- Идем, - хрипло сказал тот и быстро зашагал под гору, втянув голову в плечи.
- Эй, в чем дело?
- Очень просто. Старуха переехала жить к моим братьям в Буффало. Эти стервецы заставили ее продать дом. Рассчитывают, должно быть, промотать деньги.
- Вот беда, Айк.
Айк не ответил. Они молча шагали до самого угла. Вышли на главную улицу. Освещенные магазины, вагоны трамвая. В каком-то кабачке, спотыкаясь, барабанила пианола. Айк обернулся к Маку и хлопнул его по спине.
- Выпьем, парень... Какого черта...
Кроме них, у длинной стоики был только один посетитель. Это был вдрызг пьяный пожилой высокий мужчина в болотных сапогах и зюйдвестке. Он нечленораздельно вопил: "Валяй ее крепче, ребята", и тыкал при этом в воздух длинной грязной рукой. Мак и Айк выпили по два стакана виски, такого крепкого и забористого, что дух захватило. Айк опустил в карман сдачу с доллара и сказал:
- Ну его, пойдем отсюда.
На свежем воздухе их разожгло.
- А чтоб им всем сдохнуть. Мак, сегодня же прочь отсюда... Скверно, брат, попадать в город, где жил мальчишкой... Сейчас пойдут встречаться все ребята, которых знавал, и все девчонки, за которыми бегал... Эх, вот всегда-то мне так... Словно назло.
В закусочной возле товарной станции они раздобыли на пятнадцать центов сосисок, картофеля, бутербродов и кофе. А после покупки папирос у них оставалось восемь долларов семьдесят пять центов.
- Э, да мы богачи, - сказал Мак. - Ну а теперь куда?
- Подожди минутку. Я наведаюсь на товарную станцию. Там раньше служил один мой приятель.
Мак слонялся вокруг фонарного столба на перекрестке, курил папиросу и ждал. Ветер стих, и стало теплей. Где-то в лужах среди товарных путей пи-ип, пи-ип, пи-ип - завели свою песню жабы. С холма доносилась музыка. На товарных путях слышалось тяжелое пыхтенье паровоза, лязг буферов и певучий скрежет колес маневрирующих вагонов.
Вскоре из темноты раздался свист Айка. Мак перебежал к нему на неосвещенный тротуар.
- Вот что, Мак, надо спешить. Я его нашел. Он отопрет нам товарный вагон, который идет на Запад. Он говорит, что, если нас не вышибут, поезд доставит нас до самого моря.
- Да, но как же быть с едой, если он запрет нас в вагоне?
- Будем сыты до отвала... Можешь быть спокоен.
- Но, Айк...
- Заткни плевательницу, слышишь... Что ты хочешь - раззвонить об этом на весь город?
Они на цыпочках пробирались в темноте между двумя товарными составами. Потом Айк нашел полуоткрытую дверь и вскарабкался в вагон. Мак взобрался следом, и они тихонько задвинули за собой дверь.
- Ну, теперь остается только спать, - прошептал Айк в самое ухо Маку. Мой приятель сказал, что сегодня по станции не будет дежурства шпиков.
В дальнем углу вагона они накидали сена из лопнувшего тюка. Весь вагон пропах сеном.
- А ведь здорово, Мак, - прошептал Айк.
- Что и говорить, Айк, знатно.
Немного погодя поезд тронулся, и они растянулись друг возле дружки на раскиданном сене. Сквозь щели в полу пробивался холодный ночной ветер. Спали они беспокойно. Поезд трогался, останавливался, и опять трогался, и маневрировал взад и вперед по путям, и колеса стучали и гремели им в ухо и грохотали на стрелках. К утру они пригрелись и уснули, и тонкий пласт сена у них под боком стал мягким и теплым. У них не было часов, а день был пасмурный, и они не могли сообразить, в котором часу проснулись. Айк слегка приоткрыл дверь и выглянул: поезд мчался по широкой долине, до краев затопленной, словно водой в половодье, зеленой рябью подросшей пшеницы. Время от времени вдалеке возникали островки деревьев. На каждой остановке высились плечистые слепые громады элеваторов.
- Это, должно быть, Ред-Ривер, но только куда это они нас, черти, везут? - сказал Айк.
- Теперь выпить бы по кружке кофе, - сказал Мак.
- Всласть напьемся в Сиэтле, Мак, будь покоен.
Они снова уснули и проснулись одеревеневшие и с пересохшей от жажды глоткой. Поезд остановился. Кругом все было тихо. Они лежали на спине, потягиваясь и прислушиваясь.
- А, черт, и куда это нас завезли?
Наконец они услыхали, как на путях захрустел под ногами шлак и кто-то стал проверять засовы вагонов. Они лежали тихо, так что слышно было, как колотится сердце. Шаги похрустывали все ближе и ближе. Дверь распахнулась, и в вагон хлынул солнечный свет. Они притаились. Мак почувствовал, что его похлопали по груди тростью, и сел, озираясь и моргая. Кто-то твердым шотландским выговором сказал ему прямо в ухо:
- Я так и знал, что найду здесь знатных туристов... Ну-с, путешественники, вставайте и выворачивайте карманы, а не то познакомитесь с констеблем.
