- В общем, я-таки туда поехал,- сказал он.- Там уже, конечно, сидит старина Дик. Такой убитый, такой р_а_с_с_т_р_о_е_н_н_ы_й, до того набитый важными новостями, которые не могут подождать до завтра. Сидит за столом в джинсах и жуткой спортивной куртке. Этакий изгнанник с берегов Де Мойн в Нью-Йорке. Я его чуть не прикончил, ей-богу. Ну и ночка! Я сидел там битых два часа, а он мне выкладывал, какой я умнейший сукин сын и что вся моя семья - сплошь гениальные психотики и психопаты. И т у т - когда он наконец кончил психоанализировать меня, и Бадди, и Симора, которых он в глаза не видал, и когда он наконец уперся в какой-то умственный тупик, решая, быть ему до конца вечера чем-то вроде Колетт, которая одинаково бьет правой и левой, или вроде маленького Томаса Вулфа,- тут он вдруг вытаскивает из-под стола роскошный портфель с монограммой и сует мне в руки новенький сценарий часового фильма.
Зуи махнул рукой, словно отмахиваясь от надоевшей темы. Но он встал с табуретки слишком быстро, так что этот жест вряд ли можно было счесть прощальным. Сигару он держал во рту, а руки засунул в карманы брюк.
- Я г_о_д_а_м_и слушал, как Бадди рассуждает об актерах,- сказал он.Боже мой, послушал бы он, что я могу ему рассказать о Писателях, Которых Я Знал.
Он с минуту постоял на месте, затем двинулся вперед без видимой цели. Остановился у "Виктролы" образца 20-го года, бессмысленно воззрился на нее и гавкнул в трубу два раза подряд, для собственного удовольствия. Фрэнни засмеялась, глядя на него, а он нахмурился и пошел дальше. У водруженного на радиоприемник "Фрешмен" 1927 года аквариума с рыбками он вдруг остановился и вынул ситару изо рта. Он с явным интересом заглянул в аквариум.
- Все мои черные моллинезии вымирают,- сказал он и машинально потянулся к баночке с кормом, стоявшей возле аквариума.
- Бесси их утром кормила,- вмешалась Фрэнни. Она продолжала гладить Блумберга, все еще насильно приучая его к трудному и сложному миру вне теплого вязаного аледа.
- У них голодный вид,- сказал Зуи, но убрал руку от рыбьего корма.- Вот этот малый совсем отощал.- Он постучал по стеклу ногтем.- Куриный бульон вот что тебе нужно, приятель.
- Зуи,- окликнула Фрэнни, чтобы отвлечь его.- Как твои дела все-таки? У тебя д_в_а сценария. А о чем тот, что тебе завез на такси Лесаж?
Зуи еще с минуту неотрывно смотрел на рыбку. Потом, повинуясь внезапному, но, как видно, непобедимому капризу, растянулся на ковре лицом вверх.
- В том, что прислал Лесаж, мне предлагают играть некоего Рика Чалмерса,- сказал он, закидывая ногу на ногу.- Могу поклясться, что это салонная комедия образца тысяча девятьсот двадцать восьмого года, готовенькая как на заказ по каталогу Френча. Разве что роскошно осовремененная болтовней о комплексах, подавленных желаниях и сублимации, и все это на жаргоне, который автор перенял у своего психоаналитика.
Фрэнни смотрела на Зуи, точнее на то, что ей было видно. С того места, где она сидела, были видны только подошвы и каблуки его ботинок.
- Ну, а то, что написал Дик? - спросила она.- Ты уже читал?
- А у Дика я могу играть Верни, чувствительного дежурного из метро. В жизни не приходилось читать такой чертовски оригинальной и смелой пьесы для телевидения.
- Правда? Значит, это так здорово?
- Я не говорил - здорово, я сказал - смело. Давай на этом, брат, и помиримся. Наутро после выпуска в эфир все на телевидении будут бегать и хлопать друг друга по плечам, довольные до потери сознания. Лесаж. Хесс. Пом рой. Заказчики. Вся смелая команда. А начнется это уже сегодня. Если уже не началось. Хесс войдет в кабинет Ле-сажа и скажет: "Мистер Лесаж, сэр, есть у меня новый сце нарий про чувствительного молодого дежурного из метро, от него так и разит смелостью и первозданной чистотой. А насколько мне известно, сэр, после Нежных и Душещипательных сценариев вы больше всего любите сценарии, пол ные Смелости и Чистоты. А в этом сценарии, честное слово, от Чистоты и Смелости просто не продохнешь. Он весь набит слезливыми и слюнявыми типами. В нужных местах и жестокости хватает. И как раз тогда, когда душевно тонкий дежурный из метро совсем запутался в своих моральных проблемах и его вера в человечество и в Маленьких людей рушится, из школы прибегает его девятилетняя племянница и выдает ему порцию славной, доморощенной шовинистической философии, которая перекочевала к нам из про-, шлого прямиком от выросшей в глуши жены Эндрю Джексона. Бьет без промаха, сэр! Он такой приземленный, такой простенький, такой высосанный из пальца и притом достаточно привычный и заурядный, что наши жадные, издерганные, невежественные заказчики непременно его поймут и полюбят".
