30 марта 1887 г. Салтыков вновь обратился к Соболевскому с просьбой напечатать «Ворона-челобитчика» в исправленной редакции. Соболевский, видимо, соглашавшийся принять сказку в 1886 г., на этот раз не решился ее напечатать, и она была опубликована лишь в начале 1889 г. в сборнике памяти Гаршина, в переработанном виде: Салтыков понизил в чине орла и заменил совет губернским правлением.
Писатель и позднее продолжал работать над сказкой, о чем свидетельствует примечание Стасюлевича в восьмом томе Сочинений сатирика, вышедшем после его смерти. Слова из речи коршуна: «Посмотри кругом~ и весь мир осияет» (с. 184) Салтыков незадолго до смерти вписал карандашом на полях сборника памяти Гаршина вместо слов:
«Коли приспеет время, она и сама собой объявится. Тогда, хочешь не хочешь, а отворяй правде ворота! Придет она, весь мир осияет!»
Сказка «Ворон-челобитчик» по глубине и яркости изображения судеб крестьянства в царской России должна быть поставлена рядом с «Конягой». Образ «Ворона-челобитчика» включается в ряд крестьянских правдоискателей, уже неоднократно выступавших в салты-ковской сатире, например, в «Истории одного города», в «Пошехонских рассказах» (см.: Иванов Г. В. Проблема «единой правды» в сказке Щедрина «Ворон-челобитчик» // Вести. ЛГУ: История. Язык. Литература. 1983. Вып. 1. С. 31-37).
Началось окончательное разорение ~ нам взять неоткуда! – Крестьянин после реформы 1861 г. остался полукрепостным. К помещичьему гнету прибавился еще гнет капитала. Крестьянство неуклонно разорялось и превращалось в пролетариев, выделяя кучки цепких кулаков и хозяйственных мужиков. «Все пореформенное сорокалетие, – писал Ленин в статье «Рабочая партия и крестьянство», – есть один сплошной процесс этого раскрестьянивания, процесс медленного, мучительного вымирания» (Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 4. С. 431). Именно этот исторический процесс пореформенного крестьянского разорения отражен в «Вороне-челобитчике» и определил его основное содержание.
Объявится настоящая, единая и для всех обязательная Правда; придет и весь мир осияет. – В заключительных словах сказки звучит проповедь социалистического идеала. Образ произносящего ее коршуна избран писателем во избежание цензурных придирок.
Впервые: Р. вед. 1886, 25 декабря. № 354. С. 1. Подпись: Н. Щедрин. Сохранился черновой автограф (ИРЛИ), отличающийся от публикации в "Русских ведомостях" вариантами стилистического характера и несколькими пропусками, восполненными при его перебели-вании.
"Рождественская сказка" – последняя в салтыковском сказочном цикле. Написана она в ноябре 1886 г. и 3 декабря отправлена Соболевскому. В сопроводительном письме Салтыков сообщал: "Посылаю Вам "Рождественскую сказку" (на 25 декабря). По-моему, она вполне цензурна, только понравится ли Вам – вот вопрос" (XX, 302). 9 декабря 1886 г. писатель предложил Соболевскому сделать в тексте несколько изменений: "В видах цензурных, я полагал бы слова няньки: "Известно, что же в церкви и говорить!" совсем выпустить, а далее после слов: "о памятных делах слушать", – прибавить: "Ну, а с людьми нельзя без того, чтобы и со всячинкой не прожить". Затем слово "только" выпустить и начать: "Ты, миленький" и т. д… Затем в словах священника за обедом по окончании слов: "оставаться глухими к ней" – прибавить фразу: "Ну, а в миру не без греха". Затем ответ Сережи: "В церкви? а жить?" – изменить так: "Как же жить?" И дальше в ответе священника, к словам: "И жить по правде следует" – прибавить: "памятуя завет святой церкви"" (XX, 303-304). Получив письмо Соболевского с сообщением о возможности напечатать сказку в первоначальной редакции, Салтыков 17 декабря писал, что все же "хотел бы вопрос Сережи "В церкви? а жить?" исправить так: "А жить как?"". И далее продолжал: "Впрочем, и во всем остальном поступите по собственному усмотрению; кажется, нелишнее бы оставить также фразу: "а в мире не без греха", чтобы уж не очень выделялась церковь" (XX, 308). Редакция "Русских ведомостей" учла только пожелания автора в последнем его письме. Первая из поправок прошла через все последующие издания и была ликвидирована лишь в Полном собрании сочинений (1933-1941), вторую автор снял при включении в сборник "23 сказки" (1887).
