Придирки ко внешней политике – только повод. Вопрос упёрся вовсе не в проливы, а: нужна ли России вообще победа? Для овладения проливами не нужно никаких особенных от войны усилий: победа – значит и проливы, проливы – значит победа прежде. Союзники только скрепя сердце соглашались признать русский суверенитет над проливами. И я до последнего дня не давал повод им думать, что освобождаю их от обязательства о проливах. Я надеюсь, и мой преемник не сделает этой безсмыслицы. Если Россия откажется от перестройки Юго-Восточной Европы и Австро-Венгрии, то союзники – тем более, и всё это попадёт под влияние срединной Германской империи. И мы не получим длительного мира.
Затем: а какие у нас социалисты? Почти сплошь дефетисты. Как же можем мы войти с ними в коалицию? Если два месяца они считали себя неподготовленными к восприятию власти и вдруг в двое суток, между 28 апреля и 1 мая, изменили убеждения? – почему с той же быстротой и готовностью должны отозваться и мы?
Да много, много ещё мог бы сказать Павел Николаевич, если б ему дали другой час, и третий. (А всё равно, во весь рост проблемы – не скажешь, коллеги не подготовлены.) И о тех же проливах он мог бы прояснить не столько. И из тактичности он не хотел тут выставить самого прямолинейного довода: что есть же формальное решение мартовского партийного съезда: в случае вынужденной отставки одного из кадетских министров – выходят в отставку и все остальные. Да этого и представить иначе нельзя. (Но пусть об этом напомнят другие. Сам он ушёл из правительства уже непоправимо.) Павел Николаевич не хотел бы говорить на уровне личном, а только – всеобщем. И он окончил такой энергичной тирадой:
– Если социалисты так созрели к государственному руководству – пусть они и создают своё правительство. Надо признать, что революция сошла с закономерных рельсов – и мы уже не в силах направлять её поступательный ход. Мы делаем тщетные усилия остановить этот процесс – но только замедляем и искажаем его. Это – не нужно. Пусть революционный процесс дойдёт до своего завершения. – (Пусть попробуют править без нас!) – Чем скорей революция себя исчерпает – тем лучше для России: в тем менее искалеченном виде она выйдет из революции.
Мыслимо ли было кому-нибудь ещё недавно вообразить от него такие слова? Ему самому даже было отчасти знобко, какие роковые, далеко идущие мысли выговаривал он:
– Н а м не нужно больше связывать себя с революцией. А готовиться – для борьбы с ней. Не изнутри, а извне её.
Это была – истина, которую он в последние дни разглядел до дна. Но она – слишком далеко углублялась! Кадетский ЦК, десятилетние энтузиасты левого либерализма, – не могли принять этого сегодня и сразу! Лучшие политические умы страны были собраны сейчас в этой комнате. И они напрягались – однако не могли такого принять.
Отвечать безстрашному Милюкову ринулся князь Владимир Оболенский – из тех самых чистейших энтузиастов. Он волновался, как никогда ни в какой публичной избирательной речи, дыхание его перебивалось.
– …Если партия народной свободы выйдет сейчас из правительства – правительство падёт, и это будет только во славу черносотенцам и ленинцам! И неужели мы дадим так ничтожно окончиться величественному столетнему ходу Освободительного Движения? Посмотрите на нас глазами Герцена! – подумайте, как Он бы решил за нас!? Если мы сейчас уйдём – то все жертвы, все усилия наших предшественников за век – упадут в ничтожество… А если мы останемся – мы укрепим правительство и спасём революцию. Да, конечно, наши министры никогда не держались за власть, а изнемогали под её бременем. Но тем более: отчего же не разделить её с теми, кто согласен делить ответственность? Хуже испытанного нами двоевластия – нет ничего! Ещё одно высшее, последнее усилие – и мы получим нужное правительство! Как это неверно – говорить пренебрежительно о социалистах, решившихся идти в правительство! Да, им нелегко далось это решение, они тоже приносят себя в жертву, но за два месяца они осознали, что другого выхода нет. А меньшевики – так и вполне разумны, и вполне могут быть нашими союзниками по установлению демократии.
– Меньшевики только прикрывают работу большевиков! – крикнули ему.
Но он не отринулся:
– Совет рабочих депутатов разумно не поддаётся призывам захватить власть, как толкают его большевики, а идёт делить её, – и чем же мы недовольны? Отчего мы так упали духом? От анархии? Как сказал Мирабо – революции не делаются при помощи розовой воды. Анархия – это бурный протест масс против старого порядка. Но ведь и мы – противники старого порядка. Только мы меньше пострадали от него, чем массы, – а для них пока нет другого пути к свободе, они так понимают. По существу действия народа – законны, а мы пугаемся лишь революционно-явочной формы их. Нельзя бороться против анархии одною лишь силой. Надо понять здоровое зерно смутных народных стремлений и отнестись к ним с любовным вниманием…
Но были тут ораторы и понеукротимее Оболенского. Фёдор Измайлович Родичев! – сокрушительный молот кадетского красноречия, – на какую чашку он бросит сейчас свою речь?..
