сотни километров вокруг. Собака хрипела и визжала, оглушительно тявкала и продолжала преследование.
Обалдевшие от страха близнецы не могли даже определить размеров псины. Им казалось, что за ними гонится само проклятье рода Баскервилей, никак не меньше. Неизвестно, сколько они бежали такой компанией, но оторваться никак не получалось. Кто-то из близнецов грязно выругался и добавил: «Бросай его!». Братья свернули с дороги и оставили улей в лесу. После чего, сверкая пятками, понеслись в направлении лагеря. Собака, наконец, отстала.
Чуть только заслышав лай, Вадим подбежал к девушкам, схватил их за руки и, уже не останавливаясь, тащил два километра до лагеря. Валю одолевала одышка, Гуля пару раз спотыкалась и падала. Но сбавить темп они смогли, только когда отчаянный лай стал отставать и глохнуть вдали.
Достигнув базы, вся шайка любителей медовухи молча разошлась по комнатам. Каждый буквально рухнул на свою кровать, не раздеваясь.
Утром девушек разбудил Миша. Он бурчал, что студентки проспали, а в комнате у них беспорядок. «Шестое» и «Седьмое» так вымотались, что даже сил возразить у них не было. Валя только размышляла, глядя на вожатого: «Как в такие юные годы уже проплешина на голове?». Очевидно, виной тому был скверный характер, который в купе с уродливыми очками делал его похожим на старика, а лысина довершала сходство.
За завтраком решено было вернуться и подобрать брошенный ночью в лесу улей. В конце концов, не зря же они столько пережили! Однако, на месте преступления студентов ждал сюрприз: среди деревьев валялась деревянная будка. От нее тянулась стальная длинная цепь. А на цепи сидел бедный голодный пёсель.
Первой взорвалась Гуля. Через пару секунд хохотал уже весь отряд. И только участливая Валя догадалась покормить дворнягу бутербродом с колбасой.
Следующая ночь была посвящена операции по возвращению «Шарика» на место. А эту историю ее участники решили сохранить в тайне.
Пашка-катастрофа
Надежда Гареева
― Мамулечка, может, мы разменяем квартирку и будем жить душа в душу, но раздельно? ― Паша с умиленным выражением лица смотрел на мать. Мальчику стукнуло тридцать лет, а он до сих пор не был женат.
Дверь комнаты с табличкой «Мастерская» распахнулась, и из глубин выплыл отец семейства в трико и рубашке, перепачканной красками.
– Чтоб ты девиц разных туда водил или, еще чего доброго, сжег ее нахрен? ― Ефим Михайлович помахал в воздухе кисточкой.
– Ну что ты, Павлик! ― мать, Елена Андреевна, всплеснула руками. ― Мы с таким трудом ее выменяли перед твоим рождением! Да и номер квартиры 99 по ангельской нумерологии считается счастливым числом с двойной вибрацией и энергией от девятки.
– Ага… ― буркнул отец. ― То-то, я смотрю, нам прет все эти тридцать лет! Что-то мне подсказывает, что мудрость, интуиция и духовное пробуждение покинули нас, как и удача вместе с твоей нумерологией!
– Это ты виноват! ― мама отодвинула великовозрастного сыночка в сторону. ― Это ты, отец семейства, закрылся в комнате со своими каля-маля и ничего не видишь дальше своего носа.
– Да если б не мои каля-маля, тьфу ты!… мои гениальные картины, которые раскупают как пирожки, на что бы мы жили?
– Пап, мам, я пойду погуляю? ― Паша стоял в прихожей, готовясь к старту.
– Иди, тебя никто не держит! ― в голос выкрикнули родители.
***
С детства к Павлику прицепилось прозвище Пашка-катастрофа.
Все валилось у него из рук. Про таких обычно говорят: руки растут из того места, откуда у нормальных людей ― ноги, короче, из жопы.
После девятого класса родители с большим трудом затолкали его в училище на отделение радиоэлектроники.
Некоторые конторы принимали Павлика на работу с троечным дипломом на испытательный срок, но больше трех дней парень нигде не задерживался. То провода не так соединит, то со стремянки упадет, то инструменты сломает, то потеряет…
Елена Андреевна до выхода на пенсию работала в городской администрации и выбила единственному сыну необходимую справку о непригодности к военной службе.
Страшно даже представить, что было бы, если бы Павлика с его невезением взяли на службу в ряды Российской армии. Если бы Паше в руки попало оружие, тогда над страной точно бы нависла угроза. Но Господь в лице Елены Андреевны отвел беду от Родины.
***
Павлик выбежал из подъезда и огляделся по сторонам.
Летнее утро обняло молодого мужчину своим июльским теплом. Паша закрыл глаза и улыбнулся: «До чего же хорошая погода, а родители снова ссорятся…»
– Чего стоишь как истукан? Лучше помоги сумки до подъезда донести, ― прервала Пашкину эйфорию рыжая женщина в пестром платье.
– Ой! Здрасьте, теть Феня! ― Павел выхватил авоськи из рук тетки.
– Кому-то теть Феня, а кому-то ― Вениамина Степановна, ― женщина улыбнулась, сверкнув золотыми зубами.
– А ты, Павлик, чего в такое пекло и без панамки? Голову напечет ― совсем дурачком станешь. А впрочем, ты и так у нас не совсем адекватный. Тебя и замуж-то никто не берет, как и мою Надьку. Тридцать лет уже этой кобыле, а она все Чехова читает.
– Вы, теть Феня, не ругайтесь. Замуж я не собирался, а вот Надя у вас хорошая.
– Хорошая, говоришь? ― тетка прищурилась. ― А что ж ты тогда на ней до сих пор не женился? Жених ты богатый ― вон, трехкомнатная квартира у родителей. Папка твой, такие картины рисует ― сам Айвазовский с Шишкиным сдохли бы от зависти! А мать такие борщи варит! Запахи аж из третьего подъезда до нашего долетают. Все соседи в слюнях тонут! Ну, а то, что ты придурок с рождения, так это ничего страшного.
– Я бы рад жениться на Наде, только она за меня замуж не пойдет.
– А ты что, Павлик? Предлагал ей руку и сердце? Или кое-что другое? ― тетка выхватила авоськи из Пашиных рук.
– Нет, не успел. Да и зачем ей такой муж как я: ни работы, ни х…
– Ну, ты Павлик, юморист! ― тетя Феня расхохоталась.
– Ничего смешного в этом не вижу, ― Паша хлюпнул носом, как маленький мальчик.
– Не дуйся, Павлик, ― тетка прокашлялась. ― Давай-ка лучше на скамейку присядем, в ногах правды нет. Сейчас вся правда в деньгах. У кого их больше ― тот и прав. Ну, рассказывай, Павлуша, что у тебя в жизни новенького.
– Да ничего нового, Вениамина Степановна. Все как обычно. Позавчера в лифте застрял ― полдня просидел взаперти. А всего-то нажал на кнопку, а она внутрь шахты ушла. Вчера в магазине хотел из заграничного автомата газировки налить в стаканчик, так краник отвалился и все тридцать литров на пол вылились. Потом уборщица меня мокрой тряпкой огрела и я на скамейке у подъезда сох. Домой идти побоялся ― мать с отцом добавили бы…
– Да-а-а… действительно, руки у тебя растут из жопы…― протянула тетя Феня. ― Нелегко тебе живется, парень. И прозвище «Пашка-катастрофа» не зря приклеилось.
– Отец считает, что причина моих