"Рождественская сказка" по времени своего появления относится к концу разночинного этапа русского освободительного движения, когда революционное народничество 80-х гг. пришло к своему краху. Образ восприимчивого к правде маленького русского дитяти из сказки "Пропала совесть" повторился в "Рождественской сказке" в образе Сережи Русланцева, заявившего: "Я за правду в бой пойду!" Если растущая совесть дитяти в первой сказке символизировала ранние надежды, связанные с освободительной борьбой тех десятилетий, когда передовая интеллигенция выступала без активной поддержки со стороны народных масс, то разорвавшееся сердце Сережи Русланцева во второй – последующее их крушение.
Финал сказки трагический. Однако он не должен быть трактован в том смысле, что Салтыков пришел к разочарованию в возможности торжества идеалов социальной справедливости; такая трактовка неоднократно предлагалась либерально-народнической критикой, но она совершенно несостоятельна. Писатель разочаровался не в торжестве правды вообще, он разочаровался лишь в своих надеждах на торжество этой правды на народническом этапе освободительного движения. Точнее сказать, это было не разочарование, а точная констатация результатов той борьбы, которую вели народники.
В настоящем издании «Рождественская сказка» печатается по тексту книги «23 сказки» (1887) с исправлением реплики Сережи Русланцева, измененной в редакции «Русских ведомостей» в соответствии с просьбой Салтыкова.
Кортома – аренда.
In corpore sano mens sana... (В здоровом теле здоровый дух) – из «Сатир» Ювенала.
МАЛА РЫБКА, А ЛУЧШЕ БОЛЬШОГО ТАРАКАНА
Впервые: Салтыков-Щедрин М. Е. Поли. собр. соч. СПб., 1906. Т. 4. С. 232-241. В указателе Л. М. Добровольского и В. М. Лаврова "М. Е. Салтыков-Щедрин в печати" (Л., 1949. С. 78) сообщается, что в этой редакции под заглавием: "Новые сказки для детей изрядного возраста. Мала рыбка, а лучше большого таракана. (Вяленая вобла)" сказка была издана отдельной брошюрой М. Элпидиным в Женеве в 1886 г. Однако составители библиографии не обнаружили этого издания в библиотеках Москвы и Ленинграда, не найдено оно и сейчас.
Произведение представляет собою цензурную редакцию сказки "Вяленая вобла", сделанную Салтыковым в 1885 г. для "Северного вестника", где он собирался ее опубликовать. По цензурным причинам напечатать сказку и на этот раз не удалось. Сохранился текст цензурной редакции сказки (начало – гранки 03, конец – рукою Е. А. Салтыковой, с правкой автора) (ЦГАЛИ). В верхней части первой страницы надпись: "Настоящий подлинник", сделанная рукой Салтыкова. По этому источнику произведена публикация 1906 г., по нему же цензурная редакция сказки печатается и в настоящем издании.
Я знаю, что в натуре этого не бывает, но так как из сказки слова не выкинешь, то, видно, быть этому делу так. (Примеч. М. Е. Салтыкова-Щедрина.)
Respice finem! - Подумай о последствиях!
modus vivendi - сосуществования.
Caveant consules!- Пусть консулы будут бдительны!
Впервые: ЛН. 1959. Т. 67. С. 405-406 (публ. С. А. Макашина). Сохранился автограф сказки (ИРЛИ), по тексту которого она публикуется и в настоящем издании.
В письмах к друзьям – ив первую очередь к А. М. Унковскому – Салтыков иногда помещал небольшие сатирические этюды, предназначавшиеся не для печати, а для очень узкого круга его близких знакомых. Именно в письмах к Унковскому содержалась сочиненная сатириком Переписка Николая Павловича с Поль де Коком, за исключением нескольких небольших отрывков нам почти неизвестная. Таким же образом и с теми же целями была создана и сатирическая миниатюра "Архиерейский насморк", посланная Унковскому из Эмса с письмом от 17 июля 1880 г. (ЛН. Т. 67. С. 535).
В сказке "Архиерейский насморк", написанной без учета цензурных требований, Салтыков обличает безнравственность существующего государственного и духовного правления в России, его руководящих деятелей, не исключая представителей императорской фамилии, и показывает общее разложение, царившее в дирижирующих слоях русского общества.
Подал Толстой в отставку… – Имеется в виду уход Д. А. Толстого в апреле 1880 г. с поста обер-прокурора Синода, который он занимал на протяжении пятнадцати лет (с 1865). На место Д. А. Толстого был назначен К. П. Победоносцев.
