то, что я настаивала: “Не уходите среди ночи!», этот парень был решителен и ушел, уведя за собой и вашу Гульнару. Назавтра, сколько бы мы их не ожидали, они с тех пор больше не появлялись. Они, наверное, уже вернулись к вам и обо всем подробно рассказали. Уж вы меня простите. Я даже уже не знаю, как вам буду в глаза смотреть. До свидания. Гозель»
После прочтения этого письма мне стало ясно, почему приехал Таган ага.
– Как вы нас разыскали? – спросил я у Таган ага, таким образом выяснив второй интересующий меня вопрос.
– Только что, стоило мне прийти туда, где принимаются документы, мне сказали, что ваши документы сданы. Там еще такой человек в очках сидит. Но почему-то пока тоже не прочёл это письмо, все никак не хотел говорить, что вы находитесь здесь. Со странностями, видать, он.
В тот же день к вечеру Таган ага, успокоившись, что повидал нас, засобирался в обратный путь. И, несмотря на его отнекивания и слова, что он и сам уедет, мы с Гульнарой все же пришли на вокзал проводить его и пробыли там до отправления поезда. На прощанье Таган ага сказал нам:
– Помогайте друг другу, будьте во всем единодушны. Поезд уехал, мы вернулись в общежитие.
В этом году приход осени стал для меня необычным. И для Гульнары, и для меня началась новая, незнакомая жизнь вдали от родного села. Мы влились в ряды мальчишек и девчонок, приехавших постигать тайны профессии.
Перевод Т.Курдицкой. 1985 г.
Каждый раз, когда мужа подолгу не было дома, Айбелек старалась занять себя домашней работой. Вот и сегодня, уложив детей спать, она пошла в соседнюю комнату и принялась гладить белье, приводить в порядок одежду школьников, платье малышей. Каждая вещь рассказывала ей о характере и привычках её маленького хозяина.
Перегладив вещи детей, она вспомнила о выстиранных брюках мужа, лежащих в шкафу. “По приезду понадобятся на работу», – подумала она и вновь включила утюг.
Айбелек получала удовольствие от того, что служила мужу и детям. Домашние дела были для нее не в тягость. Даже когда муж бывал дома и предлагал: “Давай поможем!?», – она все равно все делала сама, кроме тех случаев, когда работы было сверх головы.
Закончив глажку, Айбелек прилегла возле четырехлетнего сынишки. Глядя на хорошенького спящего ребянка, вдыхая сладкий запах его тельца, она не удержалась и поцеловала его в щеку. Ребенок зашевелился, недовольно потер место поцелуя.
Айбелек никак не могла уснуть. Каждый раз накануне приезда Акмурада она несколько дней не могла толком выспаться. Муж должен был вернуться сегодня ночью или завтра. Чем больше сгущалась ночь, тем неуютнее становилось на душе. Она еще некоторое время лежала в задумчивости, вспоминала о счастливых днях, проведенных с Акмурадом, представила его перед собой. Мысленно она увидела его выходящим из самолета с перекинутым через руку плащом и с дипломатом, проследила весь его путь из аэропорта до дверей дома…
– Ох, не тороплюсь ли я? – застеснялась она своих мыслей, – будто молодая… Хорошо, что сердце запрятано так глубоко и никто его не видит, иначе такие, как я, просто опозорились бы…
Когда она была еще девченкой, то часто замечала, как соседские гелнедже, приготовив ужин и заварив чай, брали на руки своих малышей и выходили на дорогу, приговаривая: “А вон папа наш идет! Где там наш папа?», всматривались в появляющиеся вдалеке силуэты. Тогда она удивлялась этому нетерпению, а теперь сама еле сдерживала тревогу сердца.
Ей послышался легкий стук в дверь и чьи-то шаги. Айбелек, затаив дыхание, прислушалась. Но ничего кроме учащенного стука своего сердца не услышала. И по окну никто не побарабанил, легкими ударами пальцев выбивая знакомый сигнал. Просто на улице начался ветер. Приподнявшись на локте, Айбелек увидела, как от ветра шевелятся ветки растущего под окном абрикоса и поняла, что никого, кроме ветра, во дворе нет.
Ждать и встречать для Айбелек не было новостью. Года не прошло как они поженились, а Акмурада забрали в армию. Долгих три года она жила со свекровью, свекром, деверями и золовками в ожидании мужа. В одном из своих писем, преодолевая стыдливость, она робко спросила: “Некоторые ребята приезжают в отпуск, а ты когда приедешь?». На это Акмурад ответил: “Я, Айбелек, не могу, как другие, нести службу наполовину и поэтому разъезжать не буду. Как начал службу, так уж до конца и отбуду. Некогда прохлаждаться».
Уже потом, после его возвращения, Айбелек узнала, что это письмо муж написал из госпиталя, куда попал со сломанной ногой после неудачного прыжка с парашютом.
Но и после демобилизации Акмурад в ауле не задержался. Он сказал: “Мои работы прошли конкурс…» – и уехал учиться дальше. Так Айбелек еще пять лет провела в разлуке с ним, обнимая подрастающих малышей. Акмурад возвратился домой подающим надежды художником, и она втайне очень гордилась им. Она никогда ни с кем не откровенничала. Ей казалось, если она раскроет сердце, кто-нибудь сглазит ее счастье, поэтому свои мысли она хранила при себе и радостью своей ни с кем не делилась.
Подумав, что если Акмурад все же приедет этой ночью, то, наверняка, захочет есть, она осторожно вытащила руку из-под головки сынишки, встала и пошла на кухню. Вскипятила чайник, заглянула в холодильник. Там на тарелке лежала копченая рыба. “Не убрать ли ее подальше?” – подумала она, – он же сразу за нее ухватится, потом весь будет пахнуть». Она хотела задвинуть тарелку подальше, но потом передумала: “Он так любит рыбу, все-таки долго не был дома, пусть стоит…».
Айбелек заварила чай, рядом поставила вверх донышком две яркие цветастые пиалы, решив составить Акмураду компанию. Посидев немного, прошла в его домашнюю мастерскую. Так все было так, как оставил муж перед отъездом. Акмурад не любил, когда в его мастерской наводили порядок, что-то трогали или переставляли с места на место. Это хорошо усвоили и Айбелек, и дети. Это было святое для нее место. Здесь он сидел наедине со своими мыслями, здесь он был откровенен с собой, и многие его мысли и поступки становились Айбелек понятнее, когда она смотрела на еще неоконченные работы мужа.
Хотя Айбелек много раз видела картины, над которыми он работал, тем не менее она вновь села на рабочий стул Акмурада и огляделась вокруг. Прямо напротив нее стояло большое неоконченное полотно – весело разговаривающие женщины. Каждая из них была ей хорошо знакома. А женщина в центре, обнимая мальчика, обхватившего ее за шею, была
