- Наши прожекторами все небо раскромсали. Не увернешься: будь ты "хейнкель" или "мессершмитт".
- Ну, он через луч перекувырнулся и опять на галс. Бить его надо не лучом, а огнем.
- А я видала ихний аэроплан: такой белый и с зеленым брюшком.
- Да это ж было облачко в конусе прожектора. Только и всего. Это ты...
- Нет, видела, честное слово, ви...
Но из темного угла раздается недовольное шипенье:
- Шш... тише вы, галчата. Дите вот разбудили.
И минуты на две или три воцаряется абсолютное молчание. Слышен только писк воды в проходящих внутри стен трубах да поскрипывание нар. Замолчал и ребенок.
- Странно,- обрывает вдруг тишину "новичок",- тревога, а не стреляют. Может быть, уже отбой?
- А вы не накликайте,- оглядывает человек-сумма согнанного им с места захожего убежищника,- в этой музыке самое лучшее - это паузы. Да. Как это: "На поле бранном тишина, огни между шатрами..."
Будто в ответ - тяжелый, слоновый топот дальнобойной очереди, вслед за ней - мелкая рысь зениток и пулеметов. Сперва звуки нарастают в частоте и силе, потом начинают отдаляться и ослабевать.
- Ну. это на всю ночь.
- Не угадаешь.
- Господи, а мне к шести на службу.
- Хоть бы соснуть часок...
- Куда там: немец прилетел, а сон улетел. Известно.
Все-таки одеяла и платки разматываются, иные головы уже прижаты к подушкам.
Человек-сумма расставляет свои слагаемые то так, то этак, мостится в гнезде из мешка и двух чемоданов, но дальше поклевывания носом дело не движется. Потерпев неудачу со сном, житель пещеры снова обращает внимательные глаза к новичку:
- Я вас здесь что-то не видал. Вас каким же это ветром?
- Так. Шел к приятелю и...
- Попал к неприятелю,- досказывает спрашивающий,- под бомбный дождь, так сказать. Бывает. Что ж, как это говорится: подождем под дождем. Гора с горой не встречается, а горе с горем - вот... не угодно ли.
И, довольный эффектом, завсегдатай пещеры обводит стены и прижавшихся к ним людей с видом заправского оратора. Правда, лица большинства его невольных слушателей немногим неравнодушнее стен.
- Еще в Библии сказано, что жизнь есть убежище скорбей. Подчеркиваю: убежище. Тут вот, через два двора, продолбило фугаской воронку. Если рассудить, что такое воронка? Отвечаю: воронка есть убежище для бомбы. У нас же: бомбоубежище. И сходство, и разница. Или вы не согласны?
Новичок вместо несогласия отвечает судорожным зевком и подымает на оратора сконфуженные глаза. Завсегдатай, извиняюще кивнув головой (бывает), продолжает разматывать нить своей излюбленной мысли. В голосе его, сперва звучащем скучливо и монотонно, начинают возникать интонация и металлические призвуки. Еще немного, и речь начнет карабкаться на крутизну пафоса. Две-три головы пододвинулись ближе. Молодая женщина, прикорнувшая в углу, оторвала ухо от подушки и кивает в ритм словам.
- Войне надо учиться у природы. Ни более, ни менее... Война - это, ну, как сказать? - спор зуба со скорлупой: либо скорлупа - крак, либо слава нам - и зуб пополам. До феодальности сколько времени убежало, пока человек думал-думал-додумался: спрячу-ка туло под панцирь, голову под шишак. А природа все это давно устроила: черепаха без панциря ни шагу, червь презренный - и тот в кокон завивается, а человека, им едомого, никак без домовины не похоронишь. Вот, скажем, над нами дом в эн этажей, говоря алгебраично, а под домом домо... впрочем, я не то хотел... не в ту улочку свернул. На чем бишь мы?
- Про черепаху вы давеча...- робко напоминает женщина.
- Верно, про черепаху,- постепенно разгорается стратег-болельщик,- вот древние римляне, чего уж древнее, щит к щиту, бывало, приставят, "черепахой" назовут и - на штурм. А природа их передревнила: спокон веков у черепахи, если анатомически взглянуть, щит из меленьких щитиков, пластин то есть. Вот оно и выходит, что природы не перемудришь. Она - всем стратегам стратег. Но это есть частность... А вообще, главное правило войны в том, чтобы...
Пальцы на вытянутой руке оратора шевелятся, как бы перебирая нужные слова, но сам он колеблется - дать формулу или... для профанов хватит?
- Какое ж оно, главное? - осведомляется новичок.
- А такое: не торопись умирать, а торопись убивать.
- Но ведь одно без другого?..
- Что и говорить: роешь яму другому - остерегись, сам в нее не свались. Подчеркиваю: остерегись. Уберёга нужна, береженого и...
- Какая ж такая война без крови?
