Я была тронута. Её ощущение леса было созвучно моему. А что больше всего объединяет людей? Конечно же, общность вкусов, восприятий, ощущений. И вот здесь такое единство чувств и родило во мне нежность к этой девочке.
Оттуда шли, взяла меня за руку, несёт букет, такая счастливая, такая внимательная ко мне. Думаю, действительно судьба посылает утешение. Завтра же звоню Флоренскому, нельзя, чтобы время проходило у неё зря.
С Флоренским у меня всегда были прекрасные отношения. Когда-то давно даже роман. Звоню. Рассказала в чём дело, попросила приехать, посмотреть рисунки, помочь девочке. Конечно, он не удержался, спросил: «Хорошенькая? Сколько лет?» Годы проходят, а он всё тот же.
На другой день без опоздания является. Я вожусь в кухне. Леночка идёт ему открывать. Входят в комнату, уже познакомились. Она смеётся, по-моему, слишком громко, а он увидел меня:
— Танечка, как вы чудесно выглядите! Совсем не меняетесь. — Чрезвычайно оживлён.
Леночка достаёт свои рисунки. Ухожу накрывать на стол. Возвращаюсь.
— Ну что ж, — говорит, — посмотрел. Пока всё это ещё несамостоятельно. Будет серьёзно работать, может быть, что-то и получится. Мир она видит, и по-своему. Учиться, учиться, учиться.
Надо признаться, за долгие годы своего знакомства с Андреем никогда ещё не видела его таким приподнятым. Весь вечер проговорили о живописи, театре. Он даже стихи свои читал, я и не знала никогда, что он пишет стихи, а здесь читал. Пообещал обязательно позаботиться о Леночкиной судьбе. На том и расстались.
Художники, как правило, народ необязательный, думаю, позвонит ли и когда? Но нет, назавтра звонок. Несколько слов мне, поблагодарил за вечер.
— Леночка дома? Давайте мне её сюда.
Зову к телефону. Поговорили недолго, она всё ворковала, я, честно говоря, не прислушивалась к их разговору. Заходит ко мне в комнату смущённая:
— Андрей Аполлинарьевич приглашает меня провести сегодня вечер с его друзьями. Вы не будете ревновать, если я пойду?
— Я, ревновать? Ты с ума сошла! Конечно, иди. — Предлагаю ей надеть мой французский свитер, на днях купила ей брюки, он очень к ним подходит.
Она просияла, бросилась меня обнимать. Возвращается очень поздно и навеселе.
— Леночка, опять так поздно!
— Но вы же сами меня послали. Действительно. Что возразить?..
— Мы были в ресторане, его друзья, иностранцы… Я имела такой успех в вашем свитере.
Думаю, хорошее начало для занятий живописью. Назавтра опять ресторан, через день опять… Наконец не выдержала:
— Лена! Мне всё это не нравится.
— Пожалуйста, не ревнуйте. Андик вас так вас так люит, только о вас и говорит…
— Андик?
— Ну… Андрей Аполлинарьевич. Не понимаете?
— Почему он вдруг стал Андиком?
— Мы так договорились, он зовёт меня — Ленч, а я его — Андик.
У меня голова кругом, а тут срочно уезжать в командировку.
Возвращаюсь на два дня раньше, чем предполагала. Она встречает меня в моём халате, в комнатах всё разбросано, спала в моей постели. На полу — магнитофон.
— Это ещё что такое? Откуда у тебя магнитофон?
— Так. Я достала, очень было скучно без вас, хотелось послушать музыку, — смущённо снимает халатю
Квартира в запустении. Всюду пыль, цветы в вазах засохли. Выглядит Леночка ужасно, исхудала, бледная.
— Почему ты так плохо выглядишь?
— Немножко нездоровилось последние дни.
Думаю, бранить её за беспорядок и грязь не буду, ведь собственно не её обязанность убирать мою квартиру. Спрашиваю:
— Что Андрей?
Отвечает, что давно не видела его. Вечером лифтёрша мне говорит:
— Без вас народ у вашей барышни, компании, до утра гуляние.
— Леночка, — спрашиваю её. — Что же ты всё-таки собираешься делать? Неужели только развлекаться?
— Почему развлекаться, я поступила на подготовительные курсы полиграфического института. С первого числа начнутся занятия. Что же мне жить у вас, как в тюрьме? Что плохого, если ко мне придут. Значит, и Лёша прийти не может?
Лёша, это мой племянник, молодой человек, я его с Леночкой сама и познакомила. Спрашиваю его о ней. А он мне говорит:
— Что вы волнуетесь? Нормальная девчонка, как и все, не хуже и не лучше других. Замуж собралась.
— Как замуж?! За кого?
— Да я не знаю.
И стало мне обидно, что я, принявшая участие в её судьбе, узнаю об этом от других.
— Леночка, почему ты так неоткровенна со мной? Говорят, ты собираешься замуж?
— Собираюсь. Ну и что?
