И вот ещё… Если нам повезёт, то завтра обещалась приехать машина… Но это ещё не точно, так что у вас есть день отлежаться… А часов в шесть утра вас предупредят…
— М-машина?.. — трепетно вопросил Миша.
— Да, нам удалось восстановить пару единиц техники, но и это было огромной удачей, так что не вешайте нос, если завтра не уедете…
Последние слова солдата прозвучали столь жизнеутверждающе, что робкий товарищ, даже оставшись наедине в тёмном коридоре, не отставил мыслей и продолжал надеяться…
Одинокий вздох Мишки тоскливо разнёсся по пустынному коридору, изредка кашляя проснувшимися больными да стуча ботинками редких врачей… Лучики улыбчивого солнца стали любопытно заглядывать в тихий городок да ласкать одинокие окошки… Но тоскливое умиротворение внезапно нарушила старая скрипучая дверь лестничного пролёта, за которым показались те самые парнишки…
Мишка, тревожно оббежав взглядом коллег и бездвижного товарища, нервно проследовал за носилками, остановившись, в итоге, в проходе пустынной палаты…
— Диме надо немного отоспаться и отойти от инъекционной анестезии… — заметил Мишку невысокий парень в потрёпанном халате, — Госпиталь работает в штатном режиме: столовая налево по коридору, а если что случится, на этаже всё время дежурят коллеги…
Но измождённый товарищ ничего не ответил, лишь тоскливо улыбнулся в знак благодарности… Со скрипом присев на соседнюю койку, Мишка закрыл лицо руками и стал ронять скупые мужские слёзы…
За большим ярким окном, словно военный истребитель, с визгом стремительно пролетела стая стрижей, быстро упорхнувшие за ветви многолетних дубов… На балконе угрюмой пятиэтажной хрущёвки, расплескавшая свою холодную тень на пустынную дорогу и часть парковки с брошенными каретами скорой помощи, показался одинокий мужичок… Достав из деревянной тумбы пачку сигарет, тот, немного пощёлкав зажигалкой, тоскливо задымил, обратившись задумчивым взглядом в улыбчивые очи солнышка…
В коридоре необычно запахло тёплой похлёбкой, отдающая в голодный разум безумием и удовольствием от сего аромата… Мишка, аккуратно занеся в палату кружки с куриным бульоном и пластиковую тарелку варёной картошечки с кусочком хлеба, добрыми глазами встречал очнувшегося друга…
— Миша… Я сошёл с ума или я чую горячий суп?.. — простонал Димка.
— Всё правильно ты чуешь… — улыбнулся товарищ, — Как себя чувствуешь хоть?..
— Спина вроде не тревожит… — удивился Димка.
— Это анестезия… — грустно проговорил Миша, — Завтра уже будешь огурчиком, но для этого подкрепиться надо…
Дима, не без помощи локтей и пары рывков, присел на койку и, немного придя в себя, с голодными глазами подобрал со стола кружку ароматного супца… На усталое сердце стал мягко ложится тёплый бальзам, нежно обнимая голодную душу… Спустя такой длинный и мучительный путь было настоящим наслаждением сдувать пар с варёных кусочков картошки да закусывать всякой дрянью, оставшаяся в рюкзаках…
День пролетал словно птица, постепенно сгущая тихий вечер над Малиновкой… С пустынных улиц нежно повеяло ароматом липы, окрыляющий уставший разум… Из глубокого сна устало вышел Мишка и, допив остатки несчастного бульона, медленно подошёл к окну и, под размеренное сопение товарища, стал умиротворённо наблюдать за гоняющимися стрижами да воркующими голубями на балконах хрущёвки…
Неизведанный разум утопал в объятьях тёплого солнца, понемногу осознавая истинную суть Нового мира… Тоска и отчаяние всё же не стали едиными всадниками, дав надежде и любви шанс пробудить в людях потерянную человечность и отбить алчную и бессмысленную жажду нездоровых изменений… И кто как не медик может осознать хрупкость человеческой жизни, и Мишка это понимал, оборачиваясь на спящего товарища, он медленно и тяжело вздыхал, боясь завтрашнего утра, страшного последнего суда, каковым он и был…
Неведомо сколько бы ещё простоял Мишка у большого окна, если бы его спину не окликнул знакомый голос…
— Что расскажете про больного?.. — произнёс парнишка в затёртом халате.
— Вы врач, вы мне расскажите… — грустно улыбнулся Мишка, всё же ответив врачу после тяжкого вздоха, — Дима идёт на поправку, с удовольствием проглотил похлёбку, но правда пару раз болезненно стонал во сне… Но всё равно чувствует моя душа, что завтра ему будет лучше…
— Хорошо… — записывал что-то в свой блокнот парнишка, уже собираясь идти к другой палате.
— А скажите… — в надежде окликнул того Миша, — Про машину ничего не известно?..
— Право, не знаю, но если утром вас разбудят — то знайте, что она подъехала…
Ответ немного приободрил Мишку, хоть и не дав новой информации…
Засыпая под таинственную тишину городов да треск сверчков, сопровождаемый лёгким скрежетом сойки, Мишка вспоминал те посиделки перед школой у их шалаша, первый взгляд глубоких, словно Атлантика, голубых глаз да дышущие жаром свежеиспечённые пирожки с картошкой, горячо любимые нашим товарищам… Мужчина на балконе, закрыв старую дверь, медленно растворился в темноте своей квартиры, постепенно уходя в томные лапы Морфея…
— Гражданин Нечяев и Сапронов… — внезапно разразил тёмное дождливое утро строгий голос, более схожий на солдатский, — Просили передать, что машина подъехала…
Неожиданная радость схватила усталое сердце… Сглотнув ночной ком и немного придя в себя, Мишка взвалил на себя рюкзаки и осторожно помог Димке доковылять до выхода… Перед лестничной клеткой, на остатках проводов, тускло мигала масляная лампа, прощально глядя вслед бравым мужичкам…
Выйдя из пустынного коридора за старую скрипучую дверь, глазам бросилась небольшая толпа людей, сопровождаемая солдатами, снующие туда-сюда с рюкзаками и коробками…
Но помимо строгих голосов и шептания дождя, воздух разрезало знакомое рычание дизельного движка… Томной громадиной вздымался великан дорог над потерянными душами, улыбаясь майскому дождику фирменным бежевым кузовом, кое-где покрытый брызгами и кусками грязи… Грозное дыхание и редкий стон пневматического тормоза возбуждали дремлющий город, заставляя оставшихся его жителей взглянуть на это чудо, выплывшее из мрака башкирских лесов…
К товарищам подбежал солдатик, неожиданно подобравший свободное плечо Димки и доблестно доведя мужичков прямиком до брезентового кузова… Ещё дремлющее в бархате ночи, солнышко щекотало верхушки ёлочек, пуская тусклые лучи по сонным улицам… Послышалось дребезжание водительской двери, после чего, через два коротеньких гудка, усталый КрАЗ 260 тронулся навстречу дождливым дорогам…
Мишка ещё долго глядел вслед, растворяющемуся в тумане, городку, вскоре скрывшийся за пышными тенями ёлочек… Дорога всё хлюпала по лужам, всякий раз расступающиеся перед мощными колёсами… Те редкие машины, что были брошены судьбою на погибель, тоскливо глядели вслед матёрому здоровяку, разрезающий мрак своими тусклыми фарами…
— Непривычно, правда?.. — послышался
