялся на второй этаж. Расстановка та же: секретарь, рядом с ним Чечин, два члена бюро.
Первый, как всегда, к истине подбирается с дальних позиций.
"Мы вот выбирали-выбирали, Николай Иванович, и никак не можем остановиться на правильном решении. Нужен нам Промстрой-два, чтобы форсировать инженерные сети. Что вы на это скажете?" - а сам коварно улыбается.
Я же человек простой, к дипломатии не приучен. Рублю им правду-матку:
"На два года раньше такой Промстрой был нужен".
"Это можно понять так, что вы согласны?"
"На что?" - спрашиваю.
"На Промстрой-два. Организовать его и принять под свое начало".
Первый корпус мы тогда уже сдали. Гремела музыка, звучали елейные речи. И снова будни мешаются в серое - под цвет бетона - до следующих праздников. Только с Промстроем мне праздников не видать.
Когда приехал сюда, под моим началом было двести человек, а сейчас три с половиной тысячи, это рост или не рост? Но кто растет? Я вообще думаю, что рост зависит не от силы, а от самостоятельности.
В одном я начисто лишен самостоятельности - домой вовремя приезжать. Уж на что моя Валентина Андреевна ангел, но тут и она не выдержала.
"Надо уметь, - говорит, - организовывать свой рабочий день. Это, говорит, - признак стиля и умения руководителя. Я читала в одной книжке".
Карина привела свой довод:
"Папа, я тебя так жду, так жду".
"Хорошо, Кариночка, постараюсь исправиться".
"Папа, - продолжает она, - я хожу в детский садик, а вот Оля из второго подъезда не ходит. Почему она не ходит? Она не хочет?"
Как ей объяснить? Строим мы последовательно, а проектируем параллельно. От этого совершаются некоторые перекосы, и мы стараемся привести их в нормальное состояние, применяя те же методы: то последовательно, то параллельно - как скорее. Во всех случаях принцип быстроты играет определяющую роль. Вот отчего иногда опаздывают детские садики.
Такое объяснение не всякий взрослый поймет, но более ясного я не знаю.
Карина тем временем продолжает свои вопросы:
"Папа, а правда, что сейчас международный год защиты ребенка?"
"Правда", - отвечаю. Вопрос не трудный.
"А от кого нас защищают, папа?"
Вот это вмазала! Если наши дети в пять лет способны задавать такие вопросы, то что же они через двадцать лет спросят? От чего же мы своих детей защищаем? Ведь дети с детьми никогда не воевали. У меня под началом целый Промстрой: я даю людям тепло, воду, даю дороги. Что я могу еще дать? Ведь я не бог. Но разве не сумею я поставить на земле детский сад на двести восемьдесят мест, даже если его нет в плане?
Я человек дела. Достали типовой проект и начали класть детский сад, лишь забор повыше сделали, чтобы никто не видел. Теперь эти методы широко освоены.
И назвали его "Электрончик". Вот и Оля из второго подъезда туда пошла. Начали тянуть бетонку на атомную станцию. Как какая шероховатость в работе - я к Ивану: "Мчи на бетонку". Правую полосу уже почти положили. Иван сразу берет скорость сто сорок. Парю над бетонкой. Такая скорость все шероховатости сглаживает.
Что я говорил: попал-таки в родную школу. Подвернулись длинные праздники, у начальства отпрашиваться не надо. Долетел удачно, на автобусе успел, все идет по программе. Уже и школа за садом проглядывает.
Как сад разросся! А что же школа? Подхожу ближе - и душа у меня в пятки. На школьной двери деревянный крест: две доски набиты.
Как же я теперь попаду в свой класс, чтобы там сосредоточиться и все понять?
Показался пожилой мужчина, видимо сторож. Подошел ближе, ба, ведь это же наш директор Дмитрий Павлович. Он посмотрел на меня и не узнал. Я тоже не спешу. Что-то такое-этакое - подспудное - мешает мне открыться.
"Что со школой? - спрашиваю. - Закрыли ее?"
"Проклятые строители. Второй год не могут настелить новые полы. А дети при чем?"
"Понятно, - говорю. - А я-то думал".
"Вы кто такой будете?"
"Нет-нет, не подумайте, - и руками замахал. - Я не строитель..."
Что, Иван? Руками зачем махаю? Разве я руками махал? А где же бетонка? Уже проехали? Ну тем лучше. Скоро горком, надо сосредоточиться.
Значит, не судьба побывать в старом классе. Полы осели, а новых никак не настелют. Вечный вопрос - где доски достать?
Размечтался я сегодня. Хорошо бы стройку получить. Чтобы весь комплекс - от первого колышка. Чтоб пришли мы в чистое поле - а там ничего нет.