— Обидно, что я узнаю об этом последняя.
— Ничего обидного нет. Вот когда бы всё вышло, я бы рассказала.
— Ты говорила, что для тебя самое главное в жизни учиться. Зачем торопиться замуж?
— Хочу быть независимой. Нужен же мне угол в Москве, не вечно торчать у вас?
— Ты и так, по-моему, независима более чем следует. Так вот, пригласи, пожалуйста, своего жениха, познакомь со мной. Пусть он знает, что у тебя есть дом и я.
— Хорошо, хорошо.
Время идёт, она его не приглашает. Больше стала дома сидеть. Не вижу, чтобы занималась, всё прислушивается к телефону, видно, ждёт звонка. Наконец дождалась. Слышу кричит:
— Ты так просто от меня не отделаешься! Возьму да и выброшусь с седьмого этажа. Тогда будешь знать! — И кинула трубку.
Я не выдержала:
— Леночка, прости, но я слышала по телефону твои угрозы, что там у вас происходит?
— Ха, ха, ха… Вы испугались? Да ничего подобного я и не думаю, просто так. Решила припугнуть. Хотя мне на него уже наплевать. Мне он совершенно не нравится. Вы были абсолютно правы. Зачем мне замуж? Что мие у вас плохо? Очень даже хорошо!
Ну, думаю, миновало, слава богу. Надо её как-нибудь отвлечь, а там скоро занятия на курсах. Решила, вывезу девочку в «свет». Есть у меня друзья в академических кругах, стала брать её с собой в гости. Общее мнение — самоуверенна, провинциальна, но занятна. А Леночка поездила, поездила со мной и говорит:
— Хватит. Надоели мне ваши друзья, скучно у них. С вами мне гораздо интереснее.
Кому же не приятно услышать такое мнение о себе, хотя я и очень ценю общество этих людей.
Теперь по вечерам Леночка посещает курсы. Составила себе расписание занятий, повесила на стенку. Нанесла книг, сидит, читает, конспектирует. Наконец начала заниматься.
Однажды возвращается продрогшая, замёрзшая, рассказывает, как всех погнали на этюды, работали где-то под Москвой, писали, писали, а теперь все простудятся. Но её этюд будто бы очень хвалили.
— Принесла бы показать, мне очень интересно.
— Нет, у нас их забирают, нам не дают.
В другой раз говорит мне:
— Вот мама денег не шлёт, а мне надо платить за курсы, не знаю, как быть. Это безобразие! Я же просила её прислать.
— Не волнуйся, может быть, у них сейчас нет. Я за тебя уплачу.
— Вот ещё! Мало вам со мной забот, ещё платить за мои курсы вы должны. Удивляюсь, о чём думает мама?
— Пожалуйста, не удивляйся. Сколько надо уплатить?
— Двадцать пять рублей.
— За месяц? Почему так дорого?
— Что же вы думали в год?
— Но почему так дорого? Государственные курсы при институте? Что-то очень странно.
— Ну я там не знаю, может быть какие-то махинации, вы же знаете, что они есть. Во всяком случае, нам сказали так.
— Ну, хорошо. — Даю деньги.
Продолжает без спросу надевать мои вещи, я этого не терплю, но замечания, никакие просьбы не действуют. Если не поймана с поличным, каждый раз отказывается, говорит, что не надевала, что я всё придумываю.
Утомляли бесконечные телефонные звонки. Иногда не хватало сил и нервов отвечать, что её нет, объяснять, что будет тогда-то. Мне звонит довольно много народу, но тут — не успеваешь поворачиваться. Приходилось иногда выключать телефон. Но как она была недовольна!
Раздражала меня её необязательность, попросишь что-то сделать, никогда не откажет. Но ничего и не сделает. Забывает. Потом извиняется, мило улыбнётся, и так без конца.
Мать присылает ей пятьдесят рублей:
— Вот, вы платили за курсы, возьмите.
Говорю:
— Оставь себе, у тебя нет туфель, купи.
— Нет, нет, мне неудобно.
— Очень удобно, бери.
— Спасибо, спасибо.
Туфель не покупает. Спрашиваю:
— Леночка, почему ты до сих пор не купила себе туфли?
— Я истратила деньги.
— На что же?
— Было рождение у одной девочки, надо было купить подарок.
— Подарок? За пятьдесят рублей? Мама тебе присылает из последних денег…
— Но это же вы дали деньги. А потом, совсем не на подарок. Просто мы зашли в кафе.
— С кем зашли в кафе?
— Целой кампанией с наших курсов.
— И ты должна была за всех платить? Почему?
— Ни у кого не было денег, не могла же я не заплатить, когда у меня полная сумка.
Беру своё замшевое пальто, обнаруживаю, что пуговица вырвана с мясом.
— Лена, ты опять надевала пальто, я же просила тебя этого не делать.
— Что вы всё выдумываете?
— Ну, как же?! Видишь, пуговица вырвана. Могла бы хоть пришить, дай мне её сюда.
