Самолёт пошёл на посадку. Вышел командир и оказал:
— Товарищи, самолёт дальше не летит. Мирополь не принимает из-за погоды. Забирайте ручную кладь, будем ночевать в Крыльске.
В аэропорту пассажиры с авоськами, свёртками столпились у дежурного администратора. Начали выяснять, как быстрее добраться до Мирополя. Оказалось, что рейсовые такси ходят только в курортный сезон, автобусов нет, поезд идёт вечером,
Администратор обзванивал автопарки города Крыльска. Машин не было, никто ничего не обещал:
— Ведь сегодня канун Нового года. Кто же сейчас повезёт, — отвечали повсюду.
Среди пассажиров произошёл раскол. Часть оставалась в порту, чтобы утром лететь самолётом. Другие собирались на вокзал — ехать поездом. Несколько человек решили — обратно в Москву. Кое-кто отправился в буфет прощаться со старым годом.
— Выпьем, — думали они, — и всё прояснится.
Гражданин, который вёз с собою маленькую ёлку, тоже пошёл в буфет, и она, запелёнатая, бесприютно стояла, прижавшись к стене.
Среди пассажиров было всего три женщины. Две очень молодые, третья старше. Сейчас, как-то сразу, они сплотились. Ни одно из принятых мужчинами решений их не устраивало. Общим их желанием было как можно скорее добраться до Мирополя.
Без багажа и свёртков, в туфельках, они имели совсем не дорожный вид.
Старшая всё время дремала в самолёте, а теперь неожиданно взяла инициативу в свои руки.
— Вот что, — сказала она, — нам придётся отправиться в Крыльск и там искать себе машину.
Спутницы не возражали, доверившись ей.
По площади перед аэропортом проезжала машина. Самая молоденькая, звали её Женей, побежала к ней, остановила, начала упрашивать водителя, чтобы он довёз их до города. Тот попытался было отказаться, но когда подошли ещё две женщины и тоже начали просить, уступил.
Дорогой они только и говорили о своих надеждах немедленно выбраться из Крыльска.
Водитель молчал, иронически улыбаясь.
В городе он сказал, что довезёт их не до автостанции, а до заправочной колонки, весьма толково обосновав этот стратегический ход. Женщины покорились. Подъехали. Несколько машин ждали заправки. Женя помчалась туда, а старшая сказала:
— Мы подождём здесь, в машине.
Водитель недовольно покосился на неё, но промолчал.
Женя вернулась в полной растерянности. Никто и слушать её не захотел.
— Как теперь быть? — спросила она у старшей.
Другая, стриженая брюнетка, зябко куталась в слишком лёгкое для зимы пальто,
И тогда спокойно, неуместно спокойно, старшая сказала, обращаясь к водителю:
— Вот что! Нас повезёте в Мирополь вы.
— Я? — воскликнул водитель. — Да вы что?..
— Да, да, вы не сможете нам отказать.
Водитель обернулся и удивлённо посмотрел на неё.
— Да, да, вы и только вы сможете нам помочь, — и, улыбнувшись, доверительно сказала: — Мы ведь с вами старые фронтовики.
Голос её звучал глухо и так, будто всё уже было решено.
— Конечно, вы не оставите нас! Ну, только посудите, что мы будем делать? Вы подумайте, в каком мы положении. Пожалейте нас.
Маленькая Женя не прекращала уговоров. Оиа сидела рядом с водителем, беспрестанно поправляла растрепавшуюся чёлку и болтала без умолку.
— Ну, пожалуйста, согласитесь. Вот мы едем из Москвы, только на один день, ни с чем не посчитались, значит, нам очень нужно, очень важно. А вот вам, наверно, не так. Ведь это правда, что я говорю?
Водитель обернулся назад и встретился с умоляющим взглядом брюнетки. Старшая сидела, опустив голову. Седая прядь резко белела на тёмных волосах у виска. Он включил мотор.
— Ура, ура! — воскликнула Женя. — Мы едем в Мирополь.
Машина тронулась.
— Вы настоящий человек, — сказала старшая. — Спасибо.
«Почему я согласился?» — думал водитель и ответить на этот вопрос не мог.
Серый огромный Крыльск сразу сделался уютнее и теплее. Пока проезжали по городу, разместились удобней, уселись поглубже. Молчали, ещё не уверенные в том, что всё так быстро и счастливо обернулось.
Автомобильчик был так себе, видавший виды, наверно, не раз подбитый, грязный внутри. Он весь дребезжал при движении.
Когда город остался позади и ровная лента шоссе легла перед ними, оживление вернулось к Жене, и она начала всех забрасывать вопросами.
