В. Чуваков
Корабельная чаща*
Работу над повестью-сказкой «Корабельная чаща» Пришвин начал 29 марта 1952 года и завершил в декабре 1953 года, за месяц до смерти. По замечанию К. А. Федина, «Корабельная чаща» «вобрала в себя все качества, какими обладал Пришвин издавна, все искусство, которое выработал, приобрел он на своем пути, и повесть стала в своем роде кристаллизованной пришвинской прозой еще небывалой насыщенности» (Конст. Федин. Писатель, искусство, время. М., «Советский писатель», 1957, с. 189). Проблематика «Корабельной чащи» тесно связана как с замыслами Пришвина, в полной мере им не осуществленными, в романе «Осударева дорога», так и с теми «наметками» для себя, которые сделал Пришвин на полях рукописи автобиографического романа «Кащеева цепь», готовя его для собрания своих сочинений.
Мудрое, одно из самых поэтичных произведений Пришвина, его «лебединая песня» – «Корабельная чаща» была задумана как продолжение сказки-были «Кладовая солнца». 3 марта 1952 года Пришвин записал в дневнике: «Просачивается охота взяться и сразу единым духом написать вторую книгу „Кладовой солнца“ (лесная повесть) с целью собрать в единство все насмотренное и записанное в лесу». И действительно, фабула «Корабельной чащи», в ее зародыше, была заложена уже в «Кладовой солнца»: рассказ о судьбе осиротевших во время войны детях Насте и ее брате Митраше Веселкиных, которые отправились в весенний лес по клюкву и после ссоры выбрали себе разные лесные тропинки. Упоминаемый в «Кладовой солнца» охотник-лесничий Антипыч с его «словом правды» станет одним из главных персонажей «Корабельной чащи». Найдут впоследствии свое место в «Корабельной чаще» и некоторые реалии «сказки-были» (например, убитый Митрашей матерый волк по прозвищу «Серый помещик»). Однако, родившись из «Кладовой солнца», повесть-сказка «Корабельная чаща» стала самостоятельным произведением Пришвина. Сначала, решив написать вторую часть «Кладовой солнца», автор намеревался сочетать найденный им для первой части увлекательный сюжет (дети в лесу) с познавательным материалом – рассказом о русском северном лесе. Иначе, пользуясь интересом читателей к маленьким героям «Кладовой солнца» Насте и Митраше, «открыть в поэзии дверь для знания и соединить одно с другим в понимании» (дневниковая запись Пришвина от 28 марта 1952 г. – ЦГАЛИ). Несколько позже, перечитав черновые наброски продолжения «Кладовой солнца», Пришвин так уточняет свою новую творческую задачу: «В поверти я вижу следующие планы: 1. План географический: изображение сев<ерного> леса. 2. План человеч<еский>: изображение русского человека в его сиротстве с выходом в поиски правды» (ЦГАЛИ). Познавательный материал (Пришвину, в частности, захотелось показать со всеми техническими подробностями сплав леса по реке) для писателя должен быть согласован с «движением души» современного человека. В «Корабельной чаще», выделившейся из «Кладовой солнца», много глубоких, философских размышлений Пришвина о человеческой жизни со всеми ее противоречиями, об органической связи человека с окружающим его миром природы, о соотношении прошлого и настоящего. Далекий и трудный путь маленьких героев «Корабельной чащи» по «весеннему лесу» – это поиски и обретение Настей и Митрашен Веселкиными счастья, правды об отце. Они находят отца, считавшегося погибшим на фронте, и перестают быть сиротами. Таким образом, и «план географический», и «план человеческий» в повести Пришвина, реализованные в ее сюжете, предстают в неразрывном единстве, объединяются сквозной для произведения Пришвина темой поисков «правды истинной» как о природе, так и о человеке.
