стремительно промчался через весь двор и скрылся за кухней детского сада. Савва молча схватил Фаину под руку и оттащил в сторону. Переводя дыхание, он сказал:
– Современное пятиборье. Там, – он ткнул большим пальцем назад, – только что закончилось плавание, сейчас вот – бег. А там, за углом, оседланы лошади.
– Но он же, вроде, сухой?
– Быстро бежит. Чемпион Англии. Обсох. Сейчас появятся и мокренькие.
Сизый в первый раз рассмеялся. Фаина удивленно взглянула на него.
И вправду, появились и мокренькие. Из подъезда, толкаясь и наступая друг другу на пятки, с шумом и визгом, сопением и кряхтением вывернулась наизнанку, как из кишечной оболочки, гостевая масса голых граждан и кинулась через двор следом за фаворитом.
– Смешанный забег, – засмеялась Фаина.
Савва без сил присел на какой-то ящик. Последней появилась красивая Малюта с растрепанной прической. Она указывала на бегущих пальцем и хохотала.
– Тоже сухая, – сказала Фаина, с любопытством глядя на нее. – Это Скуратова, что ли?
– Она.
– Ее подсушили, – бросил Сизый.
– Сейчас и ее омоет, – пророчески изрек Савва.
И тут же из подъезда хлынула вода, поддала Малюте под ноги и поволокла по земле.
– О! – захохотала та пуще прежнего, болтая в воздухе ногами. – А вот и водичка!
В доме что-то затрещало, заорало, забухало и забулькало.
– Поздравляю, коллега! – Сизый пожал руку Гвазаве. – Сидите, сидите. У вас возникли небольшие проблемы. Думаю, справитесь. Значит, до вторника? – и он помахал им ручкой и пошел к своему автомобилю, высокий и стройный, и очень спокойный мужчина.
– Простите, что здесь происходит? – подковыляла пенсионерка из второго подъезда.
Савва мрачно посмотрел на нее и ничего не ответил.
– Кросс, бабуся. Кросс. Бег ради жизни, – сказала Фаина. – Ты мне это хотел показать? – обратилась она к Гвазаве. – Это и есть твой сюрприз? Дай, я тебя поцелую. Я уж было решила – Булгакова снимают. А это кто? Я его где-то встречала.
– В консерватории, наверное. Только он скрипку закончил, а ты фортепьяно. («А я медные тарелки, твою мать!»)
Краем глаза Савва увидел, как сверху на них падает что-то темное и неотвратимое, как судьба.
– Фаина! – заорал он и слишком резко (слишком!), схватив Фаину за руку, дернул ее к себе. Но та уперлась, как кошка, и в этот миг ей на голову со страшной силой упало что-то темное и неотвратимое, и Фаина упала, как подкошенная. Рядом послышался взрыв, и еще, и еще…
В последний год Фортуна повернулась к Кукуевым задом. Но это, кстати, вовсе не означало, что она в то же время повернулась передом, скажем, к Волобуевым.
Здесь я позволю себе на минутку отвлечься, дабы пояснить одно распространенное заблуждение. Вряд ли есть что-либо изменчивей и капризней Фортуны, текучей, как вода, – недаром она приходится дочерью всем земным водам. Ее называют по-разному: и богиней судьбы, и богиней счастья, и богиней случая, и богиней прихоти, и самой переменчивостью. В Греции ее называли когда Тюхэ, когда Эхе. А Данте, например, считал, что она вовсе никакая не богиня, а простая исполнительница воли богов, так сказать, ведущий специалист по данному профилю. А поскольку богов много, у нее нет четкого лица и определенного образа действий. Поэтому, когда говорят, что Фортуна повернулась к вам задом, не расстраивайтесь особо, так как это может вообще ничего не значить или быть всего лишь очередным благосклонным поворотом судьбы. Не суетитесь и терпеливо ждите.
***
Кукуевы же, к сожалению, ждать и терпеть не умели. Вернее, не могла ждать и терпеть глава семейства – Кукуева. Галина Петровна была щедрой, требовательной и нетерпеливой. Впрочем, все три названные черты были проявлением одной неуемной энергии. Правильно говорят: баба, как горшок, что ни влей – все кипит.
Василий Васильевич был другой и его всю жизнь звали Вась-Вась. Вась-Вась работал зав. складом и имел специфическую психологию хранителя чужих материальных ценностей. Помимо основного места хранения, они хранились у него и в потайных местах на самом складе, и в кладовке дома, под присмотром супруги, и в тайных от всего мира и супруги местах их старой квартиры. У Вась-Вася было также несколько заначек (про черный день и на старость) в рублях, долларах и сертификатах, которые он раз в месяц раскапывал и любовно пересчитывал.
В десятиметровой кладовке Кукуевых, так называемой «тещиной комнате», десятилетиями хранились на стеллажах и поддонах мешки с сахаром и ящики с шампанским и водкой. В последние годы их сменили всякие разноцветные коробки с импортной безвкусной, но долго хранящейся, жратвой. Правда, пять-десять мешков с сахаром и пять-десять ящичков с отечественной водкой (на всякий случай) место свое занимали постоянно. Что ни говори, а на Руси демократы, как правило, правят недолго, а водка и сахар – основа любого режима.
Галина Петровна была прекрасная хозяйка. Ее борщ на сахарной косточке, жаркое из барашка в горшочках, рыбный пирог и торты «Наполеон» и «Негр в сметане» были известны далеко за пределами их квартиры, и одно только упоминание названных блюд вызывало у всех родных и знакомых обильное слюноотделение. Скорее всего, именно это обстоятельство было причиной такого нечеловеческого смирения ее супруга. Вась-Вась больше всего в жизни любил вкусно покушать.
Галина Петровна родилась в начале марта и по гороскопу была рыба. Вода была ее страсть, упоение, восторг и общая беда. Она обожала стирать, мыть полы и окна, мыть посуду, купать детей, собаку, мочалкой тереть спину мужу, купаться сама, поливать цветы, грядки, просто из шланга увлажнять на даче воздух, через день мыть себе голову и каждый день всем устраивать головомойки.
По молодости, пока не было детей, Кукуевы почти ежегодно отдыхали на море – в Крыму, в Сочи, в Абхазии и Аджарии. Тогда все это было «наше». Галина, как всякая рыба, могла держаться в воде сутками, и когда она утром сообщала: «Вася! Я пошла в Турцию!» – она именно так и говорила – «пошла», как корабль, Вась-Вась говорил ей: «Иди», – и спокойно шел пить пиво с вяленой мойвой или домашнее вино «Александриуэлли» из трехлитровой банки. Когда жена вечером возвращалась из Турции, он, расслабленный пивом, благодушно интересовался:
– Как Турция?
И Галина отвечала:
– Одни турки.
Однажды она не вернулась вечером, а ночью Кукуева забрали пограничники для опознания личности гражданки, найденной в территориальных водах.
– Ты что, сдурела?! – сказал ей тогда ночью Вась-Вась. – Ты зачем туда заплыла?
– Я же сказала тебе, что пошла в Турцию.
Хорошо, тогда ни его, ни ее не стали таскать и сообщать на
