Джек посмотрел на Ван Белла. Что скажет полковник, когда узнает, кем стал один из членов его команды? Так или иначе, Ван Белл был единственным ключом к тайне Плотника, который имелся у Джека. Можно, конечно, дождаться возвращения Человека-Устрицы. Но видимо Джек был плохим полицейским — сидеть в засаде было не для него. Надо связаться с Лупсом, пусть направит сюда пару констеблей.
— П-полковник…
— А! — Ван Белл посмотрел на Джека, как на уродца из бродячего цирка. — Это ты… Я сказал тебе приходить в четверг. Уже четверг?
— Человек, к-которого вы звали Д-дохляком. Постарайтесь вспомнить, его настоящее имя.
— Как там… Джон? Том? Диджериду? Нет… А, вот! Он на фабрике работал.
— На какой еще фабрике?
— Ну… Тик-так. На фабрике часов!
— Ясно… — Джек уставился в темное небо. Знай он раньше, Плотник был бы уже в руках полиции! Вместо того Джек только и делает, что бегает по кругу. Как заводная игрушка. Фабрика часов! Откуда еще могли взяться шестеренки, которые вертятся внутри моржей?!
Если бы Бармаглот… Проклятье! Никаких «если бы». Бармаглот не выдал бы информацию, раньше, чем он это сделал. Чудовище играло с ним, как кошка с мышкой. И Джек ничего не мог с этим поделать.
— Эх, — вздохнул Ван Белл. — Хороший парень, старательный. Одна с ним беда…
— К-какая? — нахмурился Джек.
— Такой быстрый был — не уследишь. Что-то у него не заладилось со временем. Боялось оно его, что ли?
Плотник поднимается по железным ступеням. Лестница дребезжит при каждом шаге. За грохотом не слышно, как скрипят ботинки.
Кафельный подвал остался за спиной. Ветер, которого не должно быть гонит снежинки размером с блюдце. Они падают на ступени и испаряются. Старое железо начинает сверкать, будто его только что выковали. Блестящие пятна покрывают лестницу как оспины.
Одна из снежинок опускается Плотнику на ладонь. Обычное явление, но Плотник останавливается. Он подносит руку к глазам и смотрит на переплетение тонких линий. Снежинка похожа на обрывок истлевшего кружева. Так оно и выглядит — потерянное, отработанное время. На ладони у Плотника оно держится, но стоит взмахнуть рукой, как снежинка падает и исчезает.
Плотник открывает тяжелую дверь в конце лестницы и выходит. Снаружи дверь обита жестью. Огромная надпись протянулась от края до края — «НЕ ВХОДИТЬ! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!». Это правда.
Перед Плотником — огромный цех. Длинный ангар, со стенами из красного кирпича и стеклянной крышей. За стеклом — ночь. Луна причудливо преломляется в куполе, напоминая вытянутую глубокую тарелку. Косые полосы серебристого света разрезают зал на сектора — темные и светлые. Других источников здесь света нет. Это чистое производство.
В светлых секторах стоят огромные чаны полные молока. Лунный свет бликует на белых волнах. Вокруг чанов толпятся селениты, размешивая молоко огромными черпаками, взбивая вместе с бликами. Кто-то плачет, кто-то бьется в истерике, но работа не прекращается ни на мгновение. Селениты делают масло.
Изредка, кто-то вытаскивает черпак и счищает с него белые липкие хлопья. Из масла лепят большие, с человеческую голову, шары, которые складируют вдоль стены. Большие помпы всасывают отработанную сыворотку и гонят по трубам — прочь из зала, в подвал, откуда вышел Плотник.
Это самая сложная часть работы — сепарирование чистого времени. Лишь селениты способны с ней справиться. Здесь важно соблюсти баланс. Если в масло попадет слишком много прошлого, часы будут отставать, а то и остановятся. Прошлое, оно как крошки от печенья.
Через цех тянется широкая конвейерная лента. Паровые машины грохочут, вращая жутких размеров шестерни и колеса. На ленте лежат часы, всех размеров, видов и форм — от крохотных наручных, до башенных. Вдоль нее выстроились люди в тяжелых защитных комбинезонах. В руке у каждого — столовый нож с толстым слоем масла. Они снимают часы, густо смазывают механизм и кладут обратно. Только после этого часы начинают идти, и ближе к концу ангара их мерное тиканье заглушает грохот машин.
— Ты где шляешься?
Плотник поворачивается на гневный оклик. Из дыма и пара выходит коренастый человек. Промасленный комбинезон висит на нем мешком. Седые волосы торчат пучками. Мастер гораздо моложе, чем выглядит, но работа на фабрике часов быстро старит людей.
Плотник не отвечает на вопрос. Смотрит на мастера и улыбается уголками губ.
