Данте Алигьери - Божественная комедия. Чистилище

1. Так приковал я взоры к ней, чтоб жажды[1426]
Десятилетней жар унять в крови,
Что вмиг во мне угаснул помысл каждый.[1427]

4. Все скрылось с глаз, как будто из земли
Воздвиглись стены; так я изловился
Святой улыбкой в сеть былой любви![1428]

7. Но вдруг мой взор насильственно склонился
На тех богинь налево, лишь достиг
Ко мне их возглас: – Как он углубился![1429]

10. И свойство глаз – лишаться зренья вмиг.
Как скоро солнце вдруг их поразило,
Оставило меня слепым на миг.[1430]

13. Когда же свет вновь зренье ощутило
(Лишь малый свет в сравненье с тем большим,
От коего я был оторван силой),[1431] —

16. Я увидал, что воинством святым[1432]
Взято в пути направо направленье
К светильникам и к солнцу перед ним.[1433]

19. Как под покровом из щитов в сраженье
Полк кружит с знаменем, пока опять
Не встанет в строй, спасаясь в отступленье,[1434] —

22. Так Божьих сил передовая рать
Уж вся прошла, a дышлу вслед дружинам
Еще все медлил Гриф движенье дать.

25. Когда ж к колесам стали жены чином,[1435]
Гриф тронул с места пресвятой ковчег,[1436]
Причем в пере не дрогнул ни едином.[1437]

28. И донна, коей я взведен на брег[1438]
Из волн, пошла со Стацием и мною[1439]
За колесом, свершавшим меньший бег.[1440]

31. Так, в лес войдя (теперь пустой – виною[1441]
Поверившей когда-то Змию зла),
Мы шли под-лад с музыкой неземною.

34. На сколько в три полета вдаль стрела
Проносится, такое расстоянье
Пройдя, на землю дивная сошла.

37. – Адам, Адам, – я внял в толпе роптанье,[1442]
И к дереву – без листьев и цветов[1443]
На всех ветвях – столпилось все собранье.

40. Раскидывал там шире свой покров,
Чем выше рос, ствол дерева, – громада,
Какой не зрел и индус средь лесов.

43. – Хвала, о Гриф! Твой клюв не тронул яда
Ветвей на древе, сладкого в устах,[1444]
Но гибельного чреву мукой ада.[1445]

46. Так возле древа крепкого в толпах[1446]
Раздался клик, и существо двойное:
– Так да блюдется правда в семенах![1447]

49. И колесницы дышло пресвятое
Повлек Грифон и с древом-сиротой
Связал его, как от него взятое.[1448]

52. Как наши злаки здесь (порою той,
Когда мешается с великим светом
Тот, что идет за Рыбами весной).

55. Вздуваются, чтоб обновиться цветом,
Всяк злак своим, покуда Феб коней
К другим созвездьям не направит с летом,[1449] —

58. Так, полное сперва сухих ветвей,
Вдруг оживясь, то древо цветом стало
Темнее роз, фиалки же светлей.[1450]

61. Чей ум поймет? Чье ухо здесь внимало
Тем гимнам, кои делись там? Но сил
Имел я вынесть только их начало.[1451]

64. Имей я кисть представить, как смежил
Зеницы Аргус под напев свирели,[1452]
За что ценой он жизни заплатил, —

67. Я б, как художник, пишущий с модели,
Изобразил, как сну я предался;
Но где мне красок взять для этой цели?[1453]

70. Итак, скажу, как сон мой прервался.
Как сна покров расторгся блеском света
И возгласом: – Проснись! ты заспался.[1454]

73. Как на гору (да узрят роскошь цвета
Той яблони, чьи яблоки даны[1455]
В снедь ангелам предвечного совета)

76. Иоанн, Иаков, Петр возведены
И как их сны расторг глагол надежды,
Что расторгал и гробовые сны,[1456]

79. Причем уже не видели их вежды
Ни Моисея, ни Ильи, и сам
Учитель их уж изменил одежды,[1457] —

82. Так, пробудившись, я увидел там[1458]
Благочестивую, – ту, что в красе девичьей
Вдоль вод казала путь моим стопам.