Оказалось, что водитель — хозяин машины. В войну был лётчиком-истребителем, был ранен и контужен. Сейчас — в отставке, вышел на пенсию. У него дочь и сын — студенты и очень строгая жена. Оказалось, что старшую из спутниц зовут Ольгой Николаевной, стриженую брюнетку — Тамарой. Женя рассказала, что спешит к жениху. Едет знакомиться с родителями, её пригласили встретить Новый год. Жених — футболист, тренируется сейчас на юге. Родители живут там постоянно, и она боится, понравится ли им.
— Можете не сомневаться, — оказал водитель, — понравитесь.
— А почему он сам не прилетел к вам? — опросила Ольга Николаевна.
— Он не может. Он тренируется перед поездкой за границу. А потом… так романтичней. Вы ведь тоже сами едете, и Тамара. К кому вы едете?
Она повернулась на своём сиденье, с любопытством уставилась на женщин.
— Куда вы едете, Тамара? К мужу?
— Да, — ответила Тамара, — к мужу, до Мирополя.
— К мужу… — раздумчиво повторила Женя. — К мужу — это не так уж интересно…
— Почему? — сказала Ольга Николаевна. — По-моему, очень хорошо.
— А вы? Куда вы едете? — обратилась к ней Женя.
— В Овинду, — ответила та.
— В Овинду? Это дальше, чем нам? Через перевал? А к кому? — и она хитренько улыбнулась. — Вы актриса?
— Нет, — ответила Ольга Николаевна, — я врач.
— А я думала актриса, — разочарованно сказала Женя. — К кому вы едете, расскажите, — допытывалась она.
— Длинная история.
— Интересная, наверно?
Ольга Николаевна не ответила.
Все молчали. Но это продолжалось недолго. Женя вынула «Мишку» из сумочки и протянула водителю.
— Хотите конфету?
— Не хочу, — сурово ответил он.
С неба начала сыпать мокрая крупа, стало скользко, машину вертело во все стороны. Мимо белели поля, пробегали посёлки с беленькими мазанками, длинный белый путь лежал впереди.
Ольга Николаевна смотрела на широкую опину водителя. «Знакомая, добрая спина».
Невесело дребезжали створки дверей. Во все щели отчаянно дул ветер.
— У меня есть одеяло, — оказал водитель, — если замёрзнете, скажите.
— Замерзаем! — сказала Тамара, и водитель вытащил из-под себя старое солдатское одеяло, которым она жадно укутала ноги себе, а потом Ольге Николаевне. Начали заниматься подсчётом часов и километров. В Мирополь при удаче могли бы поспеть часам к восьми вечера, но гололёд снижал скорость. Положение становилось тревожным.
Водитель молчал. Навстречу неслись грузовые машины, и их трепало в разные стороны. Промозглый ветер становился всё сильнее.
— А вдруг вы не успеете к двенадцати вернуться, — сказала Женя. — Ой-ой-ой, жена будет волноваться…
— Не знаю, ничего не знаю.
В посёлках у шоссе зажигались огни. В окнах мелькали разукрашенные ёлки. На улицах не было народу. Очевидно, все уже собрались по домам. Машин на шоссе тоже не стали встречать. Совсем стемнело. Поднимался туман. У поворота на Сеченск он сделался густым как молоко, и машина ползла, как черепаха.
Навстречу прорвалось такси, его определили по зелёному глазку. Водитель отсигналил, остановил машину, вылез и подошёл к таксисту. Он довольно долго вёл переговоры, и женщины заволновались. Тамара вынула из сумочки и начала есть бутерброд с ветчиной.
— Надо бы предложить водителю, — сказала Ольга Николаевна. — У меня ничего, кроме двух апельсинов…
Водитель вернулся мрачный.
— Дело труба, — сказал он. — Дальше не поедем. Такси возвращается из-за тумана. Сплошная стена. Делать нечего, придётся ночевать в Сеченске. Будем куковать до утра.
— Это невозможно! — воскликнула Женя.
Тамара сказала:
— Нет, нет, это невозможно. Вы должны нас везти! Мы нигде не будем ночевать, ни за что!
Водитель рассердился:
— Я не буду рисковать вашими жизнями, машиной, своей жизнью, наконец. Куда я вас повезу? Видите — молоко.
Такси проехало мимо, поворачивая в Сеченск. Таксист крикнул:
— Валяй за мной, к гостинице.
Но Женя схватила водителя за руку.
— Не поворачивайте! Всё пропало! Ну, что вы делаете с нами? Поедемте.
— Я говорю вам, ехать нельзя. Разве сами не видите, что делается. Что я враг себе и вам?
Ольга Николаевна молчала. Женя начала всхлипывать. А Тамара приподнялась на сиденье, уронив одеяло с колен, обхватила водителя за плечи руками и начала просить его, отчаянно и исступленно:
— Не надо в Сеченск. Ехали и будем ехать, ничего не случится, не бойтесь. Вы такой смелый, рискованный и вдруг испугались. Поедемте тихонько, совсем тихонечко. Умоляю вас!
