На море был отлив. Доносились редкие крики чаек. Амели остановилась и закрыла глаза. От солнечного света под опущенными веками заплясали оранжевые точки, мелькавшие до тех пор, пока небо не скрылось за «веками» осени — тучами. Она вздрогнула и пошла дальше. На пляже почти никого не было. Величественная белизна залива манила с самого утра. Разноцветные зонтики были сложены. Казалось, декорации отказывались играть свои роли. Поначалу Амели решила найти красивую ракушку, чтобы отнести ее Тристану. Она любила их, особенно те, в которых «шумело море». Затем ей в голову пришла мысль разыскать дом, в котором два лета подряд она отдыхала со своими кузинами. Она была удивлена решимости, с которой взялась за это дело, будто этот дом, о котором она до сих пор ни разу не вспомнила, внезапно стал самым важным местом в ее жизни.
Как ей помнилось, он стоял на берегу моря, и идти надо было в сторону Блонвилля. Опознать дом было несложно, поскольку одной стороной он примыкал к мельнице. Тристан должен скоро проснуться, думает она. Быть может, будет лучше пойти туда вместе с ним, чуть позже. Но сама идет все дальше.
По дороге она пытается припомнить что-нибудь еще. Ей вспоминаются отдельные моменты. Например, ночь, когда они с кузиной пошли гулять. Их комната соседствовала с ванной, окна которой выходили прямо в сад. Они дождались, пока все в доме заснут, и удрали. В одиночку она бы никогда не решилась на такое и до сих пор помнит, как ей тогда было страшно. Но кузина была куда смелей и, казалось, вообще ничего не боялась. Чем они занимались всю ту ночь? Странно, но этого она совершенно не помнила. Быть может, они отправились гулять в центр города? К казино? Или на пляж? Ей никак не удавалось вспомнить.
Ребенок бегал за целлофановым пакетом, который гонял ветер. Она посмотрела на небо. Уйдут ли эти облака? Казалось, наоборот, их становится все больше и больше. Она надела туфли и дальше пошла по тротуару. Все магазины закрыты — еще слишком рано. Внезапный порыв ветра, стукнула плохо закрытая створка ставня. «Погода портится», — сказала она вслух. Посмотрела вдаль, в сторону горизонта, чтобы прикинуть, сколько ей еще осталось пройти. Осознала, что понятия не имеет, далеко ли до цели, да и дорога казалась гораздо длинней, чем в ее воспоминаниях. Неплохо бы спросить направление. Она вошла в первое попавшееся кафе.
Амели открыла дверь и тут же ощутила, как все взгляды устремились на нее — ее сковало чувство неловкости. Она подошла к стойке. Толстощекий тип выжидательно уставился на нее, от этого она почувствовала себя еще хуже. Он, вероятно, ожидал, что она у него что-нибудь купит, и она не решилась сказать ему, что всего лишь хотела спросить дорогу.
— У вас случайно не найдется сигарет?
Он утвердительно кивнул, и она купила пачку сигарет. А затем сказала ему, что ищет дом, который, как ей помнится, должен находиться где-то поблизости. Дом с мельницей, прибавила она.
— С мельницей? Тут у нас никаких мельниц нет!
— Ну, может, это и не мельница, а просто что-то похожее, что-то вроде башни, я не знаю. Я давно тут не была, но…
— Да нет же, говорю вам, — ответил он с некоторым раздражением. — Я знаю, что говорю, я тут уже тридцать лет живу. Вас неверно проинформировали!
Она хотела было настоять на своем, но в этот момент к стойке подошла недобро смотревшая на нее женщина и спросила, в чем дело. Амели поблагодарила и уже собралась уходить.
Обернувшись, в одном из уголков зала она увидела пару. Ее охватило удивительное чувство. (Мужчина смотрел своей спутнице прямо в глаза и держал ее руки, будто в чем-то признавался. Загадочно улыбаясь, та смотрела на него с не меньшим вниманием. Или же это была страсть?) И почему только эта совершенно банальная в общем-то пара произвела на нее такое впечатление? Задаваясь этим вопросом, она вышла из кафе. Теперь уж поздно ломать голову, не возвращаться же назад, ей надо было бы сесть за один из столиков и понаблюдать за ними. Амели взглянула на них последний раз через витрину, но увидела лишь отражение пляжа.
Она пошла дальше той же дорогой, потом свернула налево. Некоторое время она кружила по переулкам, но ей казалось, что чем сильнее она старалась вспомнить, тем больше сомневалась в своих воспоминаниях. Теперь она уже отнюдь не была уверена в пейзажах, несколько мгновений тому назад казавшихся ей знакомыми. Верила ли она по-прежнему в существование мельницы? Вокруг действительно ничего похожего на мельницу не наблюдалось. Домик из ее детства где-то затерялся, а вместе с ним и то время, от которого осталось лишь смутное ощущение нежности.
