пыталась поставить на место. Так нелепо и безуспешно. А выходкой с дрелью лишь приковала мое внимание. Это было забавно. Не знаю, каким чудом сдержался, потому что планировал просверлить тебе висок. Быстрая, но болезненная смерть.
Ян помолчал, с блаженством на лице припоминая те события. Фаина молчала, рассматривая его лицо.
– Да… Ты одна не побоялась показаться глупой или фанатичной всем остальным. Стояла на своем, даже если знала – посчитают неуравновешенной. Пока другие видели туман за стеклом, ты различала картинку слишком ясно, а потому не верила своим глазам. Я поражался твоей проницательности с того самого момента, как ты спросила, кто я такой. Ни у кого, кроме тебя, не возникло этого вопроса. И пока ты не задала его, стоя в моей комнате со сжатыми кулаками, словно растерянный ребенок, у которого отняли волшебную тайну, я и представить не мог, кто передо мною… считал тебя такой посредственной. Такой обыкновенной. Одной из тех, кто проживает жизнь без твердых убеждений, без дерзких желаний, без стержня личности внутри. Без смысла или хотя бы поиска его. Как сильно я ошибался! Мой взор замылился, как у простого человека. Людские страсти и грехи окутали меня слишком плотно.
Фаина слушала его со странным ощущением потаенной радости и в то же время сильной усталости, которая приходит, когда закончил тяжелое дело, но долго не можешь поверить в успешное завершение. Он так много сказал, больше, чем когда-либо. Но она до сих пор ничего не понимала, не могла свести концы с концами, найти те логические фрагменты, что спаивают причинно-следственную связь. Многое из того, что она услышала сейчас, не сходилось с реальным положением вещей. Многое звучало как лесть, и это было противно ей. Фаина понимала, что должна задавать вопросы, пока это возможно. Но совершенно не понимала, какие это должны быть вопросы.
– Считаешь меня личностью, – криво улыбнулась она, а Ян глядел на нее неотрывно, внимая каждого слово, – у которой еще и смысл жизни имеется. Ну тогда ты совсем ничего не понял во мне. И в окружающих тоже.
– Я знаю, что говорю. И твое личное отношение к себе играет немаловажную роль в моих выводах. Сколько сотен молодых людей проживает в этих стенах, как думаешь? Не они ли – надрез нынешнего общества? Надрез, испускающий много гноя из беспочвенной любви к себе, примитивности суждений, стадности поступков, стереотипности мышления. Почему-то кругом так много людей, достойных всяческого презрения, но ты единственная среди них презираешь саму себя. И очень сильно, Фаина.
– Не беспочвенно. У всех есть причина любить или ненавидеть себя. Ты слишком обобщаешь. И я не понимаю, к чему ты ведешь, заговорив обо мне в подобном ключе.
– Ты не стремишься выделяться. Быть удобной для окружающих. Поддерживать социальные связи. Вести стандартную, «правильную» жизнь. Почему? Почему ты не живешь, как все? Не развлекаешься в свободное время, предпочитаешь быть одна в своей комнате, наедине с собственными не слишком светлыми мыслями, пьешь, избегаешь общения?.. Тебе нравится так жить? Или ты не умеешь иначе?
– А я думала, это я буду задавать вопросы.
– Не язви, Фаина. Хоть это мне в тебе и нравится, но сейчас не самый подходящий момент.
Его тон подчинял, но раздражение уже прокатилось по шее.
– Я предупреждала тебя: не надо говорить мне, как жить.
– Я только хочу знать одну вещь. Ты всегда была такой или стала после моего появления? Я на тебя так повлиял?
– У тебя мания величия.
– А у тебя нечто диаметрально противоположное. Я искренне не понимаю, почему.
– Не буду перечислять причины, их слишком много. К тому же, мы тут сидим не для того, чтобы обсуждать всего лишь меня.
– А для чего же еще, по-твоему? Конечно, тебя, Фаина. И все, что с тобой связано.
– Нет, я этого не хочу. У психотерапевта я уже побывала.
– Зачем же ты пришла сюда? Чего ты хочешь больше всего?
Девушка задумчиво опустила глаза, выдохнула.
– Я хочу только, чтобы все оставили меня в покое. В первую очередь ты.
– Фаина… славная моя Фаина. Ты ведь хорошо понимаешь, что теперь я не сумею оставить тебя в покое. Тебе и самой не нужно это. Иначе зачем ты обращала на себя мое мимолётное внимание. Раз за разом. Если бы ты не заговорила со мной и, более того, не зашла в мою комнату, всего этого можно было бы избежать.
– Рано или поздно со мной должно было произойти нечто подобное. Я всю жизнь это предчувствовала. Мои действия тут ни на что на влияют. Это предначертано.
– Отчасти так. Не будь ты такой, какая есть, тебя ожидала бы иная участь – менее тяжелая и опасная, чем сейчас. Ты стала бы добычей, которой быстро насыщаешься.
– А кто же я для тебя, если не добыча?
– Трофей, о котором я лишь мечтаю.
– Я не понимаю, что означает эта фраза.
– Все, что ты только можешь с ней ассоциировать. Я знаю, у тебя на все есть десяток различных взглядов и восприятий. С этим сложно жить, пока не поймешь, что реальность так же многогранна, как и твои предположения о ней. Когда-нибудь ты поймешь, что это значит. Ты умная. Догадливая. У тебя отменная интуиция. Но почему-то, и меня это ставит в тупик, ты отказываешься воспринимать самые простые и очевидные вещи.
– Я боюсь, Ян. Я очень боюсь окончательно свихнуться.
– Ты правда думаешь, что этого еще не произошло? Ты даже не знаешь точно, реален ли я и все, что происходит с тобой последние месяцы.
– Мне кажется, я еще балансирую на грани.
– Тебе это кажется с самого начала, не правда ли? Сумасшедший никогда не поймет, в какой момент преодолел точку невозврата. Он не заметит ее. Однако все относительно. Многие вещи и события – не то, чем кажутся. И наоборот.
– Это просто слова, – горько усмехнулась Фаина. Ее чай закончился, и кружка давно остыла. – Опять твои загадки. Ребусы. Ты обложил меня ими с самого начала. Отсутствие конкретики и точных фактов на фоне того, что ты вытворял со мною – сводило с ума. Я захлебывалась в своих теориях. Одна хуже другой, они душили меня. Это было… невыносимо. Жить и не понимать, что вокруг тебя происходит, чем ты это заслужила, почему именно ты? Видеть и ощущать вещи, которые не должны происходить. В которые никто не поверит.
– Ты много страдала, Фаина, – Ян наклонил голову, прищурившись, и голос его приобрел ласкающие, нежные интонации. Девушка подняла на него глаза, полные горечи и отчаяния. Еще немного, и она бросится ему на плечи. – Я измучил тебя, я этого не скрываю. Было бы подло с моей стороны не признаться в этом. В какой-то момент ты стала моим главным развлечением. Я не заметил, когда
