понимал, как глубоко культурное единство в действительности может пронизать общество.
Случалось, родители давали нам крону, чтобы мы сами выбрали себе в киоске субботние лакомства, это было, безусловно, лучше обычной смеси из арахиса, изюма и печенья. На крону можно было купить десять шоколадок, а на десять эре — одну тянучку, или две соленые лакричные пастилки «Салти», или один мятный леденец, или две шоколадки по пять эре, или четыре лакричные пастилки «Тос». Следовательно, на одну крону мы покупали три шоколадки по десять эре, две тянучки, две «Салти», один мятный леденец, четыре шоколадки по пять эре и четыре пастилки «Тос». Или шоколадку «Ригель» за двадцать пять эре, пакетик замороженного сока за двадцать пять эре и, к примеру, две шоколадки, две тянучки и один мятный леденец. Я был мастер составлять самые выгодные комбинации. Иногда я к тому же таскал мелочь у мамы из кармана пальто, когда она была в ванной, или наводила красоту, или спала после обеда, или поздно вечером в гостиной слушала «Богему». Моя совесть не страдала, если я брал у нее из кармана монетку или две, — в те дни я не пользовался телефоном. Четыре телефонных разговора стоили одну крону, я уже тогда во всем любил порядок. Ради маминого спокойствия я строго следил за тем, чтобы не звякнули ключи и не зазвенели монеты, когда я запускал руку в ее карман. Метр часто наблюдал за моими проделками, но он не ябедничал. Имея лишнюю крону или пятьдесят эре, было намного легче выбирать субботние лакомства.
Далеко не у всех дома были современные приемники, но мы с мамой как раз недавно обменяли наш старый приемник на новенькую «Хюльдру» Тандберга. Аппарат стоял на полированной полке в гостиной и соединялся банановыми штепселями с двумя динамиками, поэтому звук у него был гораздо лучше, чем у обычных кабинетных приемников. Снизу на полке хранились все мамины пластинки — у нее было солидное собрание старых дисков на семьдесят восемь оборотов, но было среди них немало и современных долгоиграющих пластинок и синглов. Купив себе субботних лакомств, я усаживался на персидский пуфик возле одного из динамиков и раскладывал на приемнике свое богатство. Если лакомств получалось больше, чем я мог себе позволить, я прятал шоколадки и тянучки внизу на полке так, чтобы их не было видно. В таких случаях я начинал свое пиршество с нижнего ряда.
Взрослые тоже покупали себе к субботе что-нибудь сладкое. Я проводил основательные дознания во время школьного завтрака, и рассказы моих одноклассников точно совпадали с моими домашними наблюдениями. Взрослые любили фруктовое желе по двадцать пять эре, маленькие шоколадки с коньяком от фабрики «Бергене», апельсиновое печенье или темный шоколад «Негритянский принц». Если днем к ним приходили гости, они пили чай и ели свежие булочки с итальянским салатом, а когда требовалось особенно изысканное угощение, они покупали французские батоны и делали многослойные сэндвичи с ростбифом, салатом из креветок, ветчины и печеночного паштета.
Мама считала, что я слушаю детские передачи, потому что они смешные. Она не понимала, что в это время я углубляюсь в свои мысли. Что, сидя на пуфике, я придумываю, как можно улучшить детские передачи. Уж если каждую субботу радио претендует на час внимания всех норвежских детей, то могло бы сделать свои передачи интереснее. У меня в голове роилось множество идей: конкурсы для слушателей, шутки, скетчи о привидениях, рассказы о животных, бытовые истории, сказки и радиопьесы, которые я сочинял сам. Я строго следил за тем, чтобы каждая моя передача укладывалась в шестьдесят минут. Это было поучительно. Просто невероятно, как много всего можно вместить в шестьдесят минут! Надо только критически относиться к тому, что делаешь. А я к своим проектам подходил очень критически, что, к сожалению, не всегда можно было сказать о Лаурице Юнсоне. Даже такому мастеру, как Альф Прёйсен, стоило бы задуматься, сколько раз дети могут слушать его рассказ о том, как он запихивал два эре в свою копилку. Вот Уолт Дисней строго судил свои работы, но он был божеством, он создал свой собственный мир. Вообще, у меня с Диснеем было много общего. Его в свое время тоже вдохновил копенгагенский «Тиволи», это было еще до того, как он создал свой Диснейленд. Я придумал много веселых историй про утенка Дональда, хотел послать их Уолту Диснею, да так и не собрался.
Не послал я их и на норвежское радио. Если бы я это сделал, они бы, конечно, обратили на них внимание, но у меня не было потребности целый час в субботу слушать то, что я сам же придумал. Поэтому все свои замечательные идеи я оставлял при себе. Не каждый на это способен. Развитие телевидения хороший тому пример.
Когда в шестидесятом году начались первые телевизионные передачи, я у нашего соседа смотрел, как премьер-министр Эйнар Герхардсен открывает это торжество. Многие, естественно, опасаются, сказал он, что телевидение отрицательно скажется на жизни детей и вообще на семейной жизни. Что оно помешает детям делать уроки и гулять на свежем воздухе. Премьер-министр напомнил, что телевидение, как в свое время и радио, поначалу привлечет внимание множества людей. Но он считал, что это утрясется само собой. В конце концов мы научимся выбирать и браковать. Мы должны научиться выбирать то, что для нас представляет наибольшую ценность, сказал Герхардсен, должны научиться выключать телевизор, если программа нас не интересует. Только тогда мы получим от телевидения и радость, и пользу. Он надеялся, что телевидение станет новым фактором в образовании и просвещении народа, новым средством распространения знаний по всей стране. И не сомневался, что оно откроет новые ценности и для души, и для ума, и особенно уповал на то, что оно должно предъявлять строгие требования к качеству программ, особенно программ для детей и подростков.
Эйнар Герхардсен был несгибаемым оптимистом, когда дело касалось будущего. Он был хорошим человеком и, к счастью, не дожил до того времени, когда телевидение выродилось. Если бы Эйнар Герхардсен жил в наши дни, у него был бы богатый выбор из мыльных опер и документальных фильмов на множестве каналов. Он бы увидел, как ловко каналы конкурируют друг с другом в качестве, особенно когда речь идет о программах для детей и подростков, и как здорово мы научились выбирать то, что обладает особой ценностью.
Честно говоря, я сам напросился в гости к соседу, когда он купил телевизор. Но я этого не стыдился, мне уже стукнуло восемь, лето кончилось, и
