чего не должно было быть. Обычно, по субботам и воскресениям, стрельбы не проводились. Суббота считалась парко-хозяйственным днём. В этот день на стрельбище подметали, мыли, убирали помещения, проверяли электронику. Если надо, то чтото чинили. Оказывается, как потом узнал Алексей, в нашу страну приехал президент дружественной страны, и в понедельник его пригласили на показательные стрельбы в эту гвардейскую воинскую часть. Об этом узнали только в субботу утром, и сразу было принято решение о проведении тренировочных стрельб из крупнокалиберных пулемётов.
Алексей быстро соображал. Через минуту начнутся стрельбы. О выходе из траншеи не может быть и речи. Их перестреляют как цыплят. По статистике двадцать процентов пуль летит не в мишени, а именно в лес.
Алексей крикнул: «Всем сесть!». Судя по его голосу, дети поняли: что-то случилось. Алексей ждал второго сигнала сирены. По нему можно определить — из какого оружия будут стрелять. Прозвучало три прерывистых сигнала. Это значит, что будут стрелять из крупнокалиберных пулемётов. А это значит, что будут стрелять по ним. Мозги работали как отлаженный механизм, прорабатывая все возможные действия в этой ситуации. Главное — это жизни детей. С первыми выстрелами начнётся паника. Нет, грохота не будет. Будет дикий свист пуль, тысяч пуль. Они будут крошить мишень, бруствер, камни вокруг.
Сейчас он снова — боевой офицер. Он повернулся к детям. Те сидели на корточках. Лицо Алексея изменилось. Из добродушного лица музейного работника, радостно встречавшего экскурсионные группы, оно преобразилось в лицо властного командира, отдающего приказы. Фразы звучали чётко и отрывисто:
— Ребята, с этого момента вы не школьники, а солдаты, и я ваш командир. Я вас сюда завёл, и моя задача вывести вас отсюда живыми. Сейчас начнутся стрельбы, а наша траншея — это мишень. Мы можем кричать, но нас не услышат. Мы можем выбежать и махать руками, но нас не увидят. Это заброшенная мишень и по ней стреляют редко, поэтому впереди неё почти на двести метров идёт сплошной кустарник высотой выше человеческого роста. Мишень будет видна, она возвышается на два с половиной метра, а нас, машущих руками, с линии огня не будет видно. Приказ такой. Всем сесть на землю, на дно траншеи! Не орать! Терпеть! Стрельба продлится минут двадцать. Как услышим сигнал отбоя — бегом в лес и назад к дороге.
Тут встал самый здоровый юноша, Максим, и начал говорить голосом, не терпящим возражения:
— По Конституции и законам нашей страны вы не имеете права удерживать нас в этой земляной яме, а должны отвести нас к автобусу и отправить домой.
— И по Конституции, и по законам нашей страны, — глядя на него сквозь зубы, процедил Алексей, — я сейчас дам тебе в глаз. А если ты не понял, то я тебе врежу во второй глаз, — и уже проорал ему в лицо. — Сядь и молчи.
Только он это сказал, послышался свист пуль, а потом приглушённый звук выстрелов вдали. Пули летели над ними, попадали в мишень, в бруствер. Как будто рой металлических ос кружил над траншеей. На секунду всё смолкло. Судя по звуку, стреляли из пулемета ПКТ 12.7 мм. Сейчас пауза, идёт смена стреляющих единиц.
— Все сидим, не встаём! — скомандовал Алексей. Он мог бы этого не говорить, парни после первых выстрелов просто вросли в землю. Опять началась стрельба. Свист усилился. Калибр пуль изменился, увеличился.
Это уже — пулемет КПВТ 14.5 мм. «С БТРов бьют», — определил Алексей. Пыли стало больше. От мишени стали отлетать мелкие куски. Опять пауза. Опять смена. Алексей прислушался. Звук двигателей усилился. Нет, это — не БТРы. Что-то на гусеницах и легче танков. Раздался необычный свист вращающихся башен. «Это очень плохо», — мелькнула мысль в голове Алексея. Такой звук был у «Шилки». На ней уже не пулемёты, а автоматические пушки калибра 27 мм. Их четыре штуки, каждая скорострельностью 2000 снарядов в минуту.
Однажды Алексей видел, как огнем «Шилки» превратили каменную стену дома в пыль. Значит, будет стрельба по наземным целям. Он успел прокричать:
— Голову — в колени! Сверху — руки на голову!
Налетел железный смерч. Потом ещё раз и ещё. Это уже не осы. Пыль, комья земли, щепки, камни. Бруствер просто срезало до ровной земли. Внезапно стихло. В траншее завоняло. Стало понятно: кто-то сходил по маленькому, кто-то — по большому. Раздался звук сирены: «Отбой». Алексей прокричал:
— Быстро поднялись и ушли. У нас есть полчаса жизни.
Все выбежали из траншеи. От пакетов с грибами остались одни клочья. Вошли в лес и по краю добежали до дороги.
— Стой! — скомандовал Алексей. — По этой тропинке — за мной! Через минуту он вывел ребят к маленькому озерцу.
— Штаны сняли. Одежду отряхнули. До пояса вошли, задницы промыли, — распоряжался Алексей. — Трусы, брюки прополоскали до смыва следов детской неожиданности. Сильно выжали и надели на себя. Пока доедем, на теле и высохнет.
Ребята выполняли всё беспрекословно. Вода была не холодная. Да после такого нервного напряжения не заболеешь. Через несколько минут все стояли в строю в мокрой, но чистой одежде.
— Парни, вы теперь не только школьники, но и бойцы, — обратился к ним Алексей. — Бойцами становятся те, кто обстрелян в бою. Таких ребят, как вы, сейчас в Москве не найдёшь. Вы молодцы. Достойно вели себя в боевой обстановке. Чётко выполняли команды, не паниковали. Награда вам за это одна — жизнь. И вы её получили. Всё, что произошло, пусть будет нашим с вами секретом. Сейчас идём до развилки дорог спокойным шагом. При общении со всеми — улыбаемся. На развилке их уже ждала машина, тот же знакомый «Урал». Спокойно сели и поехали. В музее расселись в кабинет. Ветеран уже сидел за столом и стал продолжать рассказ о своём боевом прошлом. Все его слушали. Никто в телефон не играл. А потом встал парень, Максим, которому Алексей в глаз хотел дать, подошёл к ветерану и спокойно произнес:
— Я, кажется, немного понял, что такое война и кто такой герой. Можно нам всем с вами сфотографироваться? У всех нас появится фото, на котором мы — рядом с настоящим героем войны.
Это было сказано так просто и проникновенно, от души. Потом был солдатский обед. Дети с радостью уплетали гречку с тушёнкой и запивали сладким чаем с булкой. Ветеран обедал вместе со всеми. Каждый хотел хоть немного постоять с ним рядом. Подъехал автобус. Дети прощались с фронтовиком и проходили в салон, последним подошел Максим. Прощаясь с ним, ветеран решил уточнить:
— И что же вас, молодой человек, продвинуло в понятии
