— Двадцать четыре.
— И мне будет примерно столько же. Или даже больше…
Он опять задумался.
— Кем ты хочешь стать? — спросил Лукьянов.
— Я хотел стать географом. Это была моя самая большая мечта. Ездить по разным странам, изучать людей, моря, горы… — он тяжело вздохнул. — Теперь не будет этого. Ничего теперь не будет, я знаю…
— Ты станешь географом, Дима, — убежденно сказал Лукьянов. — Или геологом. Кем захочешь — это я тебе обещаю.
— Вы так думаете? — он с робкой надеждой смотрел на Лукьянова.
Теперь, после разговора с тобой, я в этом уверен. Я хочу тебе помочь. Но и ты должен хоть немного помочь мне.
— А что я должен сделать?
— Ты должен все, во всех подробностях, без всякой утайки мне рассказать. Все, как было.
— Я… все рассказал.
— Нет не все. Там есть неувязки. Сначала ты сказал, что сбил его по дороге в город. А потом, когда экспертиза показала, что Полозов был сбит машиной, ехавшей из города, ты сказал, что не помнишь, что был, как в тумане. Как это было, Дима?
Он молчал. Опустил голову и молчал.
Хорошо, — сказал Лукьянов. — Я не буду тебя сейчас больше тревожить. Подумай. Вспомни все, как было. А я приду завтра. Договорились? Ну, до завтра.
Он положил ладонь на руку мальчика, лежавшую на столе, сжал ее. Потом встал, пошел к двери.
Дядя Дима!
Он обернулся. Парень стоял у стола, подавшись всем телом вперед, смотрел на Лукьянова умоляющими глазами.
— Я… хочу вам что-то сказать… Только вы должны дать мне слово, что об этом никто не узнает, ни один человек.
— Хорошо, я даю тебе слово.
Я… не оставлял его на дороге, поверьте мне.
— Я это знаю, — сказал Лукьянов. — И не только это.
Вы… все знаете? — в глазах мальчика мелькнуло отчаяние.
— Догадываюсь.
Вы дали слово! — . он почти закричал.
— Я сдержу его.
Встреча с Димой разволновала Лукьянова.
Еще раньше, когда он провел ночь в комнате мальчика, у него начал складываться образ Нелиного сына, встреча с Димой не разрушила этот образ, как он боялся, — наоборот, дорисовала его. Лукьянов все больше укреплялся в своем представлении о характере мальчика.
И все же, прежде чем вернуться на дачу Новгородцевых, он побывал у приятеля Димы — Саши Игнатьева, где собрались в тот вечер ребята.
Саша подтвердил, что они пили сладкое вино «Кагор» и шампанское, а Дима пил только лимонад. И хотя все подтрунивали над ним, он твердо стоял на своем — «я вина не хочу», собрал возле себя все бутылки с лимонадом, пил и угощал Люду, с которой они вместе приехали из Москвы. Она, правда, предпочитала шампанское. Зато, когда все вино было выпито и все вокруг стали ныть, что вот, дескать, так много народа и так мало вина, а во всей округе в такое время купить негде, Дима первым вызвался съездить в сторону города, в дежурный магазин. Ему с радостью собрали деньги, он взял с собой Люду, и они ушли. «Он, наверно, потому и в рот не брал спиртного, что хотел покататься и Люду прокатить», — высказал предположение Саша.
«Он с ней уехал, вы точно знаете?» — спросил Лукьянов.
«Точно, — подтвердил Саша. — Когда они ушли, мы все вместе решили пройтись, вышли, дошли до их дачи, и как раз в тот момент выехала машина, а Люда приоткрыла дверцу и помахала нам рукой. Потом они уехали. Но так мы их больше не дождались. Потом уж узнали, что случилась беда».
«Скажите, Люда когда-нибудь садилась за руль? Не учил ее Дима водить машину?»— спросил Лукьянов.
Саша задумался, затем сказал:
«Да, припоминаю, однажды я видел, он учил ее, но это было здесь, на площадке, у нас есть такая площадка, мы на ней мяч гоняем».
И еще в одном доме побывал Лукьянов, в том, что стоял на самом краю поселка, где дорога, идущая от моря, упиралась в городское шоссе.
Он беседовал со всеми обитателями этого дома, потом с жильцами соседнего, и того, что был через дорогу. Любая машина, сворачивающая с шоссе на проселочную дорогу, проходила мимо этих домов, и Лукьянов надеялся, что, быть может, узнает еще что-нибудь.
Он вышел от них уже затемно и пошел в сторону моря.
Погода портилась, небо заволокло тучами, внизу гремел, нарастая, прибой.
«Шторм будет, — подумал Лукьянов. — И дождем пахнет».