Поднялся с грозным блеском, острота бородки и обещающая острота глаз через блещущее пенсне. И как выстрелил зарядом гнева:
– Но ведь это – трагедия!! Ведь Милюков был – символ верности русского народа союзникам! Что мы делаем? Почему мы уступаем? А взамен придут те, кто согласятся на опозоренье России? Это будет уже не наша внешняя политика! Это уже будет акцент на скорейшем окончании войны любой ценой. А немцы пусть перебрасывают войска на Запад, позже расправятся и с нами. Давить на союзников, чтоб через две недели мир, – вот чего хотят социалисты. Чего стоит эта выработанная с ними вчерашняя декларация нового правительства? – это полная победа Совета и насилие над нами. Безсмысленное «без аннексий и контрибуций» стоит там пунктом первым и как главная задача. Только что не немедленный пересмотр договоров, но «подготовка к новому соглашению» – это то же самое! В этом и смысл унизительной «личной перемены», на которую нас толкают: отказ России ото всех прав, которые обезпечены нам международными обязательствами. Но безопасность Чёрного моря и развитие русской торговли – это не империализм! Уход Павла Николаевича – это уже крушение единения с союзниками, – и такой исход мы считаем несчастнейшим днём нашей родины. Связь с союзниками нам сейчас нужна более чем когда-либо за эти три страшные года! Социалисты хотят не просто, чтобы Временное правительство честно выполняло договор с ними, – но служило бы всем их желаниям. Нет! Или пусть свои путы снимут – или правят сами! А быть на посылках – разве это достойно правительства великой России? Они – и сторонники коалиции – вы тянете Россию не только в бездну гибели, но в бездну презрения! Социализм – вреден для такой отсталой страны, как Россия, достаточно было бы нам либеральной конституции. Хвалят Совет за новое воззвание к солдатам? Какой похвальный шаг! Но слишком поздно! Своими руками они развалили армию – и теперь уже не поможет их воззвание. Какой поворот сознания! – два месяца именно к этому призывали армию мы – так нас травили, нас громили из 12-дюймового орудия «Известий» как «буржуазию» и империалистов. А кто эти – «буржуи»? Все, кто носят чистый воротничок. Кто не добывает пропитания ручным трудом, новое название для интеллигенции. Если бы «буржуазия» были те, кто безмерно обогащается за счёт безпомощного народа. Нет, «буржуазия» – это мозг страны. Ругают «буржуазную» прессу, – а какая же подготовила революцию? «Буржуазное» – всё то, что не носит печати безсмысленного максимализма социальных фантастов. Левые газеты всё поносят «буржуа» да «буржуа», – а сочиняют эти строки такие же буржуа: с тёплыми квартирами, обедами из трёх блюд, с горничными, кухарками, летом дача. Но они – «товарищи». А ломовой извозчик, который непомерно дерёт за перевозку мебели, – это не буржуй? Нет!! Раз мы стали «буржуи» – то дело гиблое, и пусть они правят сами. Чего вы хотите? Ведь Россия была столетиями лишена элементов ума, знания, воли. И даже: Россия привыкла в своём несовершенстве видеть руку Промысла и свой особый путь. И вот эти варвары, одержимые духом разрушения, со сладострастием долгожданной мести уничтожают армию и ячейки государственного строя. У них нет ответственности за свои действия, они и нуждаются в разрушении: ведь народ не понимает идеи государства…
Категорически поправил пенсне. И категорически сел. Он, кажется, не докончил мысли? Или и так уже всё очень ясно?
Но нет. Рафинированный, всегда непростой, несвободный от надмения, Набоков вступил немногословно и отчётливыми фразами.
Да, партия сейчас – в моменте величайшего испытания. После переживаний апрельского кризиса, когда неожиданно обнаружилось уродливо свирепое лицо анархии, в нас углубились сомнения, и тем более трудно нам решиться не отзывать министров с их постов. Но и не смеем мы забывать, что именно наша партия есть хранительница государственного начала, а без нас – свободе грозит гибель. Да и решается вопрос лишь на короткий период – до созыва Учредительного Собрания, и как же в такой момент покинуть страну без руководства? Как не постараться изо всех сил продолжить начальный победный фазис революции? Затем: министры ныне становятся ответственны перед своими партиями, значит, мы можем их отозвать, если наша программа не будет выполняться, – и наше сегодняшнее решение вполне обратимо.