Зуи вдруг резко приподнялся и уселся на ковре.
- Я только что из ванны, весь в поту, как свинья,- пояснил он. Он встал и исподволь, словно против воли, бросил взгляд в сторону Фрэнни. Он совсем было отвел глаза, но вместо этого стал внимательно в нее вглядываться. Опустив голову, она смотрела на Блумберга, который лежал у нее на коленях, и продолжала его гладить. Но что-то переменилось.
- Ага,- сказал Зуи и подошел к дивану, явно напрашиваясь на скандал.Леди шевелит губками. Настал час Молитвы.
Фрэнни не поднимала глаз.
- На кой черт тебе это понадобилось? - спросил он.- Спасаешься от моего нехристианского отношения к художественному ширпотребу?
Фрэнни подняла глаза и закивала головой, моргая. Она улыбнулась брату. Губы у нее и вправду безостановочно двигались.
- И ты мне не улыбайся, пожалуйста,- сказал Зуи спокойным голосом и отошел от дивана.- Симор вечно мне улыбался. Этот проклятый дом кишит улыбчатыми людьми.-.Он мимоходом, почти не глядя, ткнул большим пальцем в какую-то книжку, наводя порядок на книжной полке, и прошел дальше. Подошел к среднему окну, отделенному широким подоконником от столика из вишневого дерева, за которым миссис Гласс просматривала счета и писала письма. Он стоял спиной к Фрэнни и смотрел в окно с сигарой в зубах, засунув руки в карманы.
- А ты знаешь, что мне, возможно, придется ехать на съемки во Францию нынче летом? - спросил он с раздражением.- Я тебе говорил?
Фрэнни с интересом посмотрела на его спину.
- Нет, не говорил! - сказала она.- Ты не-шутишь? А какая картина?
Зуи, глядя на посыпанную гравием крышу школы напротив, сказал:
- А, это длинная история. Тут возник какой-то хмырь из Франции, он слышал набор пластинок, которые я записал с Филиппом. Я с ним завтракал недели две назад. Настоящий шноррер, но в общем симпатичный, и явно он у них там как раз сейчас в большом ходу.
Он поставил ногу на подоконник.
- Ничего определенного - с этими ребятами никогда точно не договоришься, но я, по-моему, почти вбил ему в голову мысль - снять фильм по роману Ленормана. Я его тебе посылал.
- Да-да! Ой_^как здорово, Зуи! А если ты поедешь, то когда, по-твоему?
- Это н е здорово. Вот в чем загвоздка. Я бы с удовольствием снялся. Ей-богу, с удовольствием. Но мне адски не хочется уезжать из Нью-Йорка. Если уж хочешь знать, я терпеть не могу так называемых "творческих людей", которые разъезжают разными там пароходами. Мне наплевать, по каким причинам. Я здесь р_о_д_и_л_с_я. Я здесь в школу ходил. Меня тут м_а_ш_и_н_а с_б_и_л_а - дважды, и оба раза на той же треклятой у_л_и_ц_е. И нечего мне делать на съемках в этой Европе, прости господи.
Фрэнни задумчиво смотрела на его спину, обтянутую белой тканью рубашки. Ее губы продолжали все так же неслышно произносить что-то.
- Почему же ты едешь? - спросила она.- Раз у тебя такие сомнения.
- Почему я еду? - сказал Зуи не оборачиваясь.- А потому, что мне чертовски надоело вставать по утрам в бешенстве, а по вечерам в бешенстве ложиться спать. Я еду, потому что я сужу каждого несчастного язвенника, который мне встречается. Само по себе это меня не так уж волнует. По крайней мере, когда я сужу, я сужу честно, нутром, и знаю, что расплачусь сполна за каждый вынесенный приговор рано или поздно, так или иначе. Это меня не тревожит. Но есть что-то такое - господи Иисусе,- что-то я такое делаю со всеми людьми, с их нравственными устоями, что мне самому это уже видеть невмоготу. Я тебе точно скажу, что и_м_е_н_н_о я делаю. Из-за меня все они, все до одного, вдруг чувствуют, что вовсе ни к чему делать свое дело по-настоящему хорошо, и каждый норовит выдать такую работу, чтобы все, кого он знает,- критики, заказчики, публика, даже учительница его детишек,считали бы ее хорошей. Вот что я творю. Хуже некуда.
Он нахмурился, глядя на школьную крышу, потом кончиками пальцев стряхнул несколько капель пота со лба.
Услышав, что Фрэнни что-то сказала, он резко повернулся к ней.
- Что? - сказал он.- Не слышу.
- Ничего. Я сказала "О господи".
- Почему "О господи"? - сердито спросил Зуи.
- Ни-по-че-му. Пожалуйста, не накидывайся на меня. Я просто думала, и больше ничего. Если бы ты только видел меня в субботу. Ты говоришь, что подорвал чьи-то нравственные устои! А я вконец испортила Лейну целый день. Мало того, что я хлопалась в обмороки чуть ли не ежечасно, я же ведь и ехала в такую даль ради милого, дружеского, нормального, веселого и р_а_д_о_с_т_н_о_г_о футбольного матча, но стоило ему только рот раскрыть, как я на него набрасывалась, или просто перечила, или - ну, не знаю - в общем, все портила.