- А, черт, - прошипел Айк, выползая из своего угла.
- Руганью да чертыханьем делу не поможешь... Наскребете парочку фунтов, ну и отправляйтесь к себе в Виннипег искать там удачи. А нет, так не успеете вы помянуть Джона Буля, как придется вам поворачивать восвояси.
Кондуктор был маленький, черноволосый и говорил с ехидной невозмутимостью.
- Вы сначала скажите, где мы, господин начальник, - спросил Айк, стараясь подладиться под английский говор.
- Гретна... на территории доминиона Канады. Вас следует задержать, помимо бродяжничества, уже за то, что вы противозаконно перешли границу владений его величества.
- Ну что ж, видно, придется раскошеливаться... Мы, знаете, начальник, богатенькие сынки, отправились погулять и позабавиться,
- Нечего зубы заговаривать. Сколько у вас в кармане?
- Да пара долларов.
- Ну и выкладывай.
Айк вытащил из кармана сначала один доллар, затем другой; во втором была заложена пятидолларовая кредитка. Шотландец одним махом сгреб все три бумажки и захлопнул дверь. Они слышали, как он защелкнул задвижку. Долго сидели они молча в темноте. Наконец Айк сказал:
- Слушай, Мак, дай мне в рожу. А! Чтоб его... Разыграть такого дурака... Надо ж мне было держать их в кармане... когда зашивать надо - в пояс... Итого у нас осталось семьдесят пять центов. И наверняка здорово влипли... Он, конечно, даст по линии телеграмму, чтобы нас сняли на ближайшей станции.
- А что у них на железной дороге тоже есть конная полиция? - спросил Мак глухим шепотом.
- На этот счет я знаю не больше тебя.
Поезд снова тронулся, Айк уныло уткнулся лицом в сено и скоро заснул. Мак лежал на спине позади него, разглядывая солнечную полоску, пробивавшуюся сквозь щель в двери, и раздумывал, каково им будет в канадской тюрьме.
Ночью, вскоре после того как поезд остановился, среди шипенья и грохота большой товарной станции они услышали, как щелкнула задвижка.
Немного погодя Айк собрался с духом, приоткрыл дверь, и, одеревеневшие и смертельно голодные, они соскользнули на жесткий шлак станционного полотна. На соседнем пути стоял еще один товарный состав, и видна была только полоска звездного неба над головой. Без всяких приключений они выбрались с товарной станции и очутились в пустынных улицах большого, широко раскинувшегося города.
- Ну и паршивая, скажу тебе, дыра - этот Виннипег, - сказал Айк.
- А теперь уж, должно быть, за полночь.
После долгих скитаний они наконец набрели на маленькую закусочную, которую хозяин-китаец собирался уже закрывать. Они потратили сорок центов на тушеное мясо с картошкой и кофе. Уходя, спросили китайца, не разрешит ли он им переночевать на полу за стойкой, но он вытолкал их вон, и, усталые как собаки, они снова побрели по широким пустым улицам Виннипега. Было слишком холодно, чтобы ночевать на воздухе, и нигде не видно было пристанища, готового приютить их на ночь за тридцать пять центов, и они все брели и брели, а небо начинало бледнеть медленной на севере летней зарею.
Когда совсем рассвело, они вернулись в лавчонку китайца и потратили последние тридцать пять центов на овсянку и кофе. Потом отправились в Управление Канадско-Тихоокеанской железной дороги и нанялись на постройку в Банф. Время до отхода поезда они провели в городской библиотеке. Мак прочитал часть книги Беллами, Айк же, не найдя книг Маркса, прочитал несколько глав "Когда спящий проснется" Уэллса, напечатанных в "Стрэнд мэгэзин". Поэтому, сев в поезд, они были полны грядущей революцией и стали втолковывать это двум тощим краснолицым лесорубам, сидевшим напротив.
Один из них все время молча жевал табак, но другой сплюнул жвачку в окно и сказал:
- Вам, ребятки, чем эту чушь молоть, лучше бы помалкивать, а то не поздоровится.
- Поди к черту, у нас свободная страна. Ну и всякий может говорить свободно.
- Говорить-то говори, да слушай, когда кто поопытней велит тебе заткнуть глотку.
- Э, да что с тобой разговаривать, - сказал Айк.
- А ты не разговаривай. Так-то лучше, - сказал тот и всю дорогу больше не раскрывал рта.
Все лето они проработали на Канадско-Тихоокеанской и к первому октября были уже в Ванкувере. У них завелись новые чемоданы и новые костюмы. У Айка было скоплено сорок девять долларов и пятьдесят центов, а у Мака восемьдесят три пятнадцать в новехоньком бумажнике свиной кожи. У Мака было больше, потому что он не играл в покер. Они вдвоем сняли полуторадолларовый номер и первое свое свободное утро нежились в кровати, как принцы. Они загорели и окрепли, и руки у них были в мозолях. После железнодорожных казарм, прокуренных и пропахших запахом немытых ног и клопов, опрятный номер с чистыми постелями казался дворцом.
