Детки бросились зарабатывать десяточки, а один мальчик, самый предприимчивый, пошел прямо к организатору выставки, Главному Газпромщику. Тот как раз сидел в баре с Пашей. Паша был наряжен старым евреем, а Главный Газпромщик - князем Владимиром Красное Солнышко. Они сидели в креслах, обитых лионским шелком, и пили можжевеловый напиток.
- Господин Главный Газпромщик! - сказал мальчик горячо. - Спасибо Вам за наше счастливое детство!
- Да на здоровье, - пожелал тот. - А с чем пришел?
- Господин Главный Газпромщик! - сказал мальчик. - Не вели казнить. Стонет Россия без ихнего рентгеновского флуоресцентного прибора. Надо брать.
- Все участники тендера обещают нам многие и многие кайфы, - пожал плечами Главный Газпромщик. - Какие кайфы можете предложить нам вы?
- Какие еще кайфы наша лавочка может предложить великому и могучему Газпрому? - пожал плечами Паша. - Только наш прибор: а сердце наше давно принадлежит вам.
- Если мне предлагают прибор без всяких кайфов, - заметил Главный Газпромщик, - значит, выгоды нашего союза понятны и детям. Что нужно Газпрому, то нужно России!
- Аминь, - заключил мальчик благоговейно.
- Аминь, - повторил Паша, содрогнувшись.
От последней фразы Главного Газпромщика пахло, право же, заговором, и переменой образа правления, и сепаратизмом, и глобализмом, - словом, пахло керосином. Но думать об этом Паша не смог, потому что завизжал от восторга и захлопал в ладоши.
- Какие славные люди живут в Нефтепресыщенске, - задумчиво сказала Денежкина, когда они уже прилетели в Питер и возвращались с победой на фирму. - Такие, право, милые!
Ибо все были одинаково милыми людьми для госпожи Денежкиной, и редко кто избегал этих сладких эпитетов: "милый", "славный", "хороший", - только Веселуха, потому что про Веселуху Денежкина говорила: "великий". И не потому, что Ян Владиславович был ее шефом.
Умнейшая Наталья Борисовна очень хорошо чувствовала людей. От Веселухи разливались по всей фирме жаркие металлические волны. Она и сама, как спектрометр, чувствовала, когда в этих волнах больше медовой меди, когда алюминия, а когда - свинца. Веселуха представал перед нею повелителем, обаятелем. Всегда ли сила и страх ходят рядом? Есть ли богатыри светлые и надежные, как некрашеная липовая ложка? Могучие деревья впиваются корнями в темные глубины, кроной уходят в безлунную бездну. Ян Веселуха, кто ты такой?
Нет, нет, стоп! Не демонизируйте Яна Владиславовича. Для красного словца мы так можем договориться до слова "ипостась"; а потом мы скажем "отнюдь", а там, глядишь, и "харизма", - а это слово не простое: оно происходит от древнего charms, а так в иудейских текстах иногда называли... Нет, лучше бросим от греха весь этот белибердяевский лексикон, и скажем словами великого уоллстритовского спекулянта Лефевра: Веселуха надеялся там, где все боялись, и боялся там, где все надеялись.
О, сладость работы с клиентами, и в стакане чай растет и месяц светит, долька лимона бьется, как о края колодца бьется полная луна! Ну и что, что мы умеем извлекать деньги из окружающего мира? И снимать пенки с кипяченой воды? В Александровском парке все ивы склонились под журчащими и тающими сугробами, а с запада, закрывая солнце, пухнет новая снежная туча. Нежных запахов ручьи среди полянок ледяных, луж и снежных гор. Меркнет в окнах солнце. Последний мартовский снег лег по рогаткам дорог, по изгибам улиц, лег, как парик.
- Мы растем, как на дрожжах, - сказал Веселуха и прошелся колесом от радости. - Кто нам в том помог? Остервенение народа? Барклай, зима иль русский Бог? Как распределять прибыль? Куда засунуть нашу новую концепцию прибора, Миша?
Только Рябинин открыл рот, чтоб радостно ответить, только он пролез из своего угла, где сидел на куче старых журналов времен перестройки, - как дорогу ему преградил его собственный предок, то самое настырное высокопревосходительство, что с помощью старых связей избавило фирму от налогов.
- Давайте мне сейчас ваш усовершенствованный прибор бесплатно, объявил вельможа, - а то все налоги свалятся на вас, как снег с елки!
И предок упер руки в боки.
- Кто у нас там с клиентами работает? - спросил Веселуха, зажимая рот Рябинину, который от вида предка неизменно млел и готов бы все ему простить.
- Я, - вылез нахальный Паша, утирая сметанный рот.
- Я, - пискнула Денежкина, подбивая турнюр.
- Двое таких, - усмехнулся Веселуха. - Вот идите и объясните этому человеку...