— У нас проблема, — говорит мастер. — По твоей части.
Плотник склоняет голову.
— Утечка? — говорит он, хотя знает, что это не так.
— Да какая, к Бармаглоту, утечка! — мастер топает ногой. Голос дрожит. Капризный, как пятилетний ребенок — работа на фабрике часов людей не только старит. — В чанах с четырнадцатого по двадцать восьмой продолжительный выход пустой породы. Я поменял две смены — пусто и все! Ничего не можем поймать. Тьфу… Такое чувство, что время заканчивается!
Плотник обдумывает эту мысль.
— Так и есть, — говорит он в итоге.
— В смысле? Ты думаешь, что говоришь? В общем, иди и разберись, иначе мы долго не протянем, а я не собираюсь останавливать конвейер по пустякам…
Он замирает, вытянув руку, и стоит, не шелохнувшись, пока время его не догоняет.
— Ты еще здесь? — говорит мастер. — Я же сказал…
— Здравствуй, Джек, — говорит Плотник.
— Ты с кем разговариваешь? — переспрашивает мастер. — Ты вообще меня слушаешь?
— Полагаю, ты не ожидал, что наша первая встреча окажется такой?
— Д-добрый вечер, — говорит мастер чужим голосом. Двумя руками он зажимает рот, и делает шаг назад. Плотник хватает его за ворот.
— Полагаю, нам есть о чем поговорить. Ты понимаешь, что ты наделал, Джек?
31. Помощь в трудную минуту
— П-полковник! Куда вы спешите?
Ван Белл обернулся, смерил Джека взглядом и прибавил шагу. Джек изрядно запыхался, пытаясь от него не отстать.
Громко крикнула галка. Полковник мигом спал с лица и рванулся к стене, прячась в тени дома. Джек воспользовался передышкой, чтобы догнать Ван Белла. Однако к его следующему ходу он оказался не готов. Полковник прыгнул и схватил Джека за горло.
— Попался! — прошипел он.
Джек рванулся назад, но хватка полковника была крепкой.
— Приятель, — процедил Ван Белл. — Я давно заметил, как ты за мной следишь! Нет уж, номер не пройдет! Я вижу — ты с ними заодно!
— Бенджамин… — прохрипел Джек, вцепившись в руку Ван Белла.
Полковник заморгал. Он посмотрел на свои пальцы, потом на Джека и выругался.
— Черт! Прости… Я же тебя знаю! Тебе нужно в Город Устриц!
— П-планы изменились, — Джек отступил, массируя шею.
— Плакала моя двадцатка! — полковник махнул рукой и зашагал дальше по улице.
— Где находится ф-фабрика часов? — спросил Джек. Ван Белл остановился.
— Так тебе на фабрику? Тогда зачем мы притащились на другой конец города?
— Д-далеко отсюда?
— На моем заднем дворе, — сказал полковник. — Или на переднем, если смотреть с другой стороны.
— Ангары, в которых р-работают селениты? — догадался Джек.
— Они самые. Кто еще будет работать на часовой фабрике? Только нытикам там и место.
— Я думал они там д-делают сыр…
— Точно, — кивнул полковник. — Сыр и масло. Все что требуется для хороших часов.
— Зачем в часах м-масло? — удивился Джек.
Ван Белл смерил его сочувственным взглядом.
— А зачем часы, в которых нет времени?
— Но масло… — Джек сдавил виски пальцами, чувствуя приближение очередного приступа головной боли.
Джил бы сказала: будь проще, принимай все как есть. Но Джек понял, почему не может себе этого позволить. Если принять все как есть, он уже никогда не убедит себя, что происходящее не затянувшийся кошмарный сон. Во сне не задают вопросов. В итоге, Джек станет частью этого мира и окончательно забудет, кто он такой на самом деле.
Для Ван Белла связь между часами и маслом была очевидна.
— Что непонятно? Чтобы часы работали, в них должно быть время. А где его возьмешь? Только из других часов, например из Луны. По Луне же определяют время? Новолуния, полнолуния… Куски, конечно, большие, но если их хорошенько взбить, получается отличное масло, полное свеженьких минут и секунд. Смазываем механизм и готово.
Джек вздохнул. Беда с поиском объяснений в том, что зачастую ответ отказывается хуже вопроса. Вот уж действительно — процесс важнее, чем результат… Он пошел дальше, думая о новом кусочке мозаики. Но не успел пройти и квартала, как его окликнули.
— Погодите! Эй! — из переулка выбежал неопрятно одетый толстяк.
Джек придержал Ван Белла за рукав.
— Что? — выкрикнул тот. — Где я? Кто здесь?
— Все в п-порядке, полковник, — Джек повернулся к толстяку. — Что с-случилось?
