На другое утро, в понедельник, он провел в конюшне битый час, а ни Оскар, ни Дан так и не появились. Он сам открыл стойла, выгнал мулов на пастбище и как раз выходил из кобыльего денника с пустой корзиной, когда в проход ровной усталой рысцой вбежал Оскар. Тут Эдмондс увидел, что на нем еще воскресный костюм - светлая рубашка, галстук и диагоналевые брюки с одной разорванной вдоль штаниной, до колена заляпанные грязью.
- Тетя Молли Бичем, - сказал Оскар. - Со вчерашнего дня пропала. Всю ночь искали. Увидели, где она к речке спускалась, по следу пошли. Только больно маленькая и легкая - следов почти не оставляет. Дядя Лукас, Нат с Джорджем, Дан и еще люди пока ищут.
- Я заседлаю лошадь, - сказал Эдмондс. - Мулов я выгнал; тебе придется поймать для себя. Живее.
На большом пастбище поймать кого-нибудь было непросто; почти час прошел, прежде чем Оскар приехал верхом на неоседланном муле. И только спустя два часа они нагнали Лукаса, Джорджа, Нат, Дана и еще одного человека, которые шли по следу - теряли, искали, находили, теряли и снова находили слабые, легкие отпечатки старушечьих ног, как будто бы без цели блуждавших у реки среди колючих зарослей и бурелома. Нашли ее около полудня, она лежала ничком в грязи, ее чистые вылинявшие юбки и белый фартук были порваны, измазаны, одна рука все еще сжимала ручку золотоискательной машины. Она была жива. Когда Оскар поднял ее, она открыла ничего не видящие глаза, потом закрыла.
- Беги, - сказал Эдмондс Дану. - Возьми лошадь. Скачи к машине и привези доктора Райдаута. Живее... Донесешь ее?
- Дотащим, - сказал Оскар. - Она не весит ничего. Меньше этого искательного ящика.
- Я ее потащу, - сказал Джордж. - Все ж таки Нат ей до...
Эдмондс обернулся к нему и Лукасу.
- Машину неси, - сказал он. - Вдвоем несите. Ваше счастье, если она что-нибудь найдет по дороге отсюда до дома. Потому что если эти стрелки и шевельнутся когда-нибудь на моей земле, вам этого все равно не видать... А разводом я займусь, - сказал он Лукасу. - Пока она себя не убила. Пока вы с этой машиной вдвоем ее не убили. Ей-богу, не хотел бы я сейчас быть в твоей шкуре. Не хотел бы я лежать сегодня на твоей кровати и думать о том, о чем тебе придется думать.
И вот день настал. Весь хлопок был собран, очищен, увязан в кипы; ударил мороз, досушили и меркой засыпали в закрома кукурузу. Посадив Лукаса и Молли на заднее сиденье, он приехал в Джефферсон и остановился перед судом.
- Тебе идти не обязательно, - сказал он Лукасу. - Тебя, может, вообще не впустят. Но далеко не уходи. Я тебя ждать не буду. И запомни. Тетя Молли получает дом, половину твоего нынешнего урожая и половину твоего урожая каждый год, пока ты живешь на моей земле.
- Пока, значит, обрабатываю мою землю.
- Пока ты живешь на моей земле, нелегкая ее возьми. Именно так, как я сказал.
- Кас Эдмондс дал мне эту землю на всю...
- Ты меня слышал, - сказал Эдмондс.
Лукас посмотрел на него. Прищурился.
- Хотите, чтоб я съехал с вашей земли? - сказал он.
- Зачем? - сказал Эдмонс. - Чего ради? Если ты все равно будешь бродить по ней ночами, каждую ночь искать клад? Так можешь на ней и поспать днем. А кроме того, ты должен остаться, чтобы выращивать пол-урожая для тети Молли. И не только в нынешнем году. А до тех пор, пока...
- Да хоть весь, - сказал Лукас. - И посеем, и соберем. Пусть весь ее будет. У меня вон тут в банке три тысячи долларов, старый Карозерс мне оставил. На мой век хватит - если только вы не прикажете подарить кому-нибудь половину. А когда мы с Джорджем Уилкинсом найдем деньги...
- Вылезай из машины, - сказал Эдмондс. - Ну. Вылезай.
Председатель суда справедливости сидел в своем кабинете - в отдельном домике рядом с главным зданием. По дороге Эдмондсу пришлось поддержать старуху - он схватил ее вовремя и снова нащупал под несколькими рукавами почти бесплотную руку, сухую, легкую, хрупкую, как хворостинку. Он остановился, поддерживая ее.
- Тетя Молли, - сказал он, - ты не раздумала? Тебя ведь никто не обязывает. Я отберу у него эту дрянь. Ей-богу...
Она хотела идти дальше, тянула вперед.
- Надо, - сказала она. - Он другую добудет. И первым делом Джорджу отдаст, чтобы вы не отобрали. И найдут, не дай бог, а меня в живых не будет, и помочь не смогу. А Нат - моя младшенькая, моя последняя. Остальных не увижу до смерти.
- Тогда идем, - сказал Эдмондс. - Идем.
