- Знаете, что я думаю? - ответил Плажо. - Я думаю, вам следует обратиться к врачу.
- Вот как? Не пришлось бы вам самому вскоре стать объектом внимания врачей.
- Вы угрожаете мне?
- Я угрожаю каждому, кто встает на моем пути.
Сунув под мышку жалкий чемоданчик, старик взял в каждую руку по палке и заковылял к двери.
- Вам будет небезынтересно знать, - прошептал он, что имам Хеджаза прибывает рейсом "Эр Франс" номер сто семьдесят восемь из Багдада в семь часов сорок восемь минут утра в среду. Он остановится в отеле "Рафаэль". Уезжает в Марсель в воскресенье "Голубым экспрессом". Охраняйте его хорошенько.
Старик ушел. Плажо раздраженно погасил сигарету и вызвал свою секретаршу, мадемуазель Пельбек. Она тотчас вошла в кабинет. Мадемуазель Пельбек была одной из тех преданных службе сотрудниц, без которых немыслимы французские министерства - они всегда ходят взад-вперед с какими-то бумагами и вечно что-нибудь штемпелюют. С пояса ее свисали на цепочке ножницы. Блузка, сшитая собственными руками, была настолько мешковата, что из-под нее вечно виднелась бретелька бюстгальтера, скрепленная с бретелькой комбинации гигантской булавкой. Волосы ее были рыжими, рот непрерывно дергался, брови отсутствовали напрочь.
- Вы звонили! - объявила мадемуазель Пельбек, слова ее звучали как обвинение.
Она проработала с мосье Латием восемь лет и была возмущена его уходом на пенсию.
- Мадемуазель Пельбек, - спросил Плажо, - что вам известно о человеке по фамилии Звойнич, который именует себя нигилистом?
Мадемуазель Пельбек насторожилась и ответила, тщательно обдумывая слова:
- Мне известно, что мосье Латий считал его весьма опасной личностью.
- Почему же его не депортировали, если он так опасен?
- О господи, да ведь... - вырвалось у мадемуазель Пельбек, но она тут же взяла себя в руки. - Хотя мосье Латий и считал его опасным, но все же не таким опасным, как считал себя сам Звойнич, если вы понимаете, что я имею в виду.
- Честно говоря, не понимаю. И после первой встречи я счел его безобидным чудаком.
- То есть вы не намерены отправить его на Корсику? - в ужасе спросила мадемуазель Пельбек.
- Да с какой стати?
- Видите ли, он никогда не объявляется без достаточных на то оснований. У них с мосье Латием сложились весьма необычные отношения. С давних пор, как я помню, мосье Латию даже не приходилось никогда посылать за ними. Они приходили сами, как только узнавали из газет о прибытии в Париж какого-нибудь высокого гостя. Просто удивительный пример сотрудничества между потенциальными преступниками и их потенциальными преследователями. Будь все преступники так же сознательны, как эти шестеро, самой преступности бы не стало.
- Безусловно, - сухо буркнул Плажо. - Я нахожу их абсолютно безобидными.
- Можно ли кого-нибудь из нас считать абсолютно безобидным? - спросила мадемуазель Пельбек. - Они никогда не убивали во Франции, это верно, но в Македонии у них ужасная репутация.
- Откуда вам это известно?
- Мне говорил мосье Латий.
- Никаких свидетельств тому я в досье не нашел, хмыкнул Плажо.
- Мосье Латий не стал бы выдумывать подобные вещи. Зачем ему?
- Н-да, интересно. Вы свободны, мадемуазель Пельбек.
Она с достоинством удалилась, бормоча что-то о выскочках и неблагодарных.
Плажо глядел в окно, за которым угасал летний день. Затем позвонил коллеге из другого управления Сюртэ, и в ответ на его вопрос о приезде имама коллега сообщил, что венценосец прибывает рейсом двести шестьдесят четыре компании "Эр Франс" из Женевы в девять часов двенадцать минут утра в среду и остановится в официальной резиденции гостей президента республики. Мрачно улыбаясь, Плажо повесил трубку. Он уже был готов напрочь выбросить из головы всю эту историю, как зазвонил телефон. Коллега сообщил, что неточно информировал Плажо: имам остановится не в Елисейском дворце, а в отеле "Рафаэль".
Плажо выругался.
- Но скажите, - спросил он, - имам действительно прибывает из Женевы, а не из Багдада?
- Информацию о его прилете я дал вам совершенно точную.
- Куда же направится имам из Парижа?
- В Монте-Карло.
- А не в Марсель?
- Нет, нет, Монте-Карло. Цель визита имама во Францию улучшить жизнь своего угнетенного народа, но сам он несметно богат и обожает азартные игры.
Плажо улыбнулся.
- Я полагаю, - добавил он, - имам летит до Ниццы самолетом, а далее проследует автомобилем.
