и авторское дополнение было внедрено под запатентованным лозунгом малышки: «Это не я (покрасила стены, подарила кольцо, привязала хвост коту и т. д.), а Баб-Ёжка, которая меня подговорила». Ксюша была смышленой девочкой. Спасательная формула «Это не я, а она» использовалась маленькой шалуньей теперь повсеместно.
Муж Марины не был в восторге от этих сомнительных методов воспитания. Его в детстве пороли ремнем и запрещали любимый футбол с мальчишками во дворе. Он выступал против искусственного разделения личности ребенка. Пытался положить конец этой бытовой шизофрении. Но теория разделения поступка и ребенка и ему помогала смотреть на Баб-Ёжкины проказы более широким взглядом, спасая любимую девочку от папиного негодования.
Психологи, работающие с субличностями, за хорошее вознаграждение с радостью взялись бы подружить Ксюшу с ее Баб-Ёжкой или избавить девочку от нее, но в этом не было никакой необходимости. Та сама быстро исчезала, как только мама сажала свое кареглазое чудо на колени и шептала волшебное: «Ты мое солнышко!»
Несмотря на то, что в семье Матвеевых все любили друг друга круглый год, июль был долгожданным месяцем. Потому что Ксюша отправлялась на целый месяц к обожаемой бабушке, которая уже с января считала дни до счастливой встречи.
На суетной городской улице обычная пара ― бабушка с внучкой ― ничем не выделялись среди толпы. Разве что чудный, пушистый зайчик в руках маленькой разбойницы несколько смазывал картинку. Да и сам разговор выпадал из стиля розовых Барби.
Слушая щебечущую Ксюшу, бабушка Лиза радовалась, что ее очки, пусть и перекрашенные внучкой в солнечные, наконец-то нашлись, а пробный запуск ракеты с домашнего космодрома в целом прошел успешно, не считая испорченной скатерти. Просто Баб-Ёжка слегка ошиблась с рецептом и посудой для испытаний. Но что такое старинная греческая скатерть ручной работы в сравнении с веселым, прыгающим вокруг Елизаветы Сергеевны, лучезарным счастьем.
На детской площадке на Сиреневой улице было пусто, а чуть поодаль ― шумно и неспокойно. Две женщины ― молодая и не очень ― театрально размахивали руками и выкрикивали в адрес друг друга не очень вежливые слова. По обрывкам фраз становилась понятна суть конфликта, состоящая в том, что одна выбросила мусор в контейнер, который был ближе к ее офису, а другая раздула из этого недоразумения скандал вселенского масштаба.
Другая ― это тетя Феня, гневно возмущенная тем, что в контейнер, относящийся к этому дому, нагло выбросили два пакета чужого мусора.
Короткая перепалка грозила перерасти в длительное, нешуточное противостояние, так как участницы незаметно перешли на личности. Скандал набирал обороты. Тетя Феня с пунцовым лицом ― напротив испуганной, но несгибаемой Юдифь нашего времени. Красные розочки на платье женщины багровели от возмущения и нависали над девушкой.
Ксюша с бабушкой в ожидании Вовки расположились на скамейке на детской площадке. Зайчик сейчас был очень кстати. Орущие друг на друга женщины заставляли Ксюшу крепче сжимать мягкую игрушку, девочка хотела, чтобы этот ужас поскорее прекратился.
Вообще, пушистый зайчик в руках Ксюши не был той настоящей игрушкой, с которой дети не расстаются ни днем, ни ночью. Она взяла его скорее для маскировки, чтобы отвлечь внимание бабушки от маленького рюкзачка за спиной, который хранил все необходимое для запуска ракеты с загадочной МКС. Бутылка с водой, пузырьки с уксусом и йодом, баночка с содой, пластиковый стаканчик ― полный набор из детской образовательной программы «Занимательная химия». Ксюша ждала момента, когда сможет разложить все это перед изумленными глазами Вовки.
– А почему тетя Феня такая сердитая? ― спросила Ксюша.
– Почему-почему. У тебя вот одна Баб-Ёжка, а у нее их сто. И все учат ее плохому. Хорошо, что девушка согласилась избавить ее от некоторых. А когда никого нет, все Баб-Ёжки хором нападают на бедную тетеньку. Представляешь, как ей тяжело?
– Да, жалко ее. А как они нападают? ― не унималась Ксюша.
Баба Лиза задумалась, подбирая слова.
«Вот сидит тетя Феня в песочнице, куличики лепит, а сто Баб-Ёжек ей говорят:
– Все плохо! Это никуда не годится! Ты криворукая, бестолковая. Посмотри на других. Куда тебе до них? Стыд и позор! Тебя не за что любить…
А она старается. И вдруг у нее получается хорошо, прямо лучше всех. И она радуется. А Баб-Ёжки тут как тут:
– Какие чудные куличики. Лучшие на свете! Ты особенная! Ты лучше всех! Кто они такие, эти остальные? Они жалкие, трусливые, ничтожные. Где ты и где они? Плюнь на них, они тебя не достойны. Ты самая крутая!
И те, на кого она плюнула, собираются и лупят ее почем зря, разрушая все вокруг. И потом все начинается сначала. Так и гоняют ее, бедную, как скоростной лифт, между помойкой и чердаком, между подвалом и крышей».
Это тяжелое объяснение, груженым товарным поездом протащилось в голове бабушки Лизы, по дороге зацепив легкий порожняк с мыслью: «Ребенку не нужно ничего долго объяснять. У него свои каналы связи». Поэтому, удалив длинный текст, бабушка вслух произнесла:
– Что, заяц, приуныл? Запуск ракеты переносится?
Ксюша, и так непривычно долго просидевшая в задумчивости, на последних словах бабушки соскочила со скамейки и понеслась со всех ног, хотя Вовка на горизонте по-прежнему отсутствовал. Девочка знала только один верный способ прогнать Баб-Ёжек.
Она смело подошла к разъяренной тете Фене и протянула ей своего пушистого зайчика. От неожиданности женщина резко присела на корточки. Ноги подкосились в прямом смысле слова. Ксюша обняла ее и прошептала на ушко:
– Это тебе. Подари этого зайчика своим Баб-Ёжкам. Они станут с ним играть и забудут, что надо тебя ругать. Смотри, какой он пушистый!
И когда маленькие ручки погладили ее по голове, тетя Феня неожиданно для всех, а главное для себя самой, разревелась.
Но для Ксюши это было уже совсем неинтересно, потому что во дворе появился Вовка. И она, забыв про чужих Баб-Ёжек, бросилась навстречу долгожданному другу.
А тетя Феня плакала. Все как положено: жалостливо, с соплями, всхлипываниями, причитаниями:
– Ах ты, егоза, довела все-таки бабку старую, не остановиться.
Она забыла, когда такое случалось с ней в последний раз, когда плакала и обнимала кого-то и тем более, когда обнимали ее.
В один момент ее сердце растаяло, и теплота, как мягкий пломбир, потекла по всему телу. Она почувствовала жгучую любовь к незнакомой девочке, некрашеной скамейке, лающей псине неизвестного происхождения и даже к мальчишкам, которые горланили на все голоса, сидя на гаражной крыше:
– Тетя Феня громко плачет, уронила в речку мячик, тетя Фенечка, не плачь, не утонет в речке мяч.
Приглушенное ворчание Баб-Ёжек было уже едва различимым:
– Какой ужас! Прилюдно, на глазах у всех! Чему мы тебя учили? Непростительная слабость. Ты об этом пожалеешь, завтра тебе будет стыдно!
Но это будет завтра. А сегодня тетя Феня была абсолютно счастлива.
Ее сердце, красными розочками на