Он стоял на краю обрыва упершись коленями в невысокий барьер, сложенный из пористого известняка. Камень был теплый, нагретый, теперь он отдавал свое тепло. Лукьянов притронулся к нему ладонью, ощутил шершавую поверхность ракушечника, провел по ней рукой.
Он вглядывался в темноту, слушал шум прибоя и думал почему-то о своей жизни, о том, как все странно сложилось, что вот, через столько лет, когда, казалось бы, уже все забыто и быльем поросло, вдруг снова всплывает прошлое, настойчиво напоминает о себе, требует снова и снова пережить все сначала.
Он вздохнул, поднял воротник, натянул поглубже кепку и пошел по набережной в сторону дачи.
— Ты воспитала хорошего сына, Неля! — сказал он еще с порога.
Во второй раз он увидел, как на мгновение осветилось ее лицо, но в глазах по-прежнему стояла тревога.
Она не спрашивала ни о чем, поставила на стол ужин, села напротив него, кутаясь в шаль.
Он отхлебнул немного горячего кофе. Закурил. Есть не хотелось.
— Ты видел его? — спросила она.
Видел. Разговаривал с ним. И все больше прихожу к мысли, что все не так просто, как выглядит. Однако, чтобы понять все до конца, я должен попросить тебя еще раз во всех подробностях описать мне тот вечер. Все, что ты видела, все, что можешь вспомнить, все — до мельчайших подробностей.
Она напряженно смотрела на него.
— Мне кажется, я все рассказала тебе.
Ты могла упустить какую-то мелочь, а она-то, возможно, очень важна… Ну, начнем с того, что Дима с Людой ушли к товарищу на вечеринку. Кто оставался дома?
— Я была дома. Читала.
— А Андрей?
— Его не было. Он ушел к своему приятелю Борису Грушецкому играть в шахматы. Они почти каждый вечер играли, засиживались допоздна. А какое это имеет значение?
Не знаю. Пока не знаю. Но я должен полностью представить себе всю картину того вечера. Значит, ребята ушли к Игнатьевым, а Андрей — к своему приятелю. Он раньше ушел или позже?
Кажется, раньше… Нет, прости, я вспомнила — чуть позже. Они ушли, а он еще сказал: «Позвони Игнатьевым часов в десять, узнай, как там у них». И стал собираться.
— Тебя он не звал с собой?
На этот раз — нет. Он боялся оставлять без присмотра машину.
Ясно. Ну, хорошо. Они ушли. Ты читала. Потом — что?
Потом я услышала, как кто-то отпирает гараж. Я подошла к окну. Увидела, что Дима с Людой выводят машину, он крикнул мне, что они покатаются немного. Он иногда катал ее здесь, на площадке. Я удивилась, что так поздно, но он крикнул мне, что через пятнадцать минут они вернутся, чтоб я не беспокоилась, и тут же выехал.
— Ты успокоилась?
— Нет. Я всегда была неспокойна, когда он брад машину, но почему-то не остановила его, показалось неудобным делать это при девушке.
— Где он взял ключ?
— Видимо, в плаще Андрея, он висел в прихожей.
— Дальше.
— Я пыталась читать, но на душе было неспокойно. Несколько раз подходила к окну. Потом пошла за чем-то на кухню и услышала, как открыли ворота и въехала машина.
— Ты подошла к окну?
— Нет. Я успокоилась, поняла, что они вернулись, и продолжала возиться на кухне. Потом услышала голоса Андрея и Димы. Слов я не разобрала, но поняла, что Андрей очень рассержен, ругает Диму.
— Это часто бывало?
— Нет, очень редко. Обычно он спокойно относился ко всяким провинностям Димы, чаще всего посмеивался. А тут я услышала в его голосе злость. Я поняла, что это из-за машины. Когда я вышла, Дима уже прошел к себе, я увидела, что он лежит лицом вниз и плачет. Я хотела подойти к нему, но тут в комнату вошел Андрей, на нем лица не было, он был белый весь. Он захлопнул дверь в комнату Димы, стал в волнении ходить, а когда я спросила, что случилось, он крикнул: «Я же запретил ему вечером садиться за руль! Ты знаешь!»
Я решила — пусть успокоятся оба, — и ушла на кухню. Андрей заперся у себя, я слышала, как щелкнул замок.
— Где была в это время Люда?
— Не знаю, ее с ними не было. Я хотела спросить, но они оба были такие расстроенные, что я не решилась. Подумала — пусть успокоятся. Решила позвонить Игнатьевым, узнать, не у них ли Люда. Помню, подошла к телефону, но номер не набирался. Несколько раз пробовала, потом положила трубку.
— Так. Дальше что было?
Помню, в тот момент, когда я положила трубку, услышала шум мотора. Подбежала к окну и увидела, что машина выходит со двора. В тот же момент выскочил Андрей. Он пробежал через комнату, выбежал во двор, потом за ворота, кричал что-то…
— Что именно он кричал, не помнишь?