Но все будет! Срок отмерен.
С чего начать? Вот в чем вопрос. В наше время вечных вопросов скопилось столько, что дальше некуда.
Еще недавно я не колебался бы. Посмотрел в проект - и начинай: первый корпус, второй корпус, сто восемнадцатый...
А теперь сам знаю, с чего начну. Я новое качество построю на земле.
Мне лишь одно условие нужно. Чтобы там ничего не было, и вот встает в чистом поле пестрая игривая коробка: не завод и не плотина, не домна, но и не депо.
Удивляются люди: "Что это в чистом поле растет? Чуден терем-теремок, не иначе".
А раз он один в чистом поле растет, то для него и забора не надо. Пусть встает теремок у всех на виду.
А от него во все стороны дороги расходятся. Пять дорог звездой - в любые концы.
И поднялся терем-теремок, типовой, панельный, но ладный и опрятный. Окна светлые, лестница парадная. А рядом качели, горки, карусели.
Стало людям ясно: вырос в чистом поле детский сад, здесь и будет центр нашей будущей жизни, начало нового города.
Радуется местное население, матери и отцы: "Кто же поставил на земле это детское чудо?" - "Как? Вы не слыхали? Это великий строитель Николай Рулевский так решил. Его работа".
Пусть расходятся во все стороны света проспекты и улицы, встают вокруг садика дома, универсамы, кинотеатры.
И станут через сто лет вспоминать: с детского садика все началось.
А пока стоит "Электрончик" один в чистом поле. Рано утром папаши со всех сторон ведут за руки детишек - и скорей на работу, строить новый город.
Кто знает, может, повезет мне в жизни. Поеду на новую стройку - и встанет в чистом поле терем-теремок, панельное чудо.
7
Здесь я должен воспользоваться теми малыми авторскими правами, какие у меня есть, чтобы на время приостановить своих героев и вступить в действие самому, иначе останутся нераскрытыми те загадочные обстоятельства, которые предшествовали моему появлению на сто шестой оси.
Впрочем, если смотреть в корень, и тут во всем распорядились герои. Так что же было?
Мы ехали с Николаем Ивановичем Рулевским в городской комитет партии к первому секретарю, у которого было назначено совещание с повесткой дня "на месте".
Николай Иванович выглядел несколько утомленным и не был расположен к разговорам. Он сидел на переднем сиденье в глубокой задумчивости, подбородок его некоторым образом даже на грудь склонился. Я же, как и полагается преданному летописцу, занимал заднее сиденье, где и пребывал в позе кропотливого наблюдателя, стараясь не упустить ни одной детали, которые пробегали мимо нас по обе стороны дороги. Я с полным основанием считал себя летописцем жизни Н.И.Рулевского, ибо записываю ее, эту примечательную жизнь, свыше десяти лет с момента нашей первой встречи в Набережных Челнах, где мы познакомились в тесном строительном вагончике. С той поры я регулярно писал о Рулевском со средней цикличностью 1,5 раза в 2 года. Затем образовался непредусмотренный перерыв, пока Рулевский перебирался с КамАЗа на "Атоммаш", но недаром говорится, что мир тесен - мы снова встретились.
Это не загадка, а всего подступы к ней. Продолжая перемещаться в пространстве, мы подкатываем к беломраморному подъезду горкома, дружно поднимаемся на второй этаж, перекидываясь малозначащими фразами, не сумевшими зацепиться в памяти.
Стоим в приемной. Сюда съехались все герои, цвет и краса города Волгодонска: генеральный директор завода, секретарь партийного комитета, главный инженер, начальник строительства. Все бодрые, подобранные, волевые - такого собрания положительных героев хватило бы на три современных романа, уверяю вас.
Я предвкушал всю сладость задуманного совещания с волнующей повесткой дня: "на месте". Сейчас я попаду в святая святых, услышу, что говорят в узком кругу сильные мира сего, ну если не всего мира, то во всяком случае волгодонского. Наконец-то я увижу в работе первого секретаря, назовем его Докучаевым, а то все получаю сведения о нем из вторых рук.
Но товарищ Докучаев рассудил иначе. Точно в назначенную минуту он появился в приемной, чтобы пригласить гостей в свой кабинет. Я был представлен и соответственно моменту охарактеризован. Продолжая улыбаться и радуясь нашему знакомству, Докучаев отвечал, что он слишком ценит мое время, а совещание у них сейчас произойдет нехарактерное, более того, скучное, исключительно цифирное, и потому лучше всего как-нибудь в другой раз и так далее и тому подобное.
