Барон. Ты не должна так говорить, Эльвира.
Эльвира. Должна благодарить, мой друг, за горькую печаль, что мне дано вновь увидеть тебя. Любые страдания были бы слишком низкой платой за это.
Слуга возвращается за оставшимися чемоданами.
Слуга. Они поднимают якорь, ваша милость... (Уходит с чемоданами).
Эльвира. Ты должен меня покинуть, понимаю. После того, что случилось, я это понимаю прекрасно.
Барон. А как же ты?
Эльвира.Это твое святое право. Я не могу сердиться на тебя...
Барон. А как же ты?
Эльвира. Не думай об этом.
Барон. Эльвира?
Эльвира. Твой слуга сказал, они поднимают якорь...
Барон. Что будет с тобой, скажи!
Эльвира. Я сказала - прощай!
Барон. А ты? Ты?
Эльвира. Они поднимают якорь. Слышишь? Я чувствую это так словно все происходит во мне самой - вот они поднимают якорь, отталкиваются длинными шестами, крутят со скрипом штурвал, распускают паруса... У меня кружится голова. Я не хочу, чтобы ты потом раскаивался, что остался со мной, ты не должен делать этого из жалости, из благородства... Что со мной будет? Я буду ждать тебя. Быть может, ты вернешься снова. А что еще мне делать с моей любовью, кроме того, как ждать, смотреть тебе вслед, вслед твоему вымпелу, смотреть, как он исчезнет на горизонте, и все-таки надеяться, и все-таки любить тебя?..
Барон. О ком ты говоришь?
Эльвира. О ком? О тебе... (Теряет сознание, так что он вынужден поддержать ее)
Слуга. (появляясь) Ваша милость??
Барон. Молчи!
Слуга. Ваша милость, они уходят...
Барон. Знаю.
Они стоят неподвижно, в то время как Педро
подходит к рампе - он уже не закован - и
размахивает кандалами.
Педро. Примерно так все тогда и было, примерно так... Они удалились в свой замок - барон и Эльвира. Он аристократ, я ведь говорил, он не может иначе. У них родился ребенок. И так далее. Тот, другой, обогнул Африку, на Мадагаскаре его схватили французы. Это сулило ему галеры, а у него была лихорадка, больничная сестра дала ему кровь... Все это мы уже знаем. Осталась последняя картина: в этот же день семнадцать лет спустя. То есть - мы знаем и это - последняя ночь в жизни Пелегрина.
АКТ ПЯТЫЙ
В замке.
Педегрин стоит у окна, все еще щелкая орехи, как в
конце третьего акта. Эльвира сидит в креслe. Горят
свечи.
Пелегрин. Через час наступит рассвет.
Эльвира. Я спрашиваю тебя еще раз, Пелегрин, что ты рассказал барону? Вы пили с ним до глубокой ночи, как мне передали...
Пелегрин. Пили?
Эльвира. Ты рассказал ему о том, что тогда было между нами? Семнадцать лет назад. Мужчины любят рассказывать об этом!
Пелегрин. Мужчины любят рассказывать обэтом... Откуда ты знаешь? Не верь всему, что пишут в книгах, Эльвира.
Эльвира. Умоляю тебя, Пелегрин, что ты ему сказал?
Пелегрин. О нас, ты имеешь в виду?
Эльвира. О нас.
Пелегрин. Ни слова,
Эльвира. Ни слова?
Пелегрин. Я не мог знать, что барону все это неизвестно. Откровенно говоря, я даже не подумал, что из этого может получиться... (Запускает руку в карман) Замечательные у вас тут орехи!
Эльвира. Не знаю, что и думать. Об этой ночи. Что же произошло?
Пелегрин. Я рассказал ему о Гавайях..
Эльвира. О Гавайях?
Входит слуга
Ну и?
Пелегрин. Сам он почти не говорил.
Эльвира. Ну и?..
Слуга. Мы были на конюшне, ваша милость. Как вы приказали.
Эльвира. Ну и?..
Слуга. Исчезли две лошади. Росинант и Казанова. Сани тоже.
Эльвира. Это уже не сон.
Слуга. Барон уехал, ваша милость.
Эльвира. Уехал?..
Слуга. Да.
Эльвира. Среди ночи? В такую пургу?
Слуга. Очевидно, ваша милость.
Эльвира. Какое безумие... Кто запряг ему лошадей, хотела бы я знать! Ночью! Разбуди людей, спроси. И пришли сюда этого болвана!
Слуга. Называйте меня как хотите, ваша милость, но это был я.
Эльвира. Ты сам?
Слуга. По приказу господина барона.
Эльвира. И теперь, когда нам дорог каждый миг, чтобы догнать его, теперь ты отправляешься на конюшни посмотреть, на месте ли лошади, которых ты сам запряг?
Слуга. Ваша милость не хотели мне верить.
Эльвира. Уехал, ты говоришь? Куда?
Слуга. Этого господин барон не сказал.
Эльвира. Что же он сказал?
Слуга. Он сказал примерно так...
Эльвира. Вспомни точно!
Слугa. "Тихо!- сказал он. - Не разбуди госпожу, мне кажется, она видит приятный сон."
Эльвира. Что он еще сказал?
Слуга. "Килиан, - сказал он, - подержи мне пальто..."
Эльвира. А еще?
Слуга. "Килиан, ты не понимаешь, что такое жизнь, ты не понимал этого никогда, а жизнь - это движение, жизнь - это великий сон."
Эльвира. Еще?
Слуга. Это все.
Короткое молчание.