Амели решила прекратить поиски, развернулась и пошла обратно в отель. Тристан наверняка уже проснулся. «Мне надо было оставить ему записку, что я пошла гулять», — думала она. Не пройти ли напрямки, по пляжу, даже засомневалась было она, но с дороги не свернула. Вскоре она заметила флаги, развевавшиеся над отелем «Руаяль».
Она еще раз прошла мимо того кафе. Снова выглянуло солнышко, и она перешла на противоположную сторону улицы, чтобы не идти в тени. «Странно, погода так быстро меняется».
Вдруг ей показалось, что вдалеке на пляже она узнала пару из кафе, и ей стало даже как-то не по себе. Она пошла в их сторону, и по мере того, как сокращалось разделявшее их расстояние, ее волнение росло. У нее было странное чувство, будто она знакома с ними если не всю жизнь, то по крайней мере достаточно давно, при этом она отлично понимала, что видит их впервые.
Они стояли лицом к морю. Женщина рукой указывала на горизонт. В этот момент они словно бы воплощали собой всех влюбленных мира, счастье быть вдвоем и лихорадочную, великолепно наивную надежду быть единым целым. Невыразимая тоска охватила Амели, пока она смотрела на них. Она не решилась подойти ближе. Кто они? Он стройный, в черном костюме. Почему он в таком виде пришел на пляж? А она? Короткое платье и длинные светлые волосы. По-настоящему красивая пара, подумалось Амели. У них счастливый вид. В этот момент голубоватая линия горизонта показалась ей той чертой, перейдя которую назад уже не вернуться.
Она прошла мимо них. Отчего ей так грустно? Отойдя на приличное расстояние, она повернулась, чтобы последний раз на них посмотреть. Они стояли все там же и целовались.
Ей было грустно оттого, что все вокруг ощущалось обреченным на исчезновение, увядание, смерть. «Однажды и мне придется сдаться», — думала она. Однажды и они возненавидят друг друга. «Самое начало» еще ничего не значит. Да, все начала обманчивы, все проходит.
Дойдя до отеля, она еще раз обернулась: их уже не было. Глупо, конечно, но она спрашивала себя, куда бы они могли пойти, как вдруг ей снова вспомнился мучивший ее сон.
Она представила, как эти двое с воодушевлением отправляются в Бразилию, не подозревая о грозящей им опасности. Эта история взволновала ее. Она вообразила, как мужчина в черном костюме вдоль и поперек прочесывает всю страну в поисках похищенной у него возлюбленной. И еще никогда он так не любил ее, как теперь, когда она исчезла, когда ее отняли у него, терзаемый ее отсутствием, страдающий. Он разговаривал с ней вслух, будто она все еще была рядом.
— Скажи, неужели мы больше никогда не увидимся?
Его вопросы так и останутся без ответа. Великолепие любви и ее жестокость.
Где же она может быть? В комиссариате Рио ему говорят, что такие похищения — обычное дело. Сейчас она уже, наверно, работает в каком-нибудь борделе. Именно теперь, когда она пропала, его любовь к ней становится беспредельной. И тут Амели представляет себя, накачанную наркотиками, в баре какой-то богом забытой дыры, сносящую безостановочные надругательства, но спасенную верой в то, что любима. Навеки спасенную и обрекающую любимого на бесконечные терзания…
Неужели, чтобы быть любимой, надо уйти? Она цепляется за Тристана, прекрасно видя, что он отдаляется, зная, что у него есть другие женщины и что если он и остается с ней, то скорей из жалости, чем из любви. Так что же? Исчезнуть? Умереть? Сколько раз она рисовала в своем воображении собственную смерть? Ей удается чувствовать себя любимой, только представляя, что ее жалеют, плачут по ней. И Тристан кинется искать ее по всей стране, безутешный оттого, что потерял ее. И тогда придет его черед изводить себя мыслями о том, что они могли бы пережить вместе. Слишком поздно. Слишком поздно. Она ушла! Помните, как она улыбалась! Ее манеру, смущаясь, склонять голову набок! А ее глаза! Ее талия! Слишком поздно! У нее был хрупкий и чрезвычайно женственный голос. И все это теперь придется похоронить. Можно, ломая ногти, пытаться рыть землю, но слишком поздно, ничего не вернуть! Она исчезла! Теперь она принадлежит к сонму ангелов.
В холле было полно народу. Несколько полицейских беседовали с хозяином отеля. Амели захотелось узнать, что произошло. Она спросила у стоявшего рядом мужчины. «Не знаю», — ответил он, заговорщицки улыбаясь. В принципе, ничего особенного не наблюдалось, если не считать беспорядочного скопления народа. Все вытягивали шеи и привставали на цыпочки, чтобы что-нибудь разглядеть. Никто толком не знал, что надеялся увидеть, но народу было много, а это всегда являлось залогом чего-то необыкновенного, ведь сегодня не принято интересоваться друг другом, кроме как из нездорового любопытства.
