V. "Искоренитель"
Василий Иванович насторожил, среди разговора, свои привычные уши.
-- Погодите-ка, -- сказал он, -- кажется, колокольчик... Должно быть, Проскуров.
И при этом имени Василия Ивановича, очевидно, вновь обуяла его смешливая веселость. Он быстро подбежал к окну.
-- Ну, так и есть. Катит наш искоренитель. Посмотрите-ка, посмотрите: ведь это картина. Ха-ха-ха!.. Вот всегда этак ездит. Аккуратнейший мужчина!
Я подошел к окну. Звон колокольчика быстро приближался, но сначала мне видно было только облако пыли, выкатившееся как будто из лесу и бежавшее по дороге к стану. Но вот дорога, пролегавшая под горой, круто свернула к станции, и в этом месте мы могли видеть ехавших -- прямо и очень близко под нами.
Почтовая тройка быстро мчала легонькую таратайку. Из-под копыт разгорячившихся коней летел брызгами щебень и мелкая каменная пыль, но ямщик, наклонившись с облучка, еще погонял и покрикивал. За ямщиком виднелась фигура в форменной фуражке с кокардой и штатском пальто. Хотя на ухабистой дороге таратайку то и дело трясло и подкидывало самым жестоким образом, но господин с кокардой не обращал на это ни малейшего внимания. Он тоже перегнулся, стоя, через облучок и, по-видимому, тщательно следил за каждым движением каждой лошади, контролируя их и следя, чтобы ни одна не отставала. По временам он указывал ямщику, какую, по его мнению, следует подхлестнуть, иногда даже брал у него кнут и старательно, хоть и неумело, подхлестывал сам. От этого занятия, поглощавшего все его внимание, он изредка только отрывался, чтобы взглянуть на часы.
Василий Иванович все время, пока тройка неслась в гору, хохотал, как сумасшедший; но когда колокольчик, забившись отчаянно перед самым крыльцом, вдруг смолк, смотритель сидел уже на кушетке и, как ни в чем не бывало, курил свою сигару.
Несколько секунд со двора слышно было только, как дышат усталые лошади. Но вдруг наша дверь отворилась, и в комнату вбежал новоприезжий. Это был господин лет тридцати пяти, небольшого роста, с несоразмерно большой головой. Широкое лицо, с выдававшимися несколько скулами, прямыми бровями, слегка вздернутым носом и тонко очерченными губами, было почти прямоугольно и дышало своеобразною энергией. Большие серые глаза смотрели в упор. Вообще, физиономия Проскурова на первый взгляд поражала серьезностью выражения, но впечатление это, после нескольких мгновений, как-то стиралось. Аккуратные чиновничьи "котлетки", обрамлявшие гладко выбритые щеки, пробор на подбородке, какая-то странная торопливость движений тотчас же примешивали к первому впечатлению комизм, который только усиливался от контрастов, совмещавшихся в этой своеобразной фигуре.
Войдя в комнату, Проскуров сначала на мгновение остановился, потом быстро окинул ее взглядом и, увидев Василия Ивановича, тотчас же устремился к нему.
-- Господин смотритель!.. Василий Иванович, голубчик... лошадей!.. Лошадей мне, милостивый государь, ради бога, поскорее!
Василий Иванович, развалясь на кушетке, хранил холодно-дипломатический вид.
-- Не могу-с... Да вам, кажется, почтовых и не полагается, а земские нужны под заседателя, -- он скоро будет.
Проскуров сначала горестно изумился, потом вдруг вспыхнул.
-- Что вы, что вы это? Ведь я прибыл раньше. Нет, по-звольте-с... Во-первых, ошибаетесь и насчет почтовых: у меня на всякий случай подорожная... Но, кроме того, на законном основании...
Но Василий Иванович уже смеялся,
-- А, чорт возьми! Вечно вы с вашими шутками, а мне некогда! -досадливо сказал Проскуров, очевидно не в первый раз попадавший в эту ловушку. -- Скорее, бога ради, у меня тут дело!
-- Знаю, убийство...
-- Да вы почему знаете? -- встревожился Проскуров.
-- Почему знаете! -- передразнил смотритель. -- Да ведь заседатель-то уж там. От него слышал.
-- Э, врете вы опять, -- просиял Проскуров, -- они-то еще и ухом не повели, а уж у моих, знаете ли, и виновный, то есть собственно... правильнее сказать -- подозреваемый, в руках. Это, батюшка, такое дельце выйдет... громчайшее!.. Вот вы посмотрите, как я их тут всех ковырну!
-- Ну, уж вы-то ковырнете! Смотрите, не ковырнули бы вас. Проскуров вдруг встрепенулся. Во дворе забрякали колокольцы.
-- Василий Иванович, -- заговорил он вдруг каким-то заискивающим тоном, -- там, я слышу, запрягают. Это мне, что ли?
При этом он схватил смотрителя за руку и бросил тревожный взгляд в мою сторону.
-- Ну, вам, вам... успокойтесь! Да что у вас там в самом-то деле?