- Кто говорит: без крови? Только нужна пропорция: ведро поту, капля крови. А не наоборот. Головой киваете? Трудное, мол, дело? А кто ж говорит, что легкое? Прежде чем головы под пролом катить, как орехи под щипцы, реши головоломку: стратегема называется. Вот. Это вроде как англичане промеж собой... поговорка у них такая есть: "Изжарь- яичницу, не разбив яиц". Вот она: стратегема.
- Ну, это английская "трата",- чего такого не выговоришь,англичанину, может, и с руки, а русский как размахнется...
Измыслитель стратегем, прежде чем снова раскрыть рот, презрительно подбирает его к самому носу:
- Не женского ума дело, гражданочка. Говорили про вашу нацию: "Волос долог, ум короток". Только оттого, что волос укоротили, ум длиннее не стал. С чем и поздравляю.
- Это вы напрасно,- заступается за женский пол новичок,- все-таки...
- Ничего не все-таки. Вот назовите мне хоть одну бабу-полководца, а я трубочку раскурю да подожду.
И теоретик войн не торопясь роется в карманах, разыскивая курительные принадлежности. Несколько минут молчания.
- Без трупов война не делается. Это так. Только... слыхали вы, молодой человек,- продолжает теоретик, заботливо отгоняя ладонью дым от своего соседа,- про Андерсеновы сказки? Иные весьма поучительны. Скажем, про Нильса и Никса, или как там по-ихнему. Была у Нильса бабушка. Ну, и преставилась Нильсова бабушка, как всякой бабушке полагается. Так. Нильс был парень бедный. На катафалк и прочую похоронную принадлежность у него ни единой датской копейки в кармане нет. Посадил паренек мертвую бабушку на
452
тачку да и повез на кладбище. А дорога мимо гастхауза, по нашему трактира. "Дай,- думает Нильс,- выпью кружечку". Выпил: денег не платит, кружки не отдает, бабушки не везет. "Другую". Дал ему трактирщик другую. Нильс опять: ни денег, ни кружки не отдает, бабушки не везет. "Другую". Дал ему трактирщик другую. Нильс опять: ни денег, ни кружки не отдает, мертвую бабушку к мертвым прабабушкам не везет. Трактирщик: "Ах, ты..." А Нильс ух в него кружкой, сперва одной, потом другой. Трактирщик - за камень (кружек-то ему жалко) да в Нильса. Нильс за мертвую бабушку ухоронился, камень по ней, по мертвой, тра-рах, а Нильс плачет-убивается: "Ах, мол, ах, убили мою бедную бабушку, за это тюрьма полагается". Перепугался трактирщик насмерть: "Вот тебе крона, да марка, да еще золотой, увози ты свою бабушку, не отвечать бы мне за нее головой". Вот она, военная хитрость. Дай такому Нильсу вместо тачки тачанку, а на тачанке пулемет, так он тебе такое пропишет... Вот недавно в газетах писали, как наши мины с немецкого минного поля в сторону оттащили, фрицы пошли в обход да сами на свой динамит напоролись, а мы по выполотому минному огороду, да голыми руками... Знай нашу бабушку. Надо, как вот в шашки: белое через черное прыг да в дамки.
- В шашки оно так,- раздумчиво отвечает новичок,- а вот в шахматы там на место убитой фигуры сам становись под прицел. Сами же вы говорили: головоломки. Нильс ваш в ефрейторы, конечно, сгодится. А в большие командиры - вряд ли. Враг, он тоже хитер. Мало иметь ум, надо из своего ума его ум вычесть, и если в остатке останется, тогда и... А то дока на доку наскочит.
Матерый болельщик впервые с некоторым уважением слушает реплику новичка. Сперва только трубка, зажатая меж губ, бросает сизые клубки дыма. Затем берет слово и его хозяин:
- Это вы правильно походили, молодой человек. Хвалю. Но я отвечаю. Один французский маршал, не помню, как его, говаривал: "Маневр сет мон нерв". Вот, на нерве-маневре, на натянутой струне вся эта музыка и ведется. Арифметика учит: от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. А стратегия говорит другое: от перестановки мест сумма весьма и весьма меняется. Тут здесь да там кадриль танцуют. Где были кони-скакуны, вдруг, откуда ни возьмись, танки-ползуны (в рот тебе ситного с горохом); или, скажем; немец летит, думает, я на крыше, а я вон где - в подвале.
- Крыша тоже не пуста, на ней пожарники дежурят. Так что пример, извините, сбросу подлежит, щипцами да наземь. И вообще,- машет рукой новичок, странным образом превращаясь из стажера пещеры в арбитра,- не так оно все просто, как иным людям хотелось бы. Душа - она тоже маневрирует: то подо лбом, то - глядь, в пятках. Война - дело геройское, а мы с вами... В подвале этом раньше, наверно, грибы солили, а про войну не судили, не рядили. На командирскую вышку здесь мало похоже. Что это отбою не слыхать? Пора бы.
Будто в ответ слышится короткий глухой удар. Весь дом вздрагивает - от фундамента до кровли. Головы на нарах тревожно поднялись.
