Игорь. Откуда это известно?
Шаронова. Иначе ты не стал бы их заносить в свои святцы.
Игорь. До известной степени верно. Но в данном случае это не главное. Важно, что они надежны, свободны и не имеют женихов.
Шаронова. На ком же мы остановимся?
Игорь. На ком? Да… Это, конечно, вопрос.
Шаронова. И вопрос довольно серьезный.
Игорь. Конечно, серьезный.
Шаронова. Но все-таки?
Игорь. Да, в общем, все равно.
Шаронова. Уж будто?
Игорь. Уверяю тебя.
Шаронова. Однако?
Игорь. Если я скажу – Тамара Лагутинская или, допустим, – Саша Соболева, то это будет несправедливо по отношению к Ингрид Стуул или Ольге Огородниковой. Они все одинаково милы, и никто меня не отталкивает.
Шаронова. Но, может быть, одна из них все же нравится тебе немного больше других?
Игорь. Нет, пожалуй, все равны.
Шаронова. Подумай.
Игорь. Думаю.
Шаронова. Может быть, в смысле внешности?
Игорь. Для жены внешность не имеет никакого значения, тем более что все они очень хорошенькие.
Шаронова. Я не знала, что ты такой наблюдательный. Да, они действительно все очень хорошенькие. Но ведь каждая по-своему. Одна беленькая, другая черненькая, третья рыженькая, четвертая каштановая. Одной девятнадцать, другой двадцать один… Так как же быть?
Игорь. Вот в этом и трудность. Оказав предпочтение одной, я тем самым как бы обижаю других… А мне бы этого не хотелось.
Шаронова. Да и несправедливо, потому что все они молодые, прелестные, начитанные. Ведь мы выбирали самых лучших, правда?
Игорь. Безусловно.
Шаронова. Так что же делать?
Игорь. Может быть… жребий?
Шаронова. То есть как? Ты шутишь?
Игорь. Ничуть. Ведь ты же сама как-то говорила, что брак – это лотерея.
Шаронова. Ну, это я говорила фигурально. Не думаешь же ты в самом доле бросать жребий?
Игорь. А почему бы нет?
Шаронова. Знаешь ли, это, как бы выразиться, слишком мелодраматично, что ли…
Игорь. Но что же делать, если другого способа нет. (Пишет.)
Шаронова. Что ты там пишешь?
Игорь. Пишу билетики. Четыре билетика. Куда бы их положить? Сворачиваю. Кладу в эту волшебную шкатулку. Тяни, бабушка. У тебя рука легкая.
Шаронова. Я волнуюсь.
Игорь. А я ничуть.
Шаронова. Неправда, волнуешься.
Игорь. Ну, может быть, самую малость. Тащи же.
Шаронова. Вытащила.
Игорь. Кого?
Шаронова. Не знаю.
Игорь. Читай.
Шаронова. Саша Соболева.
Игорь. Ну, слава богу! Я так и думал.
Шаронова. Почему?
Игорь. Что – почему?
Шаронова. Почему ты именно так и думал?
Игорь. Мне подсказало сердце.
Шаронова. Сердце?
Игорь. Нет, нет, какие глупости. Я пошутил. Сердце здесь совершенно ни при чем. Просто мне почему-то вдруг показалось, что это будет непременно Саша Соболева. Тем более что она тут только что была. И вот!
Шаронова. Я пошутила. Это не Саша Соболева.
Игорь. А кто же?
Шаронова. Оля Огородникова.
Игорь. Вот как! Жаль. То есть не совсем жаль, а в общем-то, пожалуй, все равно. Нет, в самом деле, бабушка: это действительно Оля Огородникова?
Шаронова. Нет, нет. Не беспокойся. Это Саша Соболева. Можешь убедиться.
Игорь. Да. Действительно, Саша Соболева.
Шаронова. Теперь ты успокоился?
Игорь. А разве я волновался?
Шаронова. По-моему, волновался.
Игорь. Совсем нет. Тебе показалось.
Шаронова. Тем лучше. Стало быть, ты остановился на Саше Соболевой?
Игорь. Да. Мы остановились на Саше Соболевой.
Шаронова. Категорически?
Игорь. Абсолютно.
Шаронова. Ну что ж? Она девушка хорошая, читающая.
Игорь. В таком случае не будем терять драгоценного времени. Я пошел.
Шаронова. Куда?
Игорь. К Саше Соболевой.
Шаронова. Дай я тебя поцелую. Дорогой мой Игорек…
Игорь. Так вы целуйте, а не плачьте.
Шаронова. Я не плачу.
Игорь. Я пошел.