-- Убийство, батюшка! Опять убийство... Да еще какое! С явными признаками деятельности известной вам шайки. У меня тут нити. Если не ошибаюсь, тут несколько таких хвостиков прищемить можно... Ах, ради бога, поскорее!..
-- Сейчас. Да где же это случилось?
-- Все в этом же логу проклятом. Взорвать бы это место порохом, право! Ямщика убили...
-- Что такое? Уж не ограбление ли почты?
-- Э, нет, "вольного".
-- "Убивца"? -- вскрикнул я, пораженный внезапною догадкой.
Проскуров обернулся ко мне и впился в мое лицо своими большими глазами.
-- Д-действительно-с... убитого так звали. А позвольте спросить: почему это вас так интересует?
-- Гм... -- промычал Василий Иванович, и в глазах его забегали веселые огоньки. -- Допросите-ка его, хорошенько допросите!
-- Я встречался с ним ранее.
-- Та-ак-с!.. -- протянул Василий Иванович, -- встре-ча-лись... А не было ли у вас вражды или соперничества, не ожидали ли по покойном наследства?
-- Да ну вас, с вашими шутками! Что за несносный человек! -- досадливо отмахнулся опять Проскуров и обратился ко мне.
-- Извините, милостивый государь, собственно я вовсе не имел в виду привлекать вас к делу, но вы понимаете... интересы, так сказать...
-- Правосудия и законности, -- ввернул опять неисправимый смотритель.
-- Одним словом, -- продолжал Проскуров, бросив на Василия Ивановича подавляющий взгляд, -- я хотел сказать, что внимание к интересам правосудия обязательно для всякого, так сказать, гражданина. И если вы можете сообщить какие-либо сведения, идущие к делу, то... вы понимаете... одним словом, обязаны это сделать.
У меня мелькнуло вдруг смутное соображение.
-- Не знаю, -- ответил я, -- насколько могут способствовать раскрытию дела те сведения, какие я могу доставить. Но я рад бы был, если б они оказались полезны.
-- Превосходно! Подобная готовность делает вам честь, милостивый государь. Позвольте узнать, с кем имею удовольствие?..
Я назвался.
-- Афанасий Иванович Проскуров, -- отрекомендовался он в свою очередь. -- Вы вот изъявили сейчас готовность содействовать правосудию. Так вот, видите ли, чтоб уже не делать дело вполовину, не согласитесь ли вы, милостивый государь -- одним словом... ехать теперь же со мною? Василий Иванович захохотал.
-- Н-ну, уж это... я вам скажу... Это чорт знает что такое! Да вы что, арестовать его, что ли, намерены?
Проскуров быстро и как будто сконфуженно схватил мою руку.
-- Не думайте, пожалуйста, -- заговорил он. -- Помилуйте, какие же основания?..
Я поспешил его успокоить, что мне вовсе не приходило в голову ничего подобного.
-- Да и Василий Иванович, конечно, шутит, -- добавил я.
-- Я рад, что вы меня понимаете. Мне время дорого! Тут всего, знаете ли, два перегона. Дорогой вы мне сообщите, что вам известно. Да, кстати же, я без письмоводителя.
Я не имел причины отказаться,
-- Напротив, -- сказал я Проскурову, -- я сам хотел просить вас взять меня с собою, так как меня лично крайне интересует это дело.
Передо мной, точно живой, встал образ "убивца", с угрюмыми чертами, со страдальческою складкой между бровей, с затаенною думой в глазах. "Скликает воронья на мою головушку, проклятый!" -- вспомнилось мне его тоскливое предчувствие. Сердце у меня сжалось. Теперь это воронье кружилось над его угасшими очами в темном логу, и прежде уже омрачившем его чистую жизнь своею зловещею тенью.
-- Эге-ге! -- закричал вдруг Василий Иванович, внимательно вглядываясь в окно. -- Афанасий Иванович, не можете ли сказать, кто это едет вон там под самым лесом?
Проскуров только взглянул в окно и тотчас же кинулся к выходу.
-- Поскорей, ради бога, -- кинул он мне на ходу, хватая со стола фуражку.
Я тоже наскоро собрался и вышел. В ту же минуту к ступеням крыльца подкатила ретивая тройка.
Взглянув в сторону леса, я увидел вдали быстро приближавшуюся повозку. Седок привставал иногда и что-то делал над спиной ямщика; виднелись подымаемые и опускаемые руки. Косвенные лучи вечернего солнца переливались слабыми искорками в пуговицах и погонах.
Проскуров расплачивался с привезшим его ямщиком. Парень осклабился с довольным видом.
-- Много довольны, ваше благородие...
-- Сказал товарищу, вот ему? -- ткнул Проскуров в нового ямщика.
-- Знаем, -- ответил тот.
-- Ну, смотри, -- сказал следователь, усаживаясь в повозку. -- Приедешь в полтора часа, -- получишь рубль, а минутой -- понимаешь? -- одной только минутой позже...
