Джо в сердцах так сильно встряхнула синий армейский носок, который вязала во время разговора, что спицы звякнули, а клубок шерсти покатился в угол.
– Бедная Джо! Наверное, тебе действительно не повезло. Но тут уж ничего не поделаешь, придется довольствоваться прозвищем. Впрочем, если хочешь, мы готовы считать тебя старшим братом, – сказала Бет.
При этом она ласково поглаживала Джо по густой шевелюре, и та могла убедиться, что несмотря на мытье посуды руки Бет остались по-прежнему нежными.
– Не могу похвалить и тебя, Эми, – продолжала Мег. – Ты впадаешь в другую крайность. Ты слишком чопорна и манерна. Пока это забавно, но если ты вовремя не остановишься, рискуешь превратиться в жеманную барышню. Как приятен человек, хорошо воспитанный и умеющий изящно выражать свои мысли! Ты же словечка в простоте не скажешь! Поверь, высокопарные речи звучат не лучше мальчишеского жаргона Джо.
– Итак, Джо – «сорванец», Эми – «жеманная барышня». Ну а я кто, по-твоему? – спросила Бет, готовая выслушать свою долю наставлений.
– Ты у нас прелесть, – ласково ответила Мег.
Никто из сестер не возразил. Бет, которую в семье звали Мышкой, была всеобщей любимицей.
А теперь, дорогие мои юные читатели, настало время хоть в общих чертах набросать портреты четырех сестер. Мы застали их декабрьским вечером за вязанием. В камине весело потрескивают дрова, а за окном идет снег.
Комната, в которой расположились сестры, обставлена самой простой мебелью, а ворс на ковре изрядно потерт. И все-таки здесь очень уютно. На стенах висят дорогие картины, в простенках высятся книжные полки, подоконники украшены хризантемами и рождественскими розами. Словом, по всему – настоящий семейный очаг.
Старшая сестра, шестнадцатилетняя Маргарет, очень хороша собой. Нежный овал лица, огромные глаза, красиво очерченный рот, густая шапка каштановых волос, красивые руки… Теперь вы представляете, что супруги Марч могут по праву гордиться своей старшей дочерью.
Джо, годом младше Мег, внешне являет полную ей противоположность. Высокая, худая, смуглая, она чем-то напоминает жеребенка. Она положительно не знает, куда девать свои длинные руки и ноги, и кажется, что они ей вечно мешают. Линия рта свидетельствует о решительности характера. А серые глаза словно пронизывают собеседника насквозь. Глаза Джо выдают все, что у нее на душе. И так как настроение у нее часто меняется, во взгляде можно прочесть то насмешку, то задумчивость, а порой и ярость. Густые длинные волосы – пожалуй, единственное украшение ее внешности. Но Джо они мешают, и она забирает их под сетку.
Сейчас Джо в самом «неудачном» возрасте. Небрежность в одежде, неуклюжие движения – все выдает в ней подростка, который вот-вот превратится в девушку, но почему-то изо всех сил сопротивляется природе.
Элизабет, или, как все ее называют, Бет, – ясноглазая тринадцатилетняя девочка. Розовощекая, гладко причесанная, говорит тихим голосом, удивительно миролюбива. Вот почему отец прозвал ее Тихоней. Она действительно будто живет в своем особом мирке и выходит из него только к тем, к кому питает любовь и уважение.
Эми, хоть и самая младшая, несомненно обладает самым сильным характером, да и достаточно высоко себя ставит. Белолицая, стройная, голубоглазая, с золотистыми кудрями до плеч, она держит себя несколько чопорно и во всем старается походить на настоящую взрослую леди.
Когда часы пробили шесть вечера, Бет подмела золу перед очагом и поставила к огню старые тапочки. Увидев это, девочки приободрились: скоро вернется Марми. Так сестры называли свою мать.
Мег оставила поучения и зажгла лампу. Эми тотчас освободила кресло, а Джо, позабыв об усталости, встала с ковра и подвинула тапочки ближе к огню.
– Они совсем износились, – заметила она. – Марми давно пора купить новые.
– Пожалуй, я это сделаю на свой доллар, – отозвалась Бет.
– Нет, я! – воскликнула Эми.
– Вы забываете, кто тут старший, – возразила Мег, но Джо не дала ей договорить:
– Нет уж! Когда папа уходил на войну, он сказал, что, пока не вернется, за мужчину в доме остаюсь я. Значит, и о маме в его отсутствие должна заботиться я. Так что новые тапочки – не ваша забота.
– Я предлагаю поступить так, – сказала Бет. – Себе мы в этот раз ничего покупать не будем. Купим что-нибудь маме.
– Наша Бет верна себе! – воскликнула Джо. – Но что же мы купим маме?
Девочки на минуту задумались. Первой нарушила молчание Мег. Поглядев на свои красивые руки, она вдруг поняла, какой подарок больше всего обрадует мать.