Паша и Денежкина потащили предка в лабораторию. Стул хрустнул под его тяжелым задом; предок оперся на спинку и сказал:
- Я вашим прибором монету печатаю. Давайте новый, хочу пробу улучшить.
- Яхонтовый, - пропела Денежкина. - Бриллиантовый вы мой барин! Ведь наш прибор совсем для другого дела приспособлен!
- Ваш прибор, - возразил предок, - для всего годится. Он сущность человеческую выявляет.
Глава 4: Не промах
Начинается ночь
За полями завод духарит
По болоту пуховые клочья развеяны чьи-то.
Батько-месяц сухой, полновесный на небе висит,
У Шарашкина в офисе свара - не дали кредита.
Горше горького лед. Замерзает заплаканный край,
Ветер снегом сечет, по дорогам дубовые боги,
И у каждого бога детишки, и каждому дай,
Так что это дык парень не жизнь.
А еще ведь налоги.
Не ходи в эту грязь, не дадут тебе долго прожить,
Придерутся, наедут и кинут, за грех не считая,
Оглянуться не сможешь, молитву свою сотворить,
Свистнет-хлюпнет, разбавит снега твоя кровь молодая.
Твой портвейн обожжет синий лед, только ветер-певец
Разнесет по церквам, и забумкают церкви, скорбя,
Кто-то дунет на дуло, прикажет убрать холодец,
И продолжится общая драка уже без тебя.
Так что лучше броди по тайге, комарами давись,
Смелый парень, костер на снегу разжигай, выживая,
Песни пой под гитару и думай, что вот она жизнь,
Что суровая жизнь у тебя, непростая,
мужская.
Травы пробивались сквозь бетон, ветер кружился, листья набухали, серое небо голубело, а мир шумел и был широк. Глобалисты дрались с антиглобалистами, солнце повышалось и понижалось, газеты шуршали свежими страницами, а правительство объявило тендер на поставку химических приборов в лаборатории высших учебных заведений. Тендер означал в данном случае не то, что в строчке Love me tender, love me sweet. В данном случае тендер означал штуку простую и бесхитростную: кто предложит ниже цену, тот и будет продавать вузам свои приборы. Студенты, выучившись работать на приборах той или иной фирмы, привыкнут к ней, как к родной: заманчивое предложение для любого поставщика.
Узнав о тендере, Веселуха прибежал на фирму, блестя, как горячий медный тазик, и принялся радостно бегать по кабинетам и объявлять работникам, что им придется некоторое время поработать без зарплаты.
- Это почему? - робко спрашивали работники.
- Потому что мы будем делать приборы для студентов! - говорил Веселуха с придыханием. - Представляете себе - химические лаборатории университетов, оснащенные нашим прибором!
Рябинин тоже сиял и прыгал - он любил деток; Денежкина, услышав, что ей не будут платить, сказала покорно и страстно:
- Я буду худеть! Может, влезу в ту юбку! Но мой кот - вынесет ли он?
Паша Ненашев отметил, что согласен с Веселухой не из-за каких-то чуждых ему студентов-технарей, а из-за рекламы родной фирме. Менее всего энтузиазма предложение Веселухи вызвало в Лукине: задача была непроста, а конкуренты могущественны, и самым опасным был холдинг "Лилит".
Главой холдинга "Лилит" был господин Самецкий. Холдинг занимался производством сложной химической и медицинской аппаратуры, в том числе и спектрометров. До недавнего времени "Лилит" безраздельно господствовал на рынке, но вдруг горизонты омрачились: явился "Амарант". Рынок спектрометров был доходным и перспективным, - отдавать его каким-то непонятным людям Самецкому не хотелось. Он навел справки; чем больше он знал, тем меньше ему "все это" нравилось. Теперь, когда объявили тендер, Самецкий забеспокоился всерьез. Неужели этот самый Веселуха посмеет с ним конкурировать? Самецкий направил на "Амарант" вооруженный глаз.
- А почему бы и нет, ведь у нас рыночная экономика, - нахально улыбнулся Ян Владиславович прямо в подзорную трубу. - А вы, господин Самецкий, шпионить бы постеснялись.
И Самецкий постеснялся, тем более что это не являлось его профессией. Был Самецкий из тех самых героев эпохи первоначального накопления, беспринципный авантюрист. Он имел дело и с чиновниками, и с бандюками, отнимал бестрепетно, клал на всех и ставил на себя. Впрочем, он охотно учился новым словам и понимал, что "прошли те времена, когда..." Лицемерие последняя дань порока добродетели.
Наступило лето, ночи стали белыми, как молоко, вода в Неве - теплой, в запрудах заплескались русалки.
- Придется мне нанять настоящего папарацци, - сказал Самецкий.
Вскоре нашелся и такой человек. Звали его Петя Варвар, было ему двадцать лет, но его уже не раз перекупали различные периодические издания. Несмотря на свои крайне молодые годы, красивый, двадцатилетний антиглобалист Петя мог изуродовать человека одним нажатием пальца на спусковой крючок фотоаппарата.
