- Как, моя милочка? Такие кровожданые дикари, а? - со смехом воскликнул Людовик, приподнимая пальцем подбородок царственной Марии-Антуанетты. - Но вон идет доктор Франклин и с ним ваш друг касик.
И действительно, как раз когда монарх произносил эти слова, на террасе появился посол Соединенных Штатов, сопровождаемый великаном-воином в облачении жителей его родных лесов.
Сознавая свое достоинство как представителя суверенного государства (уже тогда никому не уступавшего в величии, меж тем как ныне оно всех превосходит и величием, и доблестью, и честью, и силой, и культурой), доктор Франклин кивнул королеве Франции, но не снял шляпы перед французским монархом и не перестал строгать прутик, который держал в руке.
- Я ждал вас, сэр, - недовольно проговорил король, и королева испуганно сдавила монарший локоть.
- Дела республики, сир, важнее, чем даже воля вашего величества, отвечал доктор Франклин. - Когда я был учеником и мальчиком на побегушках у печатника, не было парнишки в округе обязательнее бедного Бена Франклина. Но все обязательства отступают перед служением Соединенным Штатам Северной Америки. Я все сказал. Что вам от меня угодно, сир?
И бесстрашный республиканец направил на монарха спокойный, ровный взор, от которого потомку Людовика Святого сделалось не но себе.
- Я... мне было угодно попрощаться с Татуа перед его отъездом,промолвил Людовик XVI в некотором замешательстве. - Приблизьтесь, Татуа.
Великан-индеец подошел мерным шагом и остановился, не смутившись, лицом к лицу с верховным властителем племени французов; и снова тщедушный монарх дрогнул перед ужасной простотой, светившейся во взгляде жителя первобытных лесов.
Грозный вождь Кольценосых индейцев был в боевой раскраске, на макушке у него из скрученных в узел волос торчало павлинье перо - подарок красавицы принцессы де Ламбаль. Нос его, оттянутый тем самым украшением, каковое дало имя его свирепому племени, был небесно-голубого цвета, вокруг одного глаза было описано оранжевое колесо, вокруг другого - зеленое, а через благородное чело проходили черно-бело-малиновые извивы и, спускаясь на скулы, достигали затем подбородка. Подобным же образом была расписана и татуирована его могучая грудь, а жилистую шею и мускулистые руки обвивали бесчисленные ожерелья и браслеты из человеческих зубов, извлеченных (по одному только от каждого черепа) из челюстей тех, кто пал от удара его убийственного томагавка, висящего сейчас у него на поясе. Мокасины и суконное одеяло, переброшенное через плечо и живописными складками ниспадавшее к ногам, топорщились оторочкой из человеческих волос; там были черные, седые, каштановые пряди, золотые локоны красавиц, рыжие чубы шотландских солдат или нордических воинов, белоснежные космы столетних старцев, льняной пушок новорожденных младенцев - память бесчисленных военных побед грозного вождя. Опершись о гигантское ружье, могучий воин стоял лицом к лицу с королем.
- Стало быть, вы вот из этого карабрша застрелили Вульфа в пятьдесят седьмом? - спросил Людовик, разглядывая индейца и его оружие. "Затворчик-то, глянь-ко, нескладный, сдается мне, я мог бы его поправить", - мысленно добавил монарх.
- Вождь французского племени бледнолицых говорит верно, - отвечал Татуа. - Татуа еще мальчиком вступил на тропу войны рядом с Монкальмом.
- И первым же выстрелом уложил волка Вульфа! - воскликнул король.
- Англичане храбры, хоть лица у них белые, - сказал Татуа. - Татуа подстрелил бешеного волка англичан Вульфа, но другие волки загнали лис в норы.
На устах доктора Франклина, энергично строгавшего палочку, заиграла легкая усмешка.
- Я полагаю, ваше превосходительство, - обратился король к американскому посланнику, - что Татуа сослужил добрую службу не только под Квебеком, но и под Банкер-Хиллом, например, или на Брендивайн, а также на Йорк-Айленде? Но теперь, когда с вами Лафайет и мои храбрые французы, можете не беспокоиться, ваше превосходительство, война кончится очень скоро, да, да, просто в два счета. Они обучат вас военному делу и науке побеждать.
- Король французский Людовик, - ответствовал посланник, надвинув шляпу поглубже на лоб и уставив руки в боки, - и тому и другому мы уже научились от англичан, которых превосходим во всех отношениях, и я желал бы заверить ваше величество, что коли дело пошло на то, чтобы поколотить весь белый свет, то здесь мы не нуждаемся в уроках французов. Ежели ваши служивые пристали к генералу Вашингтону, то, видно, затем, чтобы самим понабраться от него ума и научиться бить англичан, потому что, провалиться мне, вы этого по сю пору не умеете.
