Сен-Жон Перс - Створы (Из поэмы)

Сен-Жон Перс

Створы.

(Из поэмы)

Возглашение (1 - 5)

Хор (3)

СТВОРЫ

(Из поэмы)

Возглашение

1

И вы, о Моря, прочитавшие самые дерзкие сны, неужто однажды в какойнибудь вечер вы нас оставите на рострах Города, у казенного камня, возле бронзовой вязи узорчатых лоз?

Он шире, чем ты, о толпа, этот круг внимающих нам на крутом берегу беззакатного века - Море, огромное Море, зеленое, словно заря на восходе людей,

Море в праздничном благодушии. Море, что на ступенях своих возвышается одой, изваянной в камне. Море, канун предстоящего праздника и сам этот праздник на всех рубежах, рокот и праздник вровень с людьми - Море, само как бессонное бденье кануна, как народу явленный знак...

Погребальные запахи розы ограду гробницы не будут уже осаждать; час живой свою странную душу уже больше не скроет меж пальмовых листьев... И была ли когда-либо горечь у нас, у живых, на губах?

Я видел, как дальним на рейде огням улыбалась громада стихии, вкушающей отдых, - Море праздничной радости наших видений, точно Пасха в зелени трав, точно праздник, который мы празднуем,

Море все целиком от границ до границ в ликовании праздничном под соколиными стаями белых своих облаков - как родовое поместье, освобожденное от налогов, или угодья владыки духовного, или в некошеном буйстве лугов обширнейший край, проигранный в кости...

Ороси же, о бриз, рожденье мое! И моя благосклонность направится к амфитеатру огромных зрачков!.. Дротики Юга дрожат в нетерпении перед воротами наслаждения. Барабаны небытия отступают перед флейтами света. И со всех сторон Океан, увядшие розы топча,

Над белизною террас меловых возносит свой царственный профиль Тетрарха!

2

"...Я заставлю вас плакать ведь преисполнены мы благодарности.

От благодарности плакать, а не от страдания,- говорит Певец

прекраснейшей песни, И от смятения чистого в сердце, чей источник мне неизвестен, Как от мгновения чистого в море перед рождением бриза..."

Так вещал человек моря в своих речах человека моря. Так славил он море, славя любовь нашу к морю, и наше желание

моря, И со всех сторон горизонта струение к морю источников

наслаждения...

"Я вам поведаю древнюю повесть, древнюю повесть услышите вы, Я вам поведаю древнюю повесть слогом простым, подобающим ей, Слогом простым, изящным и строгим, и повесть моя порадует вас.

Пусть эта повесть, которую люди в неведенье смерти желают

услышать, Повесть, идущая во всей своей свежести к сердцу беспамятных, Пусть милостью новой нам она явится, ласковым бризом с вечернего

моря в мягком мерцанье прибрежных огней.

И среди вас, кто сидит под раскидистым древом печали и меня

слушает, Мало окажется тех, кто не встанет и не шагнет вслед за нами

с улыбкою В папоротники ушедшего детства и в дальний гул колесницы смерти".

3

Поэзия, чтобы сопровождать движение речитатива в честь Моря.

Поэзия, чтобы сопутствовать песне в ее торжественном шествии по окружности Моря.

Как начало движения вкруг алтаря и как тяготение хора к струящимся токам строфы.

И это великая песня морская, как никогда ее раньше не пели, и Море живущее в нас, само будет петь эту песню

Море, которое носим в себе, будет петь, насколько нам хватит дыханья и впплоть до финальных аккордов дыханья,

Море, живущее в нас, будет петь, разнося по вселенной шум шелковистый своих просторов и дар своей свежести.

Поэзия, чтобы смирять волнение бдений кругосветного плаванья в море. Поэзия, чтобы мы прожили дни этих бдений в наслаждении морем.

И это сны, порожденные морем, как никому они прежде не снились, и Море, живущее в нас, само будет плыть в сновидениях этих

Море, которое соткано в нас, будет плыть до колючих зарослей бездны. Море будет в нас ткать свои часы великого света, свои пути великие мрака

Море, разгул бесшабашности, радость рождения, ропот раскаянья, Море! Море! в своем приливе морском,

В клокотании пузырей, во врожденной мудрости своего молока, о! в священном клекоте гласных своих - святые девы! святые девы!

Море - кипенье и пена, как Сивилла в цветах на железном сиденье своем...

4

О Море, так восхваленное нами, да пребудете вы, обиды не ведая,

всегда восхвалениями препоясаны. Так приглашенное нами, гостем почетным да будете вы, о чьих

заслугах подобает молчать. И не о море пойдет у нас речь, но о господстве его в человеческом

сердце Так в обращении к Князю уместно проложить слоновою костью

или нефритом Лик сюзерена и слово придворной хвалы.