В 1935 году Пришвин вместе с младшим сыном Петром совершили поездку в Архангельскую область к границам Коми АССР. Пришвин был привлечен рассказами и легендами о «немеряных» лесах, расположенных в бассейне реки Пинеги. Прибыв поездом 10 м&я 1935 года в Вологду, Пришвин на пароходе 18 мая приплывает в Великий Устюг, на следующий день – в Котлас, а далее продолжает плавание по Северной Двине и Вычегде до Верхней Тоймы, где наблюдает сплав, бревен. Переправившись на правый берег реки Тоймы, Пришвин с проводниками-охотниками верхом и на лодке достигает границы Коми АССР, а затем по Пинеге, на пароходе, поднимается до Архангельска, где и заканчивает свое путешествие, продолжавшееся сорок один день. Впечатления об этой поездке на север, закрепленные на страницах путевого дневника Пришвина, дали писателю обширный «познавательный» материал, использованный в «Корабельной чаще». Работая над «Корабельной чащей», Пришвин обращался и к своим путевым очеркам «Берендеева чаща» (1935), опубликованным им после возвращения с севера. Настя и Митраша в «Корабельной чаще» повторят часть пути Пришвина. Надо отметить, что и эти персонажи «Кладовой солнца», а затем «Корабельной чащи» не выдуманы Пришвиным. В 1946 году писатель приобрел дом в деревне Дунино под Звенигородом. Здесь Пришвин собирает материалы для романа о новых отношениях в крестьянской семье, о победе в этих отношениях нового над старым. В августе 1950 года нм были написаны три первые главы «Лесной повести» («Лесной колхоз, или Справедливая жизнь») о семье лесника Василия Кузнецова (Василия Веселкина), женатого по-старому, «по сговору», без любви на крестьянке. Во время Великой Отечественной войны Кузнецов (Веселкин) служил кладовщиком на военном заводе (из-за больной ноги его не призвали в армию). На заводе Кузнецов (Веселкин) сошелся с «красивой вдовой с тремя детьми», утаив о своих детях-близнецах Зине и Васе. Лесник тоскует по оставленным им родным детям, хочет взять их в новую семью, по этому противится его теща, олицетворяющая собой старые крестьянские понятия о семье. Тогда Кузнецов (Веселкин), вспомнив рассказ лесника Антнпыча об удивительной корабельной чаще, уходит на лесоразработки на север. Зина и Вася находят отца, и он возвращается домой. Таким представлялся Пришвину сюжет его семейно-бытового романа из современной крестьянской жизни. Однако, написав по собранным для романа материалам рассказ «Молодой колхозник» (первоначальное заглавие – «Арина, мать солдатская»; 1950), автор дальнейшую работу над романом прекратил. Для своей новой повести Пришвин, вернувшись к сюжету и персонажам романа, переносит теперь акцент с бытовой драмы в крестьянской семье на изображение природы. Начало второй главы «Лесной повести» («Солнце всем одинаково светит…») станет началом и «Корабельной чащи».
Сочетание в «Корабельной чаще» плана «географического» и плана «человеческого» и определило жанр произведения как повести-сказки. Для Пришвина сказка – это не противопоставление вымысла действительности, а такая поэтизация реальной действительности, которая прокладывает путь в «небывалое», где мечта сливается с реальностью. В начале апреля 1952 года Пришвин отмечает в дневнике: «Вспомнить ошибки свои, как художника, из-за верности правде (натуре). – Вы думаете это путь – глядеть в натуру? Нет, это не путь: надо глядеть и туда, и в себя. В путешествии, благодаря трудностям, возбуждается в себе борьба с ними, и когда, двигаясь вперед, видишь лучшее, то это потому видишь, что сам к нему подготовился. На месте сидишь и ничего не видишь, но можно и на месте жить в тревоге, и тогда будешь, сидя на месте, открывать новые страны (это можно просто рассказать в Лесной повести)» (ЦГАЛИ).
Поэтизация действительности в повести-сказке «Корабельная чаща» выражается в том, что, верный «правде (натуре)», Пришвин устраняет из своего произведения все случайное, «будничное». Создавая индивидуальные характеры, Пришвин подчиняет второстепенное главному. Герои его произведения обращены к читателю прежде всего своей «сущностной», духовной стороной; их личная жизнь, биография каждого, подобно большим и малым ручьям, сливаются в единую и широкую реку жизни всего народа.
22 марта 1952 года Пришвин делает (еще в дневнике) первый набросок начала «Корабельной чащи» (в окончательном тексте начало шестой главы второй части), в котором зачином для всего произведения становится народное представление о войне (тема «детского сиротства»). 19 апреля 1952 года Пришвин пишет новое начало для своей повести, в котором углубляет психологическую характеристику героев, Насти и Митраши, связывая тему «детского сиротства» с темой «материнства». После смерти матери, получившей известие о гибели на фронте мужа, Настя заменяет брату мать. «Вот этого о сиротах никто не знал, что живые маленькие существа не могут жить без отца и матери. И что если их нет, то кто-нибудь заменит их детям, как взрослым заменяют часто детей их милые домашние животные. Так и Митраша с виду был такой самостоятельный мужичок, и Настя в хозяйстве у него под рукой. Если же подглядеть потихоньку их домашнюю жизнь, то часто Настя ему была, как мама. Если же люди видели, как она в хозяйстве ему подчинялась, то на самом деле Настя подчинялась не ему, а отцу. Так у многих сирот бывает, что родители как бы невидимо с ними живут и управляют» (ЦГАЛИ). Рассказу о детях Веселкина и о полученном ими письме от отца Пришвин теперь предпосылает рассказ о самом Василии (пока еще названным Герасимом) Веселкине и его «елочке», выросшей в тени великой сосны. Последняя реликтовая сосна, срубленная лесником Антипычем на фанеру для самолетов в лесу под Переславлем-Залесским, предвосхищает возможную, но не неизбежную участь реликтовой Корабельной чащи, а красавица ель, в которую превратилась хилая «елочка» Веселкина, открывшаяся после падения срубленной сосны «на весь великий солнечный свет», является символическим образом судьбы самого Веселкина, решающего, как и автор, тревожащую обоих проблему «хочется» и «надо».