- Нет, - отвечал голос в трубке. - Ему заказаны места на "Голубой экспресс", которым он и проделает весь путь.
- Вот как? Спасибо. - Плажо повесил трубку и задумался.
Два из сообщенных стариком фактов подтвердились, два - нет. Долг полицейского - подозревать. И тем не менее всегда легче подозревать того, кто старается отвести от себя подозрение, чем другого, пытающегося его на себя навлечь. Какой будет ужас, если имам и в самом деле погибнет, разорванный в клочья традиционным букетом цветов, таившим в благоуханной сердцевине своей адскую машину. Случись такое, на совести Плажо останется несмываемое пятно, он никогда больше не сможет смотреть в глаза мадемуазель Пельбек, это уж точно. Чертов Звойнич! При всей его неуклюжести знал, что делает, - вон какие сомнения посеял. Умудрился показать себя чуть-чуть чересчур зловещим, как раз чтобы не выглядеть смешным, и недостаточно смешным, чтоб показаться безобидным. Плажо потребовал досье людей, которых Звойнич указал как сообщников. Досье оказались на удивление однообразными. У каждого куча кличек.
Быстро проделав кое-какие подсчеты в своем блокноте, он пришел к примечательному выводу: общий их возраст достигал пятисот восьми лет. Самым младшим был Иегуда Ахрон - семьдесят девять лет, девяностодвухлетняя мадам Перлеско оказалась старейшей.
Ситуация представлялась Плажо все более тревожной и... абсурдной. Оставался единственный ключ к загадке - Латий. Плажо нашел номер его домашнего телефона в записной книжке.
- Алло, мосье Латий дома? - спросил он.
- Кто его спрашивает? - Женский голос в трубке звучал неуверенно.
- Амбруаз Плажо. Это мадам Латий?
- Да.
- Видите ли, мадам, я - Плажо, преемник вашего мужа. Вы, может быть, помните меня по маленькой позавчерашней вечеринке, когда отмечали уход вашего супруга на пенсию. На меня пал выбор вручить ему чернильницу с памятной надписью.
- Разумеется, я вас помню, мосье. Чернильницу я поставила на каминную доску. Она очень красива, как и ваша речь.
- Я льщу себя мыслью, что не лишен дара слова. Ваш муж дома, мадам?
- Одну секунду.
К телефону подошел мосье Латий.
- Привет, Плажо. Как дела на службе, старина?
- Я из-за них и звоню, Латий. Есть у меня вопрос, ответить на него можете только вы. Не найдется ли у вас минута встретиться со мной.
- А по телефону сказать не можете?
- Нет.
После небольшой паузы Латий ответил:
- Хорошо. Раз уж вы так настаиваете, приезжайте прямо сейчас.
- Спасибо, - ответил Плажо, сразу почувствовав себя более уверенно.
Плажо не был женат, но имел любовницу, которая вполне могла бы считаться и женой, поскольку безупречной верности ей он не хранил. Как раз сегодня был день ее рождения. Плажо позвонил ей.
- Анник, - сказал он ей своим самым солидным голосом, - я задержусь - на три четверти часа. Что? Ты уже одета и готова выходить? Вот и прекрасно, когда я к тебе приеду, мне не придется ждать.
Надев щегольскую черную шляпу, Плажо покинул кабинет.
- Извините за беспорядок, дорогой Плажо, - сказал мосье Латий, входя в скромную гостиную, - но завтра утром мы уезжаем в Динар.
Выглядел Латий весьма живописно: растрепанная грива седых волос, крошечная эспаньолка, водянисто-голубые глаза - с виду скорее художник, чем чиновник. В присутствии столь красочной личности подтянутый, аккуратный, педантичный Плажо чувствовал себя неловко.
- Я понимаю, как вы должны быть заняты. Задержу вас буквально на минуту, перейду прямо к делу. Я по поводу некоего Звойнича.
Сразу утратив свою жизнерадостность, мосье Латий тяжело опустился в кресло.
- Да, - сказал он, - о нем-то, боялся я, вы меня и спросите. Как только я развернул утреннюю газету и узнал, что завтра прибывает имам Хеджаза, весь день был для меня испорчен. Ожидая самого худшего, я стал нервничать и беспокоиться. И надеялся уехать прежде, чем разразится гроза.
Плажо тоже сел.
- Но в чем же тайна? - спросил он. - Либо этот человек опасен, либо нет. Казалось бы, такой вопрос относительно легко разрешим.
- Дело далеко не простое, - грустно ответил Латий. Знаете, я сейчас себя чувствую как главный кассир банка, которому все доверяли, а он вдруг растратил миллионы.
- Почему же у вас такое чувство? - строго спросил Плажо.
- Потому... Потому, что я так никогда и не смог додуматься: опасны эти престарелые анархисты или нет. В конце концов, не в силах выносить и дальше это состояние неопределенности, я решил свои сомнения в их пользу.