– Я куплю ей перчатки, – сказала она.
– А я – самые крепкие тапочки! – воскликнула Джо.
– А я куплю флакон любимых маминых духов. Они сто́ят недорого, и у меня останутся деньги, чтобы купить что-нибудь себе, – добавила Эми.
– А как мы все это подарим? – поинтересовалась Мег.
– Разложим на столе, а потом позовем Марми – пусть разворачивает свертки, как это делаем мы в дни рождения.
– Я помню мои дни рождения, когда я была маленькая, – призналась Бет. – Почему-то страшновато было сидеть в кресле с короной на голове! Вы несете мне подарки, а я боюсь шевельнуться! А так хотелось скорее развернуть свертки!
Говоря это, Бет поджаривала на огне хлеб. От огня щечки ее разрумянились.
– Пусть мама думает, что мы собираемся покупать подарки себе. Вот будет сюрприз! За покупками пойдем завтра днем, правильно, Мег? Еще нам придется повозиться с рождественским представлением, – сказала Джо, горделиво расхаживая по комнате.
– Наверное, это последнее рождественское представление, в котором я буду участвовать. Я ведь уже выросла, – с грустью заметила Мег, которая обожала игру с переодеванием.
– Перестань! И дальше будешь прекрасно играть, – сказала Джо. – Так я и поверила, что ты откажешься расхаживать по сцене с распущенными волосами и в белом платье с украшениями из золотой фольги. Ты у нас лучшая актриса! Без тебя не будет ни одного представления. Сегодня нам надо обязательно порепетировать. Ну-ка, Эми, попробуй еще раз упасть в обморок. Прошлый раз у тебя неважно получилось. Ты была прямо как деревянная.
– Но что же мне делать? Я никогда не видела, как падают в обморок. А если упасть, как ты показываешь, набьешь синяков. Можно мне не падать? Лучше опуститься в кресло. Пусть тогда этот Хуго грозит мне пистолетом сколько угодно, – возразила Эми.
В отличие от старшей сестры, у Эми не было никакого актерского дарования. На роль в домашнем спектакле ее выбрали только за маленький рост и хрупкое телосложение. По ходу пьесы герою приходилось уносить ее со сцены, и сестры решили, что лучше Эми тут никого не придумаешь.
– Тогда попробуй так, – предложила Джо. – Заламывай руки и, шатаясь, неверными шагами, направляйся в комнату. Кричи: «Родриго! На помощь! Спаси меня!»
Мольба о помощи в устах Джо прозвучала столь натурально, что сестры поневоле вздрогнули.
Эми попыталась повторить, но у нее опять не вышло. Движения ее отличались такой скованностью, а крик прозвучал столь неестественно, что в лучшем случае можно было подумать, будто она уколола палец булавкой. Во всяком случае, смертельной опасностью тут и не пахло.
Посмотрев на эти жалкие потуги, Джо застонала от бессилия, а Мег расхохоталась. Увлеченная репетицией, Бет забыла про хлеб, который жарила на огне, и гренки подгорели.
– Безнадежно, – развела руками Джо. – Постарайся хоть во время спектакля сыграть получше. Но предупреждаю: если зрители тебя освищут, они будут правы. И я в этом не виновата. Теперь давай ты, Мег!
Дело пошло гораздо лучше. Дон Педро бросил миру вызов, текст которого занимал в пьесе целых две страницы. Несмотря на это, Джо, исполнявшая роль дона Педро, ни разу не сбилась. Колдунья Хагар произнесла заклинания над котелком с волшебным варевом. Родриго сорвал с себя оковы, а Хуго, отравленный мышьяком, забился в судорогах. Он несколько раз истошно выкрикнул: «Ха! Ха!», а затем скончался.
– Отлично, – похвалила Мег, когда умерщвленный злодей, потирая ушибленный локоть, поднялся на ноги.
– Просто удивительно, Джо! – восхитилась Бет. – Ты сочиняешь такие отличные пьесы да еще умудряешься здорово играть в них. Ты у нас просто Шекспир!
Добрая Бет обожала сестер и была совершенно уверена, что все они по-своему гениальны.
– Ну уж, Шекспир, – заскромничала Джо. – Хотя эти «Проклятые колдуньи» действительно получились неплохо. А вообще-то мне очень хотелось бы сыграть леди Макбет. Жаль, у нас нет люка для Банко. Мне давно хочется поставить сцену убийства. «Не кинжал ли вижу я перед собой?» – продекламировала Джо, по примеру исполнителей трагических ролей закатывая глаза и ища руками опору в воздухе.
– Нет, это не кинжал! – со смехом воскликнула Мег. – Это всего лишь вилка для гренок, только вот не понимаю, почему на ней вместо хлеба мамина тапочка?
Тут все обратили внимание на Бет. Увлекшись репетицией, она действительно зацепила вилкой для гренок тапочку да так и сидела с ней перед камином. Дружный смех привел ее в чувство.
