пристыдить их, значит, дело за малым».
Сама Лена ничуть не думала ни о хлопотах директора, ни о разбитом лице Вики, ни о травмах Кристины. Все ее мысли вращались только вокруг вопроса, где бы поскорее добыть деньги, чтобы Степа не ходил голодный. На следующий день ей позвонили и предложили ежедневно по вечерам производить влажную уборку в неком госучреждении. Платить обещали две тысячи в неделю. Лена, не раздумывая, согласилась.
Ничего особенного в этой работе не было. Обыкновенная уборка с мытьем полов и протиранием пыли по окончании рабочего дня в одном из офисов туристического центра. Лена с необыкновенной легкостью и быстротой справлялась с этим делом. Женская хозяйственность была дана ей от бога. Сотрудники только восхищались ее сноровкой. А Лена все время думала о том, что в те моменты, когда она на работе, Степа дома совершенно один, а мать может прийти в любой момент, и тогда… Ей хотелось поскорее окончить с работой и лететь домой со всех ног, и она оканчивала и летела, даже начиная предчувствовать нехорошее, но когда прибегала домой, то заставала брата либо за уроками, либо уже в постели, спящим. Иными словами, страхи ее оказывались напрасными, но на следующий день она снова чего-то опасалась.
Жизнь потекла своим чередом – монотонно, скучно, зато стабильно. В институте Лену начали сторониться и наконец-то оставили в покое. Косые взгляды не могли повредить тому приятному чувству, когда никто тебя не трогает, не задевает, не оскорбляет. Слух о драке распространился быстро, и теперь Лена с удовольствием пожинала его плоды.
Вика и Кристина занятия не посещали, а остальная группа просто-напросто объявила девушке бойкот. Вскоре директор не без ликования сообщил Лене, что с родителями девочек все улажено, и эта весть поспособствовала восстановлению хрупкого душевного равновесия. Наконец-то все более-менее встало на свои места. Несомненный факт того, что девушку начали побаиваться, льстил Лене. «Мне давно следовало показать, на что я способна, – размышляла она, – я слишком долго терпела».
Понятно было, что ее теперь, возможно, большинство считает ненормальной и даже социально опасной, общаться с ней не будут, даже если она первая заговорит, но все это меркло в сравнении с тем, что бесконечные унижения, наконец, закончились. Даже если Вика и Кристина не переведутся в другой университет, а останутся здесь, то когда они появятся, ничего уже не будет, как прежде, Лена даже не ощущала, она знала это со всей уверенностью, на которую была способна. И это знание укрепляло ее.
Отныне жизнь казалась не такой убогой. Рабочие часы проходили приятно и просто, ведь Лена с младых ногтей любила возиться с водой. Кроме того, в туристическом агентстве были довольно приятные люди, и вскоре у девушки появились новые знакомства. Заведующая хозяйственной частью, пожилая женщина с фиолетовыми волосами и такого же оттенка помадой, но в целом адекватная, лично проверяла кабинеты после уборки, и Лена ей понравилась. «Надо же, – сказала она в самый первый день, – если у тебя и дома такая же чистота, то повезло твоему будущему мужу». Заведующую звали Тамара Васильевна, но она разрешила Лене звать ее «тетя Тома», что было первым признаком доверия, ибо лишь избранные имели право обращаться к ней не по имени и отчеству.
Так как Лена устроилась на должность «мастера чистоты» (а политкорректность современного мира не позволяла называть ее просто «уборщицей») в четверг, к концу недели ей выдали первую тысячу. «Если и дальше так пойдет, мы тебе зарплату до трех тысяч в неделю повысим», – пообещала тетя Тома. Лена была рада этой тысяче так, как не радуется ребенок новогоднему подарку. Она понимала, что в нынешнем мире эта тысяча – сущий пустяк, копейки, но им со Степой было нечего есть, а эта одинокая купюра спасала положение хотя бы на ближайшее время.
Брат удивился и обрадовался, когда Лена, придя домой, позвала его и молча поставила на стол пакет продуктов. Степка раскрыл его и увидел хлеб – белый и черный, овсянку, яйца, сливочное масло, огурцы с помидорами, картошку и даже колбасу, целую палку.
– Ого! – выкрикнул мальчик и бросился обнимать сестру. – Откуда, Лен?!
– Первый заработок.
– Лена! Сделай мне завтра перед школой мои любимые бутерброды! Сделаешь? С черным хлебом, маслом и вареным яйцом! Сделаешь? Сделаешь?
Степа смеялся и прыгал вокруг сестры. Лена тоже смеялась, видя, как искренне он радуется такой простой вещи как возможность съесть любимый бутерброд.
Конечно, Лена потратила эту тысячу с умом, присовокупив к ней кое-какие старые сбережения. Сначала она заплатила за электричество, потом отложила две сотни на всякий случай, чтобы не быть совсем без денег, а оставшееся потратила на еду. Всего, что она купила, плюс крупы, имеющиеся дома, должно было хватить им двоим на неделю. Разумеется, Лена не планировала долго оставаться «мастером чистоты», даже если ей повысят оплату. Эта работа необходима была только на первое время, чтобы накопить немного денег. По окончании обучения девушка планировала устроиться на постоянное место по профессии. Оставалось буквально несколько месяцев до этого момента. Лена не могла даже предположить, как изменится ее жизнь за это время, которое, при взгляде в настоящий момент, казалось пустым и ничем не заполненным.
Вечером девушка записала в тетради:
«Заработала немного денег. Оплатила счета. Купила еды. Степа был рад. Завтра с утра делаю ему любимые бутерброды. Губа почти зажила, как и рана на лбу. Временами сильно болит голова, но я не думаю, что это что-то серьезное. На работе приятные люди. Есть симпатичные мужчины. Никто не относится ко мне с презрением, ведь я уборщица… Деньги не пахнут! В институте тихо. Меня обходят стороной. Вика и Кристина все еще не появились. Мне очень интересно, как они будут себя вести, когда начнут посещать занятия. Отныне я буду держать их в ежовых рукавицах. Они будут бояться меня. Что ж, жизнь не так плоха, как казалось!»
На удивление многих, Вика и Кристина не стали переводиться в другой университет. После серьезного разговора с родителями было решено, что оканчивать обучение нужно здесь, а перевод в конце четвертого курса станет только проблемой. На следующей неделе девочки появились в институте. Заметив их лица, на которых почти не осталось следов побоев, Лена испытала нечто, похожее на гордость.
Девушки почти ни с кем не разговаривали, видимо, родители запретили им распространяться о недавнем событии, которое кое-как замяли. Они также старались не смотреть в сторону Лены, но если взгляды и были, то редкие и вскользь. Девушки вели себя тихо и прилежно – играли роль.
В коллективе произошло странное. Вику и Кристину стали воспринимать как жертв, а Лену, всего лишь постоявшую за себя,
