— Починили, — сказал мужчина, — теперь можно ехать.
Фея встала и вышла вместе с ним. Закрывая дверь, она помахала рукой Николя и повернулась к нему спиной. Мужчина обнял ее за плечи, стараясь согреть, и Николя увидел, как они пошли к машине, сели в нее и исчезли. Он сжимал под столом руки, его пальцы путались, безнадежно переплетались между собой, и тут он увидел, что на полу среди окурков и пакетиков из-под сахара валяются под ногами какие-то красные и синие нитки. Это упал разорванный бразильский браслет. Николя постарался вспомнить желание, которое загадал, когда Патрик завязывал ему браслет неделю назад, но так и не смог — может быть, он так долго колебался в поисках желания, которое лучше всего защитит его от всех опасностей жизни, что так ничего и не загадал.
Всю оставшуюся дорогу Николя старался вспомнить свои последние слова — скорее всего, он произнес их в машине, коротко отвечая на какой-то вопрос Патрика. Он решил, что больше никогда ничего не будет говорить. Это единственное, чем он может себя защитить. Им не удасться вытянуть из него ни единого слова. Он станет глыбой молчания, гладкой и скользкой поверхностью, от которой все беды будут отскакивать, не проникая вовнутрь. Люди, если, конечно, захотят, если наберутся смелости, будут разговаривать с ним, а он не станет им отвечать. Не услышит их. Он не услышит, что расскажет ему его мать, будь то правда или ложь, а скорее всего, это и будет ложь. Она расскажет, что во время объезда клиентов отец попал в аварию, но, по той или иной причине, они не смогут навестить его в больнице. Или более того — что он умер, но никак нельзя ни пойти на его похороны, ни поклониться его могиле. Они еще раз сменят город, может быть, сменят фамилию в надежде укрыться от опустошения и позора, ставших отныне их уделом, но все это его уже не коснется: он будет молчать, он замолчит навсегда.
Когда они подъехали к городу, Патрик еще раз проверил адрес, который ему написали на бумажке, и спросил у Николя, знает ли он, как ехать к нему домой. Николя не ответил. Патрик повторил вопрос, стараясь встретиться с мальчиком взглядом в салонном зеркале, но Николя опустил глаза, и он не стал настаивать. Он остановился около полицейского, и тот указал ему дорогу. Потом они ехали по пригороду под дождем. На улице, где жил Николя, было одностороннее движение, пришлось объехать вокруг домов, зато у самого подъезда было свободное место, и после двух попыток Патрик поставил машину. Он взял вышедшего из нее Николя за руку, как маленького ребенка, но ни слова не сказал, не произнес его имени — его уставшее лицо ничего не выражало.
В тесном подъезде Патрик пробежал глазами висевший над почтовыми ящиками список жильцов, он понял, что Николя не станет ему помогать. Они молча дождались лифта. Раздвижные двери шурша закрылись за ними, Патрик дольше обычного не нажимал на кнопку. Он продолжал держать Николя за руку, крепко сжимая ее. В темном зеркале на стене лифта Николя увидел плачущего себя. Ящик, в котором они были заперты, сначала словно осел, потом рывком стал подниматься вверх. Было слышно, как скрипит трос. У Николя блеснула надежда, что кабина лифта застрянет между двумя этажами, и они останутся там навсегда. Или же, поднявшись до самого верха, кабина сорвется с тросов и разогнавшись упадет в черноту шахты, где они и исчезнут.
Лестничная площадка представляла собой длинный коридор — без окон, но с чередой дверей, дверь квартиры Николя была в конце коридора. В полумраке слабо светилась кнопка выключателя, но Патрик не стал зажигать свет. Они очень медленно шли по коридору. Николя вспомнил фразу, которую Патрик сказал сегодня утром: «Что за жизнь у него будет?». Они дошли до двери, оттуда не доносилось ни шороха. Патрик поднял руку, поднес ее к звонку — и его рука снова замерла, как в лифте, но на этот раз еще дольше, — потом нажал на кнопку. Другую руку он осторожно высвободил из ладони ребенка. Больше он ничего не мог для него сделать. Ковровое покрытие в квартире скрадывало шум шагов, но Николя знал, что дверь сейчас откроется и с этого мгновения начнется жизнь, в которой ему не будет пощады.
Париж, 9 декабря 1994 года
Пор-Эвен, 2 февраля 1995 года
Эмманюэль Каррер (род. в 1958 г.) — автор следующих произведений:
«Вернер Эрцог» (1982)
«Подруга ягуара» (1983)
«Мужество» (1984, книга отмечена премией «Страсть» в 1984 и премией «Призвание» в 1985 г.)
«Усы» (1986)
«Берингов пролив» (1987, книга удостоена «Гран При за научную фантастику» и Премии Валери Ларбо)
«Вне досягаемости?» (1988, Премия Клебера Эдана)
«Я жив, а вы мертвы, Филипп К. Дик» (1993)
«Соперник» (2000)
Повесть Э. Каррера «Зимний лагерь» написана в 1995 г. и отмечена премией «Фемина», по ней снят художественный фильм (режиссер Клод Миллер).
«Николя догадывался, что предчувствие начинает сбываться: зимний лагерь для него будет страшным испытанием».
Эмманюэль Каррер
«Зимний лагерь», гл. 3
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Шале — швейцарский сельский дом в горах.
В соответствии с правилом для найденных предметов, сданных в полицию, потерянная вещь возвращается хозяину в течение года и одного дня; если по истечении этого срока вещь не востребована, то она признается собственностью того, кто ее нашел.
Бибендом — товарный знак марки автошин «Мишлен», изображающий толстого человечка, сделанного из наложенных друг на друга автомобильных шин.
