мандраж остался. А тут как понеслось, мама родная, как начали кувыркаться. Машина вверх пошла и сразу вниз, потом как дрогнула, и на бок завалилась, двигатель взвыл, а я чуть ну это самое … в общем хорошо, что специально за два часа до вылета ничего не пил и не ел. Машина опять взмывает вверх, я рук и ног не чую, голова кругом. Потом опять вниз, и грохот по ушам как даст, тут уж я догадался это второй заход, а дрожь фюзеляжа это отдача от стрельбы из пушки и пулеметов.Снова вверх, затем вниз, техник откидывает люк и отскакивает в сторону. Пожалуйте товарищ десантник ваш выход.Мотает меня, на ногах устоять не могу, так я на корячках подполз к отверстию-люку и пошел из пулемета шпарить, куда? зачем? по кому? Поток ветра в лицо бьет, глаза слезятся - ничего не вижу. Пулемет замолк, смотрю лента на триста патронов пустая. Ну не хера себе! За тридцать секунд виража все расстрелял. Вертушка снова вверх и на боевой разворот, а мне-то надо … ствол сменить раз … пулеметную коробку пристегнуть два … ленту заправить три … не обрыгаться четыре … и все это за несколько секунд. Успел. Ещё пострелял, а уж про прицел лучше не спрашивайте, техника не пристрелил и то хорошо. Как вернулись не помню, об одном только и думал: «Господи?! За что ж ты меня в десант то отправил служить! За какие такие грехи?» Ну ладно приземлились, вываливаюсь с борта. Шатаюсь. Пытаюсь брести, слышу:
-Эй герой! Пулемет свой, зачем нам оставил?
Оборачиваюсь, весь экипаж на меня любуется и зубы скалит. Возвращаюсь. Забираю ПКМ, пустые ленты, коробки, и ухожу, век бы все ваши гробы летучие не видеть.
-Эй пацан! – это пилот меня окликает, - с крещением!
В таком-то месте, такой-то поповской матери я бы такое крещение видел! А летун зовет:
-Обмыть надо! Новорожденный – проставляйся!
-Нет у меня ничего, - хмуро отвечаю летчику, - пойду я лучше домой.
-Стой солдат! – летун мне приказывает.
-Да пошел ты на ... – борзо я так отвечаю, осмелел значит на земле.
Техник ныряет в фюзеляж, выныривает с фляжкой и сумкой.
-Ну и вали отсюда долбоеб, если хочешь, нам больше останется, - ласково он меня провожает.
-Жаль, что я тебя не пристрелил, - огорченно заявляю я технику, а сам уходить передумал и к сумочке с фляжечкой все придвигаюсь и придвигаюсь.
Знаю, что во фляжке, знаю что в сумке, там настоящее чудо! летный аварийный паек. А в нем и спиртик и копченая колбаска, разные прочие разносолы. На неделю паек рассчитан, витамины и калории все строго по науке подсчитаны, а уж вкуснотища, пальчики оближешь.
Летуны спирт водой разбодяжили и наливают мне полстакана. Пей! Ахнул я пойло летное одним глотком, а оно назад как попёрло, да так быстро, раз и плесканул из горла фонтан.
- Все-таки ты облевался, - тихо и грустно заметил пилот, разглядывая свой испачканный комбинезон.Огорченно развожу руками: прости браток, не специально я.
Коротко матернувшись летчик лезет в вертолет и там переодевается. Выходит в форме. На мятой зеленой рубашке прицеплены погоны офицерские. Две полосы и звезда посередине. Ну ни х… себе! Надо же на кого рыгнуть пришлось. Здравия желаю товарищ майор!От неожиданности я в воинском приветствии поднес руку к головному убору истерзанной выцветшей панаме.
-Что у тебя с рукой? - майор спрашивает, - а ну покажи!
А ладони у меня обожженные, когда раскаленный ствол пулемета менял, до мяса руки сжег.
-Да ничего, - прячу руки я.
-Слышь Сёма, - это майор технику приказывает, - позови пару бойцов из обслуги, пусть они этому распиздяю помогут оружие до части донести.
Потом майор ко мне поворачивается и ласково так с подначкой говорит:
-Хотел тебе всю фляжку отдать, да нечего добро на говно переводить, а титьки с молочком у меня нет, уж звиняй хлопец.
Полк вертолетный раньше под Одессой дислоцировался вот они примочки одесско–хохлятские к делу и не к делу применяли. Попытался я доказать, что можно мне флягу доверить, не пропадет добро, и только укрепит вертолетно-десантное братство аварийный спирт, но получил в ответ еще пару совершенно непристойных шуточек на украинской мове, и без спирта поплелся в роту. Пусть и без аварийной фляжки шёл, но зато как триумфатор. Вместо свиты, тащили за мной пулемет и прочую амуницию двое донельзя злых солдата из батальона авиационного обслуживания - БАО.
Затем я еще пару раз на штурмовки летал, но с другими экипажами. Там тоже лихие хлопцы были, но уж больно пилоты этого одесского полка подшучивать любили. Разок они высокого штабного чина доставляли в Кабул. А до этого, чин на инспекции весь гарнизон задолбал. Вы только представьте, этот лампасный хер, заставлял пилотов ему по уставу честь отдавать. А честь офицера, это такое дело, что пилот на войне, защитить её всегда найдет способ. И вот на высоте тысяча метров, борт начал пикировать, да ещё техник втихоря зажег дымовую шашку в отсеке, и как все завизжат: «Нас сбили! Падаем!! Прощай Родина!!!» Генерал от горя, что пришло время Родину оставить, прямо от души так в штаны с лампасами и навалял. Смеха на всю армию было. Потом конечно эти летуны преогромный втык из штаба армии получили, только им до винта это дело было, дальше подшучивали. Славные ребята, отважные, а как летчики вообще суперклассные были. Сколько раз они нас огнем прикрывали, а сколько солдатни побитой они с поля боя повытаскивали. А ведь почти под огнем раненых эвакуировали, а иногда и без всяких «почти» прямо под обстрелом наших ребятишек спасали.
Вертолет улетел, день закончен, окопы отрыли,