Шаронова. Ну, как говорится, да благословит тебя бог.
Занавес.
Картина вторая
Комната Саши Соболевой. В гостях у Саши ее подруга Ингрид Стуул. На столе – стопка библиотечных книг.
Ингрид. Однако!
Саша. Что – однако?
Ингрид. Целый штабель книг.
Саша. Приходится.
Ингрид. Раз, два, три, четыре… шесть… девять… двенадцать… тринадцать томов. Чертова дюжина. Не понимаю, когда ты их успеваешь читать?
Саша. Я их не читаю.
Ингрид. Что же ты с ними делаешь?
Саша. Я их получаю, а потом сдаю. Получаю и сдаю.
Ингрид. С какой целью?
Саша. Ты все равно не поймешь.
Ингрид. Может быть, тебе просто нравится ходить в библиотеку?
Саша. Может быть.
Ингрид. Но с какой целью?
Саша. Ты не понимаешь?
Ингрид. Не понимаю.
Саша. Я хожу в библиотеку просто так. Без всякой цели.
Ингрид. Это невозможно. Если человек что-нибудь предпринимает, то непременно имеет при этом какую-нибудь определенную цель.
Саша. Ты слишком рациональна.
Ингрид. Я просто логична. Итак?
Саша. Не смотри на меня такими глазами.
Ингрид. Какими такими?
Саша. Слишком проницательными.
Ингрид. Если тебе это неприятно, могу не смотреть, но ты моя самая близкая подруга, и я хотела бы знать, что с тобой происходит.
Саша. Ты думаешь, что со мной что-то происходит?
Ингрид. Безусловно.
Саша. И это заметно по лицу?
Ингрид. Сразу бросается в глаза.
Саша. Что же?
Ингрид. То без всякого повода делаешься бледной, то опять-таки без всякого повода краснеешь.
Саша. Не может быть!
Ингрид. Представь себе. Дай свои руки.
Саша. На.
Ингрид. Так и есть. Одна горячая, как кипяток, другая – холодная, как лед. Правая холодная, левая горячая. Все!
Саша. Что все?
Ингрид. Ты влюблена.
Саша. Откуда ты знаешь?
Ингрид. Я же тебе говорю: левая горячая – та, которая ближе к сердцу. У тебя горит сердце. Верный признак. Говори, что с тобой?
Саша. Не знаю. То есть я знаю, но это так странно. То есть это не странно, даже наоборот – вполне естественно. Но в то же время совершенно непонятно. Во всяком случае, необъяснимо. Вернее, объяснимо, но именно непонятно. Словом, не могу тебе объяснить.
Ингрид. Можешь не объяснять. Все ясно. Пришла пора – она влюбилась. Ты влюблена.
Саша. Нет.
Ингрид. Санька! Не ври! Ты влюблена!
Саша. Влюблена? Это не то слово. Ингрид, пойми: я не влюблена, я просто люблю. Люблю изо всех сил – страстно, глупо, позорно, безнадежно. То есть даже не люблю, а как бы тебе объяснить?
Ингрид. Объясни. Я пойму.
Саша. Я отравлена, поглощена без остатка, сошла с ума.
Ингрид. Сашка! Тебя ли я слышу и вижу? Как же это тебя угораздило?
Саша. Никак. Сама не знаю. Так.
Ингрид. Так просто никогда не бывает.
Саша. Оказывается, бывает. Никогда до сих пор о нем не думала и вдруг в один прекрасный день поняла, что люблю его. Люблю безумно. Его одного в целом свете. И ничего не могу с собой поделать. Знаешь, Ингрид: в этом даже есть что-то удивительное. Я потеряла волю, покой, сон… Не могу спать… Принимаю нембутал.
Ингрид. Санька, ты преувеличиваешь.
Саша. К сожалению, нет. Какое-то наваждение.
Ингрид. А он?
Саша. Он ничего не подозревает.
Ингрид. Совсем ничего?
Саша. Абсолютно ничего. Как будто бы я пустое место.
Ингрид. Беда!
Саша. Настоящая беда. Кошмар. Прямо не знаю, что делать. Я даже хотела записаться на прием к психиатру, чтобы он мне что-нибудь посоветовал эффективное. Может быть, гипноз. Лечат же алкоголиков гипнозом.
Ингрид. Ты говоришь белиберду.
Саша. Конечно, белиберду. Я это и сама понимаю. В конце концов я дошла до того, что решила просто сказать ему все.
Ингрид. Объясниться в любви?
Саша. Да.
Ингрид. Как Татьяна Онегину?
Саша. И даже хуже. Уже совсем было собралась. Но в последний момент не решилась. Язык присох.