- Угм! - произнес Татуа и брякнул оземь прикладом.
Робкий монарх вздрогнул и попятился. Взгляд прекрасной Антуанетты метнул огненные стрелы, но они пролетели над головой американского посла, не причинив вреда, подобно молниям, которые он умел усмирять.
Король порылся в кармане и вытащил крест ордена Бани.
- Ваше превосходительство не носит отличий, - проговорил монарх. - Но Татуа, который не гражданин Соединенных Штатов, а лишь их союзник, быть может, окажется благосклоннее. Благородный Татуа, назначаю тебя рыцарем моего славного ордена Бани. Носи на своей груди этот крест и вспоминай короля Франции, - с таковыми словами Людовик протянул помянутое украшение вождю индейцев.
До сих пор лицо вождя было бесстрастно: ни удовольствие, ни гнев не отражались в его суровых раскрашенных чертах. Но с последними словами Людовика взгляд Татуа исполнился невыразимого презрения. Наклонив голову, он взял побрякушку двумя пальцами.
- Я отдам это какой-нибудь из моих скво, - сказал он. - Детишки в моем вигваме станут играть этим. Пошли, Медицина, Татуа хочет пить огненную воду.
И взвалив на плечо карабин, он безо всяких церемоний повернулся спиной к монарху и его свите и зашагал прочь по аллее парка.
Покончив свои дела с предводителем французов, Франклин нашел индейского вождя по хорошо знакомому звуку выстрела его карабина. Великан беззвучно смеялся, очень довольный: он только что для забавы отстрелил кокарду с треуголки капитана швейцарских гвардейцев.
Три дня спустя, когда красавец фрегат "Устрашитель" выходил из Брестской гавани, на капитанском мостике можно было видеть великана-индейца, поглощенного беседой с капитаном судна коммодором Джеймсом Боуви. Это был Татуа, вождь племени Кольценосых индейцев.
II
Кожаный Носок и Том Штирборт не поехали с Татуа в стольный град Париж, куда он собрался с визитом к отцу французского племени бледнолицых. Ни Носок, ни матрос не были охотники до шума и сутолоки больших городов. Старому морскому волку родным домом были бимсы и брамсы доброй посудины "Устрашителя", а мужественному и простодушному следопыту журчание воды было приятнее звуков французской речи Старого Света.
- Я понимаю разговор племени Пауни; могу, ежели обстоятельства принудят, почесать язык с Сиуксами над костром совета; умею на канадско-французском диалекте объясниться с охотниками, которые приходят за пушниной к Начиточам или Тичимучимачам; но от языка французских женщин, у которых белая мука на волосах и военная краска на лице, упаси господь бедного Натти Пумпо!
- Аминь и аминь! - сказал Том Штирборт. - Была у нас одна женщина в бом-брам-трюмселе, когда я ходил в Южные моря на китобойце "Косатка" - и как бог свят, Пумпо, сухопутная ты крыса, хороша она была, будто богиня, наша "Косаточка", - так вот, была у нас там женщина, и мы не успели еще забить первую рыбину и вытопить первую бочку ворвани, как она заварила настоящий бунт на борту. Помню ее, как сейчас, Натти, - глаз у нее такой был пронзительный, ну что твой маяк, и сквозь ньюфаундлендский туман бы пробился; нос кверху, как бушприт на "Косатке", а голос, боже ты мой праведный, до сих пор в ушах у меня свербит. Этим самым голосом она сказала словечко-другое - и капитан задрался с первым помощником (этот помощник потом угодил на виселицу в Бостонской бухте за то, что загарпунил старшего по рангу в Баффиновом заливе), а мы с Бобом Уимпелом так бомбардировали друг друга - невесть как живы остались, а ведь я и Боб, мы с ним вдвоем стоим всех женщин в любой оснастке. Она обошлась мне в трехмесячное жалованье, что я откладывал в сундучок для старухи-матери, я ухлопал бы и куда больше, да, на мое несчастье, она возьми и выйди замуж за нантакетского портняжку! С тех пор я ненавижу и портных и женщин, - и говоря так, просоленный и обветренный мореход смахнул каплю горькой влаги со своей загорелой щеки и снова взялся сплеснивать гакаборт.
Хотя красавец фрегат стоял на рейде Гаврского порта, он не оставался в бездействии. Доблестный Боуви и его неустрашимая команда совершали неоднократные набеги на вражеское приморье. На Бирмингемском побережье и в веселом Лестершире по сей день живут ужасные легенды тех времен; а сыновья английских рыбаков и сегодня не могут без трепета произносить славное имя "Устрашитель". То был первый из грозных военных кораблей Америки, преподавший надменным британцам урок почтения к могуществу Республики.
