шли, но вот мои темные спутники замедлили ход у зияющего провала в каменном полу, где в подземные глубины уходила лестница, которую в своих прогулках по замку я раньше никогда не замечал. Меня повели вниз по ступеням, и некоторое время спустя я понял, что вижу некий свет – тусклое фосфоресцирующее сияние неясного происхождения, которое было не столько настоящим светом, сколько следствием привыкания глаз к почти полной темноте.
Шел я долго. Лестница поворачивала и петляла в камне, и лишь покачивающиеся впереди фигуры нарушали монотонность бесконечного спуска. Наконец глубоко под землей длинная лестница кончилась, и из-за плеч моих провожатых я увидел массивную дверь, преграждавшую путь. Она была грубо высечена из цельного камня и покрыта причудливыми, странно тревожащими резными письменами – символами, которых я не узнал. Дверь распахнулась, я вошел и заозирался, силясь что-либо разглядеть в сером море тумана.
Я стоял на пологом пандусе, который терялся в скрытой дымкой дали. Оттуда доносилась какофония приглушенных воплей и высоких резких вскриков, напоминающих непристойный смех. Из дымки выплыли на свет темные, едва различимые фигуры и вновь исчезли, а над головой у меня на беззвучных крыльях пронеслись крупные неясные тени. Рядом со мной оказался длинный прямоугольный стол, высеченный из камня, и за этим столом восседали, разглядывая меня, человек сорок. Их глаза тускло светились в глубоких глазницах. Оба провожатых молча заняли места среди сидящих.
И внезапно густой туман стал редеть. Порыв пронизывающего ветра разорвал его в клочья и унес прочь. В быстро рассеивающейся дымке открылись дальние темные углы пещеры. Я стоял молча, скованный всепоглощающим страхом и, как ни странно, столь же мощным, необъяснимым восторгом. Часть моего сознания словно спрашивала: «Откуда этот страх?» А другая нашептывала: «Тебе здесь все знакомо!»
Но я наверняка не видел прежде этой пещеры. Если бы осознавал, что лежит глубоко внизу под зáмком, то не смог бы сомкнуть глаз от страха, который обуревал бы меня по ночам. Ибо сейчас, охватываемый боровшимися друг с другом волнами то ужаса, то восторга, я стоял недвижимый и созерцал причудливых обитателей подземного мира.
Демоны, монстры, не имеющие названия существа! В темноте с ревом вышагивали громадные фигуры из ночных кошмаров, двигались на коротких ножках аморфные серые твари, похожие на гигантских прямоходящих слизней. В дьявольском свечении извивались и корчились сущности из мягкой бесформенной массы, создания с налитыми огнем глазами, разбросанными, как у мифического Аргуса, по всему уродливому туловищу. В мрачном воздухе хлопали крыльями и пикировали какие-то твари, но не летучие мыши. Они с присвистом шептали – человеческими голосами.
Далеко, у подножия пандуса, можно было разглядеть студеный блеск воды – потайное море, не видавшее солнечного света. Гладь водоема, о размерах которого я мог только догадываться, тревожили резвящиеся и вскрикивающие существа, милосердно скрытые от меня расстоянием и полутьмой. Какая-то летающая тварь простерла над моей головой кожистые крылья наподобие навеса, спикировала, зависла на мгновение, буравя меня пылающими глазами, и умчалась прочь во тьму.
И все это время, хоть я и содрогался от страха и отвращения, меня не покидало внутреннее зловещее ликование – все тот же голос, который шептал: «Тебе все это знакомо! Здесь твое место! Ты рад вернуться домой?»
Я оглянулся. Огромная дверь успела беззвучно закрыться, бежать было уже невозможно. И тогда на помощь мне пришла гордость. Я Кралиц. А истинный Кралиц не выдаст своего страха, даже оказавшись лицом к лицу с самим дьяволом!
Сделав шаг, я предстал перед стражами, которые по-прежнему сидели и пристально смотрели на меня, и в их глазах тлело пламя. Поборов дикий ужас от того, что передо мной может оказаться сборище бесплотных скелетов, я прошел во главу стола, где высилось подобие грубого трона, и вгляделся в безмолвную фигуру по правую руку от меня.
Я смотрел не на голый череп, а на мертвенно-бледное бородатое лицо. Плотоядно кривящиеся губы малинового цвета были словно накрашены помадой, а тусклые глаза равнодушно смотрели сквозь меня. В глубоких морщинах белого лица запечатлелась нечеловеческая мука, а ввалившиеся глаза горели гнетущей тоской. Не могу передать всей странности, всей потусторонности, которая окружала его настолько явственно, что казалась физически ощутимой, как и могильное зловоние, исходившее от его темных одеяний. Он указал укутанной в черную ткань рукой на свободное место во главе стола, и я сел.
Это ощущение нереальности происходящего, будто в ночном кошмаре! Казалось, я сплю и некая скрытая часть моего сознания медленно пробуждается, обретая зловещие черты, и подчиняет себе мои действия. Стол был уставлен старомодными кубками и блюдами – такими не пользуются уже сотни лет. На блюдах лежало мясо, а в украшенные драгоценностями кубки был разлит красный напиток. В ноздри мне вливался пьянящий всепоглощающий аромат, смешанный с могильным духом моих товарищей по застолью и заплесневелым запахом влажного и сумрачного помещения.
Все бледные лица были обращены ко мне, и все они были мне смутно знакомы, хоть я и не знал почему. Все они походили одно на другое одинаковыми кроваво-красными чувственными губами и выражением мучительного страдания. Горящие черные глаза, напоминающие о безднах Тартара, буравили меня, так что я почувствовал, как шевелятся волоски на шее. Но я же Кралиц! Я встал и дерзко сказал на архаичном немецком, который сам по себе, совершенно привычно слетел с моих губ:
– Я Франц, двадцать первый барон Кралиц. Зачем вы меня позвали?
Вокруг длинного стола пробежал шепот одобрения. Все зашевелились. На дальнем краю поднялся огромный бородатый мужчина с пугающим шрамом, от которого вся левая сторона его лица превратилась в страшную затянувшуюся рану. И вновь по мне пробежал странный трепет узнавания. Я видел это лицо раньше и смутно помнил, как смотрю на него в тусклых сумерках.
Человек заговорил на старом гортанном немецком:
– Приветствуем тебя, Франц, барон Кралиц. Приветствуем и поднимаем тост за тебя, Франц, – и за дом Кралицев!
С этими словами он ухватил стоявший перед ним кубок и высоко воздел его. Все персоны за длинным столом, укутанные в черное, встали, и каждая взяла свой инкрустированный кубок и подняла в мою честь. Они выпили до дна, отдавая должное напитку, а я поклонился, как требовала традиция. И ответил словами, которые словно сами собой полились изо рта:
– Приветствую вас, хранители тайны Кралицев, и, в свою очередь, поднимаю за вас тост.
Везде вокруг, до самых дальних уголков тускло освещенной пещеры, установилась тишина. Не слышно стало ни криков, ни завываний, ни безумного хохота летающих тварей. Мои товарищи выжидающе подались вперед. Стоя напротив всех них
