говорит, что я сплю за его спиной с другими цветными парнями, но это неправда, клянусь, это неправда!
– Руфус знает, что это неправда, – сказал Вивальдо. – Он взглянул на друга – тот по-прежнему молчал – и вновь перевел взгляд на Леону. – Поднимайся, Леона. Вставай. Умой лицо.
Войдя в ванную, он помог ей подняться и пустил воду.
– Хватит, Леона. Соберись. Будь умницей.
Она силилась подавить рыдания, брызгая себе в лицо водой. Вивальдо ласково похлопал Леону по плечу, очередной раз поразившись хрупкости ее фигурки, и прошел в спальню.
Руфус волком зыркнул на него.
– Это мой дом, – рявкнул он, – и девушка тоже моя! Ты здесь третий лишний. Лучше выматывайся отсюда подобру-поздорову.
– Тебя ведь, дурака, пришить могут, – сказал Вивальдо. – Стоит ей только пикнуть. Или стоит мне завернуть за угол и пригласить сюда первого встречного полицейского.
– Ты что, пытаешься запугать меня? Иди, веди своего полицейского.
– Ты в своем уме? Да он глянет на эту сцену с порога и тут же заберет тебя в кутузку. – Вивальдо снова направился в ванную. – Собирайся, Леона. Надень пальто. Я увезу тебя отсюда.
– Я еще в своем уме, – зашипел Руфус, – а вот в каком ты – не знаю. Куда ты хочешь отвести Леону?
– Мне некуда податься, – пробормотала Леона.
– Можешь пожить у меня, пока не подберешь себе что-нибудь получше. Здесь я тебя не оставлю.
Руфус откинул голову назад и расхохотался. Вивальдо и Леона повернулись в его сторону. А он тем временем уже орал, уставившись в потолок:
– Он приходит в мой дом и уводит мою девушку в полной уверенности, что жалкий черномазый, конечно же, спустит это ему с рук! Ну не сукин сын?
И, дико хохоча, он повалился набок.
Вивальдо крикнул:
– Руфус! Что с тобой? Руфус!
Руфус резко оборвал смех и снова принял сидячее положение.
– Я только хочу знать! Кому ты морочишь голову? Уж мне-то известно, что в твоей квартире только одна кровать.
– Бог с тобой, Руфус, – всхлипывала Леона. – Вивальдо только хотел помочь.
– А ты заткнись, – оборвал Руфус девушку, грозно взглянув на нее.
– Не все животные, – пробормотала она.
– Ты хочешь сказать – как я?
Она промолчала. Вивальдо следил за ними, ничего не говоря.
– Ты хочешь сказать, как я, сука? Или – как ты?
– Пусть я животное, – вспыхнула Леона, осмелев от присутствия Вивальдо, – но я хочу знать, кто сделал меня такой. Ответь!
– Ясно – кто. Твой муж, сука. Сама говорила, что трахало у него большое, как у коня. Сама рассказывала, как он тебя уделывал и все похвалялся, что у него самое большое трахало на Юге – и среди белых, и среди негров. По твоим словам, все это было невыносимо. Ха-ха! Ничего смешнее отродясь не слышал.
– Вижу, – устало сказала Леона, помолчав, – много лишнего я тебе наговорила.
Руфус фыркнул.
– Да уж. – Он говорил, обращаясь неизвестно к кому: Вивальдо, комнате, реке? – Эту суку испортил ее муж. Муж и все те трусливые черномазые, что трахали ее под кустами в Джорджии. Из-за этого ее муж и прогнал. Взяла бы да и рассказала всю правду. Тогда никто бы тебя не бил. – Он осклабился в сторону Вивальдо. – Старик, эту курочку нельзя удовлетворить, – хохотнул он, но осекся, взглянув на Леону.