Эльвира. Пусть оседлают другую лошадь, мою собственную. Быстро! Пусть скачут за бароном, пока не узнают, что все это значит. Пусть гонят лошадь изо всех сил, я эаплачу так, что их внуки будут помнить об этой щедрости.
Слуга. Как принижете, ваша милость.
Эльвира. Я буду ждать здесь.
Слуга уходит.
Мой добрый, мой славный муж! Только б с ним ничего не случилось?
Пелегрин. Через час наступит рассвет.
Эльвира. Он уехал в пургу, в этот снежный потоп. Три дня назад вдоль дороги наставили палок, а уже вчера их совсем не было видно! Уехать в пургу - какое безумие!.. (Останавливается) Зачем ты это сделал?
Пелегрин поворачивается к ней.
Да, ты!
Пелегрин. Что я сделал?
Эльвира. Зачем ты пришел? Чего ты вообще хочешь?
Пелегрин. Меня пригласили.
Эльвира. Наш брак счастлив, Пелегрин, счастлив, сколько бы ты ни смеялся над браком...
Пелегрин. Разве я смеюсь?
Эльвира. Брак - это чудо! Могла ли я думать семнадцать лет назад, когда мы поженились, что я буду так любить его! Для этого нужно знать друг друга долго, так, как мы, и без всякой влюбленности. Он - человек, которого я вряд ли заслуживаю! (Улыбаясь) Иногда, когда я не вижу его, он мне кажется господом богом - на него можно так же положиться, как на бога. В прошлом году я десять недель лежала в лихорадке, а потом, когда встала, сразу вспомнила о попугае. Я совсем забыла о нем, но он был жив, муж кормил его десять недель, хотя как он его ненавидит! Он такой во всем...
Пелегрин ест орехи и кивает головой.
Что бы он ни делал, я знаю - он делает ради меня. И это ужасно... Вот теперь, уехав в пургу, он, вероятно, думает, что делает мне услугу, что я хочу остаться с тобой. Добрый! Он не знает, что теперь ты для меня ничего не значишь...
Снова появляется слуга.
Что случилось?
Слуга. Ваша милость...
Эльвира. Он вернулся? Ради бога!..
Слуга. Ваша милость, я принес новые свечи. (Ставит свечи и уходит)
Пелегрин. Ты спросила, чего я хочу? (Отходит от окна). Я сидел в трактире, да, уже с неделю тому, и случайно узнал, кто живет в этом замке. Случая могло и не быть, я бы мог не узнать этого, и мы б никогда больше не увиделись на этой земле. Еще сотня шагов - и мы прошли бы мимо друг друга, ты и я, мимо друг друга - и в ночь...
Эльвира молчит.
Пелегрин. Завтра я уеду.
Эльвира молчит.
В одной точке пространства и времени, здесь и теперь, сходятся два человека - мне это показалось таким чудом. И только. Я взял гитару, не знаю, чего я хотел, то была музыка...
Эльвира. Ты хотел нанести мне визит, ни так ли?
Пелегрин. Ну пусть так, если хочешь.
Эльвира. А зачем?(С издевкой) Затем, что мы любили друг друга? Когда-то.
Пелегрин . Я тоже думаю, что когда-то мы любили друг друга.
Эльвира. И вот, оказавшись поблизости, ты захотел узнать, сколько от всего этого осталось? Понимаю.
Пелегрин. молча смотрит на нее.
Или ты хотел мимоходом удостовериться, знает ли Эльвира, чего ты достиг - без нее? Объездил весь свет? Я в курсе дела, меня ввела в него горничная.
Пелегрин молча смотрит на нее.
Или ты хотел узнать, могу ли я быть счастливой после того, как ты семнадцать лет назад поступил со мной подло?
Пелегрин . Это не так.
Эльвира. Да, я счастлива, Пелегрин. Счастлива. Чего ты хочешь еще? Дать тебе в этом расписку, чтобы ты мог уехать отсюда со спокойной душой?
Пелегрин. Без расписки, то есть без твоего предложения дать расписку, я бы в это поверил
Эльвира. Когда-то, много лет назад, ты написал мне, кажется, с Явы.
Пелегрин. Из Кореи.
Эльвира. И ты ведь знал, каково мне было держать в руках эту открытку, добродушно-шутливую писанину после стольких лет?
Пелегрин. Если б мы знали, каково адресату получать наши письма, вряд ли мы стали бы писать их, Эльвира! Тут волшебная сила письма - его смелость...
Эльвира Меня мучил стыд, что когда-то я могла любить человека, написавшего такие каракули. Мне было противно, пониимаешь?
Пелегрин. Честно говоря, нет
Эльвира. Мне было противно. С каждым годом все больше. Мне было противно, что ты такой трус. На том нелепом клочке бумаги ты писал, чтo желаешъ мне хорошего, верного мужа.
Пелегрин. С моей стороны это было серьезно.
Эльвира. Да, чтобы самому сбежать и заблудшим и пропащим туда, где не гниют, не стареют, не умирают! Вот в чем все дело. Ты не хотел женится, чтобы моя тоска осталась с тобой. О, то была беспримерная хитрость. Ты желал большего, чем спать с женщиной, ты хотел войти в ее сны... А действительную близость, расходующуюся и пустеющую в тысячах привычных поцелуев, повседневность и будни ты оставил другому, доброму, верному мужу, которого ты мне желал... Зачем? Затем, чтоб у меня никогда больше не было любимых, чтоб я была связана супружеской верностью, не было ни одного, кроме того единственного в прошлом, кроме тебя!
