бабушки мог и покривляться, рожи покорчить. Бывало, шепнёт мне:
– Неужели и вправду столько молитв знает или одно по одному повторяет?
Наконец после бабушкиного «аминь» идём есть. За столом бабушка за хозяина. Поедим, встанет, мы за ней, прочитает молитву, поблагодарит Бога, перекрестимся… Пыталась передать застольные бразды правления Петьке, когда он повзрослел, старший мужчина в семье как-никак. Петька отказался:
– Ты уж сама давай и дальше молись!
Конечно, мы выжили за счёт бабушки. Отца ребёнком не помню, в 1945-м СМЕРШ забрал его в советские лагеря. Увидел отца через сорок шесть лет. Он приехал в Австралию доживать. И ничего не ёкнуло у меня, не сжалось – чужой человек…
Расстрел
В Китае двадцать седьмого бабушка вела нас на место расстрела… Помянуть, постоять у могилы… Я родился в деревне Тыныхэ, которую основали родные братья моей бабушки – Пётр и Филипп Госьковы. Это была вторая Тыныхэ. Первая стояла семью верстами выше по реке. В ней, по рассказам бабушки, было около восьмидесяти дворов.
Беда в деревню нагрянула двадцать седьмого сентября 1929 года. Рано утром бабушка поднялась коров доить. Хозяйство с мужем забайкальским казаком (Первую мировую служил на Кавказе) Павлом Артемьевичем Баженовым имели крепкое: сорок дойных коров, двенадцать запряжных лошадей. Поднялась, как первые петухи пропели, столько коров одной подоить. Вышла во двор, смотрит, идёт по улице родной брат моего деда, причём тоже Павел Артемьевич. Уздечка в руках. Повелось у них в роду двоих сыновей называть одним именем. У забайкальских казаков было такое. Для различия, кто есть кто, моего деда, он старший, звали Большой, второго Павла – Малый. Оба Павла в 1921 году ушли в Трёхречье, в Забайкалье остались их брат и сестра – Никанор Артемьевич и Анна Артемьевна. Младшие в семье. Что с ними стало – не знаю. Бабушка спросила Малого, куда он спозаранку наладился.
– За лошадьми, – ответил свояк, – Спутал их за горой, а нужно за поделочным лесом съездить.
Павел Артемьевич ушёл, бабушка подоила одну корову, вторую и только села под третью – раздались выстрелы…
В 1919 году бабушкиным родным братьям Николаю и Семёну Госьковым, они ушли из Забайкалья от Гражданской войны, приглянулось место для деревни на берегу Тыныхэ. Дикий, безлюдный край. Вкопались в землю. Построили первые бараки. Сверху четыре бревна, окошечко. Вместо стекла бычий пузырь. Стали жить. Скота, лошадей с собой пригнали… К ним присоединились другие казаки… Так была основана первая Тыныхэ. В 1929 году во время быстротечного конфликта Советского Союза с Китаем в Маньчжурию вошли советские части, а в Трёхречье нагрянули каратели. Зверствовать начали с деревень на Аргуни, потом углубились на китайскую территорию…
Заходя в Тыныхэ, каратели принялись стрелять. Для устрашения и для собственной храбрости. Прекрасно понимали, куда пришли. Казак в каждом доме. Каждый воевал. Если не в Первую мировую, то в Гражданскую точно. Кто у белых, кто у красных, винтовку, шашку в руках умеют держать. Стреляли каратели поначалу в воздух, грозно заявляя о себе…
У бабушкиного брата, Семёна Ивановича Госькова, лошадь под седлом стояла, куда-то ехать собирался… По рассказам бабушки, он всегда ходил в казачьей форме, высокий, стройный. При первых выстрелах вскочил в седло… В соседях у него жил двоюродный брат Алексей Николаевич Госьков, георгиевский кавалер, ему в Первую мировую войну император Николай II лично именное оружие вручал за героизм. Семён Иванович крикнул брату:
– Садись сундалой!
Вдвоём, значит. Они на одной лошади поскакали. Каратель заметил беглецов, выстрелил. Пуля попала Семёну Ивановичу не в сердце, выше. Он упал и говорит Алексею Николаевичу:
– Убегай, брат.
Тот не смог:
– Нет, ты же из-за меня остался.
Успели ускакать из деревни три казака и один тунгус. Ушли от карателей Инокентий Екимов, Андрей Бронников и ещё один казак, запамятовал фамилию. Пули их не достали.
Деревню казаки основали на солнечной стороне, у горы Харахашун, стоявшей подковой. Речка Тыныхушка рядом. В разливе – метров двадцать шириной, а как вода спадёт – метра три в русле. За деревней озеро, метров сто в диаметре. По берегу били ключи, из них брали воду. Озеро соединялось протокой с Тыныхушкой. Тунгус и трое казаков, все, кому удалось уйти под пулями карателей, поскакали в сторону протоки. Тунгус только миновал её, как под ним подстрелили лошадь… Везло тунгусу в тот день. Вовремя рано утром поднялся уезжать из гостей, и конь, когда раздались первые выстрелы, стоял под седлом, и пуля не в него, в коня угодила. Рухнул конь, и снова удача не отвернулась – не успел тунгус испугаться, к нему подбежал Гнедко – казачий конь моего деда Павла Артемьевича. Заржал, ударил нетерпеливо копытом… Он пасся у протоки, услышал стрельбу, увидел всадника в беде… Тунгус вскочил на него, вцепился в гриву, через Тыныхушку вплавь переправился и ускакал в горы.
Командовал карательным отрядом Мойша Жуч. Человек тёмный, двуликий. Воевал и за красных, и за белых. В Гражданскую ухитрился служить у барона Унгерна. Унгерн не переносил евреев, Жуч сумел втереться в доверие. С карательным отрядом, набранным сплошь из бурят, уничтожал казаков, воевавших за красных. Жучу было всё равно красных или белых казаков изводить… Проводил операции по озлоблению населения. Переодевались в красных и нападали на деревни, дескать, вот что коммунисты делают. Потом работал на красных. Был в Маньчжурии разведчиком-чекистом после Гражданской. Появлялся в Харбине, подолгу жил в Хайларе, со многими водил знакомства. Его хорошо знали жители Хайлара, не представляя, что за зверь скрывается за этой личиной.
Мойша Жуч носился по Тыныхэ на лошади, кричал, угрозами сзывая всех:
– Выходите, не то гранату брошу!
Бабушка бежала по двору, когда к их воротам подошла невестка Клавдия Сергеевна – Ивана Матвеевича Госькова, троюродного бабушкиного брата жена. Была она дочерью Сергея Афанасьевича Таскина, члена Государственной Думы II и IV созывов от Забайкалья. В Гражданскую он в Чите был главой Правительства Российской Восточной окраины, которое создал атаман Семёнов. В двадцатом году с семёновцами ушёл в Маньчжурию, жил недалеко от Тыныхэ, на станции Якэши.
Клавдия Сергеевна сказала бабушке:
– Моська Жуч, сволочь, чуть не сбил меня! Летит на лошади по улице!
Жуча Клавдия Сергеевна знала по Хайлару.
Всех мужчин сгоняли к срубу строящегося маслодельного завода. Два маслодельных завода работали, казаки строили третий. Скота в Тыныхэ держали по многу, молоко шло на переработку. Мужчин сгоняли к срубу, а женщин – к озеру. Заместителем командира карательного отряда был Клавдий Михайлович Топорков. Наш родственник в