Чествуя вас и перед вами в низком поклоне склоняясь без низости, Я сполна вам отдам благоговенье пред вами свое и тела качание, И дым удовольствия затуманит слегка рассудок поклонника вашего, И радость его оттого, что нашел он удачное слово, его одарит

благодатью улыбки,

И мы почтим вас, о Море, таким приветствием славным, что оно

еще долго в памяти вашей пребудет, словно каникулы сердца.

5

...А ведь втайне давно я мечтал об этой поэме, понемногу в свои повседневные речи добавляя мозаику пеструю, ослепительный блеск открытого моря, - так на опушке лесной среди черного лака листвы промелькнет драгоценная жила лазури, так в ячеях трепещущей сети чешуею живой сверкнет огромная рыба, пойманная за жабры!

И кто меня смог бы врасплох захватить, меня и мои потаенные речи под надежной охраной учтивой улыбки? Но в кругу людей моей крови с языка у меня срывались порою счастливые эти находки - может быть, на углу Публичного Сада, или у золоченых ажурных решеток Государственной Канцелярии, или, быть может, кто-то приметил, как среди самых будничных фраз я повернулся внезапно и вдаль поглядел, туда, где какая-то птица выводила рулады над Управлением Порта.

Ибо втайне давно я мечтал об этой поэме и улыбался счастливо, потому что ей верность хранил,- ею захваченный, одурманенный, оглушенный, точно коралловым млеком, и послушный ее приливу - как в полночных блужданиях сна, как в медлительном нарастании высоких вод сновидения, когда пульсация дальних просторов с осторожностью трогает канаты и тросы.

И вообще как приходит нам в голову затевать такую поэму - вот о чем стоило бы поразмыслить. Но сочиненье поэмы доставляет мне радость, разве этого мало? И все же, о боги! мне бы следовало остеречься, пока дело еще не зашло далеко... Ты взгляни-ка, дитя, как на улице, у поворота, прелестные Дочки Галлея, эти небесные гостьи в одеянье Весталок, которых ночь заманила своим стеклянным манком, умеют вмиг спохватиться и взять себя в руки на закруглении эллипса.

Морганатическая Супруга вдали и скрытый от мира союз!.. О Море, песня венчальная ваша вот какой песней станет для вас: "Моя последняя песня! моя последняя песня!.. и человек моря для меня эту песню споет..." И я спрошу: кто, как не песня, будет свидетелем в пользу Моря - Моря без портиков и без стел, без Алисканов и без Пропилеи, Моря без каменных гордых сановников на круглых террасах и без крылатых зверей над дорогами?

Я возложил на себя написанье поэмы, и я высоко буду чтить свое обязательство. Как тот, кто, узнав о начале великого дела, предпринимаемого по обету, берется текст написать и толкование текста, и об этом его Ассамблея Дарителей просит, ибо сей труд - призванье его. И не знает никто, где и когда принимается он за работу; люди вам скажут, что это было в квартале, где живодеры живут, а быть может, в квартале литейщиков - в час народного бунта - между колоколами, призывающими к тушенью огней, и барабанами гарнизонной побудки...

И наутро нарядное новое Море ему улыбнется над крутизною карнизов. И в страницу его, точно в зеркало, посмотрится Незнакомка... Ибо втайне давно он мечтал об этой поэме, в ней видя свое призвание... И однажды вечером великая нежность затопит его, и решится он на признание, и ощутит в себе нетерпение. И улыбнется светло, и сделает предложение... "Моя последняя песня!.. моя последняя песня!.. и человек моря для меня эту песню споет!.."

Хор

3

...Бесконечность обличий, расточительность ритмов. Но ритуала пора настает - пора сопряжения Хора с благородным струеньем строфы.

Благодарно вплетается Хор в движенье державное Оды. И опять песнопенье в честь Моря.

Снова Певец обращает лицо к протяженности Вод. Неоглядное Море лежит перед ним в искрящихся складках,

Туникою бога лежит, когда расправляют любовно ее в святилище девичьи руки,

Сетью общины рыбацкой лежит, когда расстилают ее по прибрежным отлогим холмам, поросшим нещедрой травою, дочери рыбаков.

И, петля за петлей, бегут, повторяясь на зыбком холсте, золотые узоры просодии - это Море само, это Море поет на странице языческим речитативом:

*

"...Море Маммоны, Море Ваала, Море безветрия и Море шквала, Море всех в мире широт и прозваний. Море, тревожность предначертаний, Море, загадочное прорицанье, Море, таинственное молчанье, и многоречивость, и красноречивость, и древних сказаний неистощимость!