– Руфус, – произнес Вивальдо, стараясь говорить как можно спокойнее. – Не понимаю, к чему ты клонишь. Похоже, ты сошел с ума. У тебя чудесная девушка, которая пойдет за тобой на край света, и тебе это известно, а ты ведешь себя как герой «Унесенных ветром». Не случилось ли у тебя что-нибудь с головой? – Он вымученно улыбнулся. – Старик, кончай ты все это. Слышишь?
Руфус молчал. Теперь он сидел на постели в той же позе, в какой его застал Вивальдо.
– Пойдем, Леона, – сказал Вивальдо, и тут Руфус встал, глядя на них с легкой улыбкой, в которой читалась неприкрытая ненависть.
– Я заберу ее на несколько дней – поостыньте оба. Так дальше дело не пойдет.
– Сэр Уолтер Рэли [4] с дымящимся членом наперевес, – ухмыльнулся Руфус.
– Послушай, – разозлился Вивальдо. – Вижу, ты мне не доверяешь. Так вот, я сниму дешевую комнату у «Христиан» [5]. Или приду сюда. Какого черта! – заорал он. – Не собираюсь я уводить твою девушку. Ты что, не знаешь меня?
Руфус вдруг заговорил нарочито смиренно, но с потаенной угрозой.
– Ну, конечно, она ведь недостаточно хороша для тебя.
– О, черт! Да это ты так считаешь! Что она недостаточно хороша для тебя!
– Нет, – вмешалась Леона, и мужчины посмотрели в ее сторону. – Вы оба неправы. Руфус думает, что он недостаточно хорош для меня.
Они с Руфусом жгли друг друга взглядами. Послышался отдаленный гудок баржи. Руфус криво усмехнулся.
– Видишь? Ты первая начинаешь. Всегда ты. Разве можно с тобой после этого иметь дело?
– Тебя так воспитали, – сказала она. – Ты просто другого не понимаешь.
Вновь воцарилась тишина. Леона сжала губы, а глаза ее наполнились слезами. Чувствовалось, что она всем сердцем хотела бы, чтобы ее последние слова не были произнесены, хотела бы вернуть назад прошлое, начать все сначала. Но она не знала, что сказать, и молчание затягивалось. Руфус скривил рот.
– Катись отсюда, дешевка, – бросил он, – займись любовью с этим итальяшкой. Только проку не будет. Вот уж нет. Опять ко мне приползешь. Будешь бегать за мной как пришитая. – И он уткнулся лицом в одеяло. – Наконец-то я высплюсь по-человечески.
Вивальдо подтолкнул Леону, а сам, пятясь к двери, не сводил глаз с Руфуса.
– Я сразу же вернусь, – сказал он.
– Только посмей, – отозвался Руфус. – Убью на месте.
Леона бросила на Вивальдо умоляющий взгляд – не надо перечить, и они вышли из квартиры.
– Леона, – спросил Вивальдо уже на улице, – давно у вас так? Почему ты это терпишь?
– А почему, – устало задала Леона встречный вопрос, – люди вообще терпят? Наверное, просто не знают, как быть. Так и я. Клянусь Богом, я ума не приложу, что мне делать. – Она снова заплакала. На улице было темно и пустынно. – Ведь он болен, я все ждала, что ему станет получше, а к доктору он обращаться не хочет. Он знает, что я не делаю этих гадких вещей. Знает, а все равно говорит.
– Так продолжаться не может, Леона. Он убьет и тебя и себя!
– На той неделе он подрался в метро с одним парнем, несчастным человеком, которому не понравилось, что мы идем вместе. И что ты думаешь? Он обвинил во всем меня. Сказал, что я заигрывала с этим бедолагой. Клянусь, Вив, я даже не замечала его, пока он не открыл рот. Но Руфус все время ждет, что такое случится, видит оскорбление там, где его нет и в помине, не замечает ничего другого. Повторяет, что я разбила ему жизнь. Хотя, по совести, мне он тоже не принес много добра.
Она вытерла рукой слезы. Вивальдо дал ей свой платок и обнял одной рукой за плечи.
– Жизнь и так достаточно сложна, и людей плохих хватает,
