их хостел. Туда, где они должны остановиться на первое время.
— Йорген, Тирза там со своим парнем, они в Африке, там жарко. Они на каникулах. Оставь их уже в покое. Знаешь, чем они там все время занимаются? Трахаются без перерыва.
— Для этого не нужно лететь в Африку. Она же хотела что-то увидеть, что-то понять. Получить новые впечатления. И ты сама спросила, звонила ли она. Это ты начала беспокоиться. Не сваливай на меня.
— Я не беспокоюсь. Я просто задала нейтральный вопрос. Она уже звонила? Это нейтральный вопрос.
— Нет, это был совсем не нейтральный вопрос. То, как ты спросила.
— Послушай, твоя младшая дочь просто потаскушка, смирись с этим, ничего страшного тут нет, она просто любит это дело, — сказала она с издевкой томным голосом.
— Прекрати! — заорал он. — Прекрати немедленно нести эту свою похабщину! Прекрати сейчас же! Единственная потаскушка в нашей семье — это ты!
На кухне он открыл бутылку холодного вина. Приложил ледяное стекло ко лбу. Потаскушка. Кому в голову может прийти так назвать собственную дочь? Кем нужно быть, чтобы повернулся язык?
В тот вечер он позвонил в молодежный хостел в Виндхуке, где должна была в первые дни остановиться Тирза. Он тщательно переписал всю информацию о ее поездке в свой ежедневник, как и полагалось хорошему отцу.
Трубку сняла женщина, которая прекрасно говорила по-английски. Нет, они никогда не слышали о Тирзе Хофмейстер. И даже бронирования на это имя у них нет. Да, она еще раз проверила. Нет, ошибки быть не может. У них все очень четко записано. Ее у них не было. В прошлые пару недель точно нет. Может, когда-то давно. Может, в прошлом году. Такое возможно.
— One moment, — попросил он.
— Как фамилия Шукри? — крикнул он своей супруге.
Она удивленно посмотрела на него с дивана:
— Понятия не имею, я думала, ты знаешь. Ты же говорил, что его фамилия Атта? Атта, ты же так его называл? Мне-то откуда знать, как его зовут?
— Thank you, thank you for all your efforts, — сказал он в телефон и повесил трубку.
Он сел на диван. В ушах у него что-то гудело. Ему снова стали мерещиться несуществующие звуки.
— Йорген, послушай, Тирза не вляпалась ни в какую историю. Не веди себя как влюбленный безумный подросток. Она появится. Просто она хочет от нас отдохнуть. Наверняка они поселились в другом хостеле. Нашли что-то получше, с чистыми душевыми и простынями почище. Что-то в этом роде.
— С чего бы ей хотеть от нас отдохнуть? Я давно оставил ее в покое, а уж ты оставила ее в полнейшем покое, ты палец о палец не ударила ради нее. Отдохнуть. О чем ты вообще говоришь?!
Она закурила.
— И на самом деле ты тоже волнуешься, — пробурчал он. — Я вижу по твоему лицу. Первый раз в жизни ты начала о ней волноваться. Конечно, уже поздно, но лучше поздно, чем никогда.
— Я не волнуюсь. До этого еще не дошло. И еще очень нескоро дойдет, если вообще дойдет. Мне просто любопытно. Мне интересно, как у нее там дела. Вот и все. Мне что, больше нельзя интересоваться собственной дочерью? Хочешь, чтобы она принадлежала исключительно тебе? Да, согласна, я позволила себе пару раз сказать о ней гадости, но какая мать этого не делает? Я на самом деле была намного красивее в ее возрасте. Сочнее, острее. И ты сам знаешь, Йорген, что я права.
— Не знаю, — сказал он. — Но Тирза тоже красавица.
Когда супруга заснула, Хофмейстер отправился в комнату Тирзы и начал поиски. Он сам не знал, что именно хотел найти. Что-то, что могло бы его успокоить. Но ничего такого он не нашел. Ничего успокаивающего. Ее дневники, которые он давно уже прочел. Ее ежедневник с адресом электронной почты и паролями. Назначенные встречи, зачеркнутые даты и имена, потому что встречи уже прошли. Фотографии, письма от подружек и друзей. Блокнот с короткими сообщениями, по которым он только потом догадался, что это были эсэмэски, но она их зачем-то записала. «Наверное, от парней», — подумал он. «Я скучаю. Где ты?» Вот такие сообщения. Аккуратно записанные в блокнотик, а рядом дата и время. Только без отправителя.
Он сел на ее кровать и огляделся. На письменном столе — сумочка с косметикой, которая не уместилась в рюкзаке.
Хофмейстер поднялся, открыл шкаф, где вся одежда была развешана по цветам, достал пару туфель и посмотрел на подошвы как профессиональный сапожник. Потом снова сел на кровати. В комнате было чисто прибрано. Она оставила все в полном порядке. Из-под одеяла выглядывал трогательно укрытый ослик. Как будто она могла войти сюда в любой момент. Так ему казалось, пока он был в этой комнате. В любую минуту она могла вернуться домой словно после бурной вечеринки, пропахшая запахом сигарет и выпивки. А на кухне ее подружки еще болтали бы о чем-то, потягивая вино или пиво.
Он лег на кровати, спрятал лицо в ее подушках, обнял синего ослика и попытался заснуть. Он нашел на подушке Тирзы четыре волоска. Заснуть ему так и не удалось.
Ранним утром он вернулся к себе в спальню. Но и там он не смог спать. Он сидел в кровати и смотрел, как за витражным стеклом становится все светлее.
Пока не проснулась его супруга.
— Что такое? — пробурчала она. — Йорген? Ты чего не спишь?
— Я смотрю на солнце.
Она взяла с тумбочки часы.
— Но еще так рано. Ложись. Ты меня будишь.
— Я не могу.
— Что ты не можешь?
— Спать.
— Ложись — и заснешь.
Она повернулась на другой бок и натянула на себя одеяло.
Он так и остался сидеть.
— Ты знаешь, что я больше не работаю? Что у меня больше нет работы?
Сначала никакой реакции не последовало. А потом она спросила:
— И куда же ты тогда уходишь каждое утро?
— Езжу в Схипхол.
— И что ты там делаешь?
— Хожу. За всем приглядываю.
— Ты там за всем приглядываешь? Ходишь по аэропорту?
— Сначала по залу вылета. Потом по залу прилета. Я машу людям.
Теперь она тоже села в кровати. Супруга Хофмейстера окончательно проснулась.
— Кому ты машешь?
— Людям. Которым никто не машет. Им машу я.
Она потерла лицо, провела руками по волосам.
— Почему ты больше не работаешь?
— Я оказался им больше не нужен. Они решили выигрывать битву и взяли новых солдат.
— Какую еще битву?
— Понятия не имею. Наверное, битву за читателя. Книжную битву.
— И что, ты не мог найти другую работу? В другом издательстве?
