он отдал за них?».
Увлечённо рассматривая обувь, она не услышала, как он вернулся.
– Подошли? – раздалось над самым её ухом.
Девушка вздрогнула и обернулась.
– Ты… ты, напугал… чуть сердце не остановилось, – она стукнула его ладошкой по плечу.
Двейн вздрогнул и быстро отошёл, положив на стол что-то, завернутое в красивую ткань.
– Что это? – не удержавшись, спросила Эбби и с любопытством вытянула шею.
– Это, наша с тобой еда и дрова на ближайшее время, – загадочно ответил Двейн.
– Ну как башмаки?
– В самый раз, спасибо. Даже не знаю, как тебя уже и благодарить.
– Накорми меня, и мы в расчёте, – и показал глазами на холщовый мешок.
Эбби подошла и заглянула в него, а потом достала буханку хлеба, несколько картофелин и луковиц и небольшую рыбёшку. Глаза девушки округлились.
– Откуда это всё?
– Ты меня обижаешь, – усмехнулся парень. То, что пришлось продать кое-что «ненужное», он решил умолчать. Но теперь, кажется, жизнь налаживалась.
Никогда ещё Эбби так не варила обыкновенный суп. Готовила она хорошо, но сейчас из кожи вон лезла. Хотелось сварить что-то необыкновенное, чтобы хоть как-то отблагодарить его. Она так увлеклась, что не отходила от котелка, а от жара печи на её лбу выступила испарина. И когда всё уже было готово, она с опозданием вспомнила, что потеряла Двейна из вида. «Что-то его не слышно совсем?» Обернулась. Он сидел за столом спиной к ней и чем-то сосредоточенно занимался. Любопытство взяло верх, и она тихонечко подкралась к нему со спины и заглянула через плечо. На белом полотнище перед парнем лежали какие-то шестерёнки. Эбби сразу поняла, что это золото, и что это разобранные часы. Она столько их перевидала у богатых клиентов Бетси. Когда первый ступор прошёл, она аккуратно обошла стол, на ощупь придвинула табуретку и тихо присела напротив. Двейн невозмутимо работал. Эбби поставила локти на край стола, подпёрла кулачками щеки и уставилась на него огромными от изумления глазами.
– Вот это да… – выдохнула она.
Вей не смог удержаться и улыбнулся, продолжая работать. Эбби показалось, что она перестала дышать, и моргать… Двейн не выдержал:
– Прекрати так смотреть.
Девушка молча подняла на него восторженные глаза.
– Слушай, ты так на меня сейчас смотришь, как будто я дракона убил.
– Убил, – выдохнула она.
В душе Вея разлилось невероятное тепло. Никто никогда не видел, как он работает, а уж тем более никогда не смотрел на него такими глазами восторженного ребёнка. «Как я буду теперь жить без всего этого?» – тут же больно кольнуло в сердце. Руки предательски задрожали, и чтобы скрыть это, парень поднял глаза и непроизвольно убрав с её лица прилипшую к влажному лбу кудряшку, тихо спросил:
– А мы сегодня кушать будем? Я сейчас умру от этого аромата.
Эбби замерла, не отойдя ещё от увиденного и оторопев от его жеста, несколько секунд смотрела на него, а потом сорвалась с места.
И вот, перед Двейном стояла миска дымящегося супа. Парень медленно зачерпнул его ложкой и отправил себе в рот. Эбби замерла. Ещё никогда в жизни она так не волновалась по поводу своей стряпни, и не дыша ждала вердикта. Парень прожевал, зачерпнул вторую ложку, потом третью. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Потом молча развернулся, наигранно выдержал паузу (в этот момент Эбби честно хотелось стукнуть его в лоб), а потом, улыбнувшись, сказал:
– Ладно, в расчёте.
Девушка с шумом выдохнула:
– Я с тобой с ума сойду.
Двейн рассмеялся и протянул ей вторую ложку.
***
Эбби лежала в кровати, а Двейн всё ещё работал за столом, сидя к ней спиной. Лежа на подушке не замеченная, она впервые так свободно могла рассмотреть его. Широкие плечи, высокий, всегда с прямой спиной, каштановые волосы, сильные руки… Да, сегодня она успела это почувствовать, когда он подхватил её у двери…
– Спи.
Девушка вздрогнула от неожиданности.
– Ты мне сейчас дыру на спине прожжёшь своими глазищами.
Она хихикнула.
– А где ты научился так «воровать»?
– Один хороший человек научил.
– Тот же, что и дом подарил?
– Угу.
– Повезло тебе с ним. А мне никогда не везло на хороших людей, – она тут же осеклась, – Ну по крайней мере до последнего времени…
Двейн замер от её слов. И тут она вспомнила, вскочила с кровати, вспыхнула от смущения, метнулась назад и быстро завернулась в одеяло, и споткнувшись о его край, и чуть не упав, подбежала к шкафу. Двейн развернулся и с изумлением следил за её метаниями.
– Забыла. Я тут забыла днём, совсем вылетело из головы, – она схватила с полки крестик и протянула ему, – Вот, я нашла. Ты не надел.
Вей неожиданно резко отвернулся.
– Положи туда, откуда взяла, – грубо ответил он.
Эбби растерянно вернулась к шкафу и осторожно положила крестик обратно. Двейн понял, что переборщил, и более мягко сказал:
– Это не мой, – и помолчав, добавил, – Это моей матери… По крайней мере, мне так сказали.
Эбби медленно подошла и стала у него за спиной.
– Ты совсем не помнишь её?
– Нет.
Ещё никогда ни с кем он не говорил об этом. Сердце загнанной птицей билось о грудную клетку.
– Иногда, по ночам мне снится женский голос. И это всё, – неожиданного для самого себя ответил Двейн.
– А я помню. Мамы не стало, когда мне было почти пять. Я хорошо её помню и очень скучаю, – всхлипнула девушка, – Даже не знаю, что хуже… не помнить совсем… или дико скучать и тосковать, видя её живую во сне, – Эбби смахнула предательские слёзы.
Двейн замер, не поворачиваясь. Странная ночь откровений. Он чувствовал спиной её тепло, слышал тихие всхлипы, но не давал себе права обернуться.
– Мне кажется, она бы хотела, чтобы ты носил его, – еле слышно и осторожно сказала Эбби.
Двейн молчал и не двигался.
– Ты, что не веришь? – громко воскликнула она, слишком ошеломлённая своей догадкой, и не произвольно положила свою маленькую ладошку на его плечо. Двейн вздрогнул, но всё также молчал. А потом севшим от волнения голосом ответил:
– Раньше верил… А сейчас… легче думать, что Его нет, – он тяжело вздохнул, – чем… чем понимать, что Он… – Вей задохнулся от эмоций, – чем по Его воле всю жизнь чувствовать себя несчастным и никому не нужным, – устало выдохнул он. Эти ночные откровения отнимали у него все силы. Впервые он кому-то жаловался на свою жизнь и судьбу.
Эбби окаменела. Она уже знала, что жалеть его сейчас никак нельзя, обидится. Поэтому выдохнув, она, осторожно еле касаясь, положила ему вторую ладонь на другое плечо, и всхлипнув, прошептала:
– Он есть. Я и раньше никогда не сомневалась… а теперь я точно это знаю.
Вей, не поворачиваясь и казалось, не дыша, накрыл своей дрожащей ладонью её руку.
– Не обижайся на Него. Я думаю, что самые тяжёлые испытания он посылает своим самым любимым детям, чтобы… чтобы… не поняв и не пережив страдания, мы не сможем почувствовать, что такое счастье, и не будем