В суд шли еще несколько человек, другие выходили; люди были и там, но немного. Они тихо стояли позади, дожидаясь своей очереди. В последнюю секунду он сообразил, что она держится на ногах только с его помощью. Он повел ее вперед и все время держал под руку, боясь, что, если отпустит хотя бы на миг, она упадет к его ногам вязаночкой сухого истлевшего хвороста, прикрытой старым чистым вылинявшим тряпьем.
- А-а, мистер Эдмондс,- сказал судья. - Это истица?
- Да, сэр, - ответил Эдмондс.
Судья (он был совсем старик) наклонил голову и посмотрел на Молли поверх очков. Потом посадил их на переносицу и посмотрел на Молли сквозь очки. Он тихонько закудахтал:
- Прожили сорок пять лет. Вы не могли их помирить?
- Нет, сэр, - сказал Эдмондс. - Я пробовал. Я...
Судья опять закудахтал. Он посмотрел на иск, который ему подложил секретарь.
- Она, конечно, будет обеспечена?
- Да, сэр. Я об этом позабочусь.
Судья задумался над бумагой.
- Ответчик, видимо, не оспаривает иск?
- Нет, сэр, - ответил Эдмондс.
И тут - он только тогда и понял, что Лукас пришел в зал, когда увидел, что судья нагнул голову и опять посмотрел поверх очков куда-то мимо него, а секретарь поднял глаза и сказал: "Ты, нигер! Шапку сними!" - тут Лукас отодвинул Молли и подошел к столу, на ходу сняв шапку.
- Ни оспаривать не будем, ни разводиться, - сказал он.
Лукас ни разу не взглянул на Эдмондса. Насколько Эдмондс мог судить, он и на судью не смотрел. В голове мелькнула дурацкая мысль: сколько лет он не видел Лукаса без шапки; кажется, он и не знал, что Лукас седой.
- Мы не хотим разводиться, - сказал Лукас. - Я передумал.
- Вы - муж? - спросил судья.
- Я? Да.
- Говори судье: "сэр", - сказал секретарь.
Лукас взглянул на секретаря.
- Что? - сказал Лукас. - Судья нам не нужен. Я переду...
- Ах ты, наглая... - начал секретарь.
- Подождите, - вмешался судья. Он посмотрел на Лукаса. - Вы поздно спохватились. Иск подан по форме, должным порядком. Сейчас я вынесу по нему решение.
- Сейчас не надо, - сказал Лукас. - Мы не хотим развода. Рос Эдмондс знает, про что я говорю.
- Что? Кто знает?
- Ах, наглая... - сказал секретарь. - Ваша честь...
Судья опять остановил его жестом. Но смотрел он на
Лукаса.
- Мистер Рос Эдмондс, - сказал Лукас.
Эдмондс, держа старуху под руку, быстро шагнул
вперед. Председатель повернулся к нему.
- Слушаю, мистер Эдмондс?
- Да, сэр, - сказал Эдмодс. - Все правильно. Мы больше не хотим.
- Вы хотите отозвать иск?
- Да, сэр. Если можно, сэр.
- Так, - сказал председатель. Он сложил иск и отдал секретарю. - Мистер Хьюлетт, вычеркните это из списка дел к слушанию, - сказал он.
Старуха старалась идти сама, но на улице Эдмондсу пришлось почти нести ее.
- Ну, ну, - сказал он грубовато, - все в порядке.
Судью слышала? Слышала, как Лукас сказал: Рос Эдмондс знает, в чем дело?
Он чуть ли не на руках внес ее в машину; Лукас стоял позади. Но с ними в машину не сел, а сказал:
- Обождите минуту.
- Обождать? - переспросил Эдмондс. - Хватит, дождались. И все, чего можно от тебя ждать, получили.
Но Лукас уже пошел прочь. А Эдмондс остался ждать. Эдмондс стоял возле машины и видел, как Лукас перешел на ту сторону площади, где были магазины, - прямой, в старой, красивой, ухоженной шапке, он двигался с непоколебимо важной медлительностью, в которой Эдмондс узнавал - всякий раз ощущая укол в сердце - нечто, доставшееся по наследству от своих старших родичей, так же как эта шапка. Лукас отсутствовал недолго. Вернулся не спеша, влез в кабину. Он принес пакетик - конфеты, центов на десять. Вложил пакетик Молли в руку.
- Вот, - сказал он. - Зубов у тебя не осталось, так во рту покатай.
III
Ночью похолодало. У него горел камин, на ужин была первая ветчина из коптильни, он сидел в одиночестве и ел с таким удовольствием, какого, кажется, не испытывал уже много месяцев; внезапно в передней части дома послышался стук - стучались в край галереи, негромко и неторопливо, зато властно. Он крикнул в кухню: "Скажи, чтобы шел сюда". Но есть не перестал. И продолжал есть, когда появился Лукас, прошел мимо него и поставил золотоискательную машину на другой конец стола. С машины не просто обтерли грязь, она выглядела так, будто ее начистили, - сложная и вместе с тем лаконично-деловитая, со светлыми загадочными шкалами и тускло блестящими регуляторами. Лукас постоял, глядя на нее. Потом отвернулся. И после этого, до самого ухода, ни разу на нее не посмотрел.
- Вот она, - сказал он. - Сплавьте ее.
- Ладно. Уберем на чердак. Может быть, к весне тетя Молли про нее забудет, и ты попробуешь...