85. И в страхе я спросил: – Где Беатриче?
И та: – У корня древа восседит
Под новою листвой, полна величий.[1459]

88. Взгляни: вот сонм подруг ее стоит;
Другие ж все взнеслися за Грифоном.[1460]
Чу! как их песнь там в глубине гремит.

91. И что еще сказала мне об оном,
Не ведаю: мне зрелась лишь она,
Замкнувшая мой слух всем прочим тонам.

94. На почве чистой там воссев, одна,[1461]
Как страж, блюла ту колесницу мира,
Что существом двувидным спасена.

97. Вокруг нее слились, как вкруг кумира,
Семь нимф, держа в светильниках огни,[1462]
Хранимые от Норда и Зефира.

100. – Недолго быть тебе в лесной тени:
В великий Рим взнесешься силой чуда,
Где сам Христос – римлянин искони!

103. На благо миру, что живет так худо,[1463]
Зри колесницу; что увидишь здесь,
Все запиши, когда придешь отсюда.[1464]

106. Так Беатриче. И, склоненный весь
К стопам ее велений, ум и очи.
Как повелела, устремил я днесь.

109. Стремительно так никогда в мгле ночи[1465]
Из туч не сходит молния, когда
Из высших сфер дождь хлынет из всей мочи,[1466]

112. Как птица Зевса ринулась тогда[1467]
По дереву, сорвав с него с корою
И лист и цвет, и пала, как беда,

115. На колесницу с яростью такою,
Что та накренилась, как бот средь волн,
С бортов разимый в море бурей злою.[1468]

118. И в колесницу, зыбкую как челн,
Голодная Лисица ворвалася,
Которой зев был всякой скверны полн.[1469]

121. Но, укоризн мадонны устрашася,
От мерзких дел она пустилась в бег,[1470]
Насколько мог бежать скелет без мяса.[1471]

124. И вот, из стран, отколь сперва притек,
В ковчег опять Орел спустился бурно
И пухом крыл осыпал весь ковчег.[1472]

127. И в высоте, в обители лазурной,
Раздавшись, скорби голос произнес:
– О мой челнок! и как нагружен ты дурно![1473]

130. И видел я: вот! между двух колес[1474]
Земля разверзлась, и Дракон выходит —
Пронзить ковчег хвостом своим насквозь.[1475]

133. И как оса из тела вновь выводит[1476]
Иглу, – так Змий, в себя вобрав хвост свой,
Отторг часть дна и, радостный, уходит.[1477]

136. Как глохнет поле сорною травой,[1478]
Так, что осталось, в пух Орла (забытый,[1479]
Быть может, с целью чистой и благой)[1480]

139. Оделося, и были быстро скрыты
Колеса с дышлом им: уста без слов,
Чтоб вздох издать, не долее открыты.[1481]

142. Преобразившись так, чертог Христов
Главы изводит из своих гнездилищ,
На дышле три и по одной с углов;

145. Рога быков – у первых трех чудилищ,
У всех других – по рогу на челе;
Век я не зрел столь мерзостных страшилищ.[1482]

148. Тверда, как крепость на крутой скале,[1483]
Сидит на нем Блудница на свободе
И наглый взор вкруг водит по земле.[1484]

151. И, чтоб ее не потерять (невзгоде,
Кто был бы рад?), Гигант стоит с ней в ряд,
Ее целует он при всем народе.[1485]

154. Когда ж в меня свой похотливый взгляд
Та кинула, – бичом любовник строгий[1486]
Ее избил от головы до пят.[1487]

157. И волю дал, полн гнева и тревоги,[1488]
Он чудищу и так далеко в лес
Увлек ее, что гад сей многорогий

160. С Блудницею из глаз моих исчез.[1489]

1. «Deus venerunt gentes»… в сокрушенье,[1490]
То только трех, то четырех дев хор
Так, чередуясь, начал псалмопенье.

4. И воздыхая, – скорбная с тех пор, —
Внимала Беатриче; лишь Мария
Имела у креста печальней взор,

7. Когда же дали девы пресвятые
Ей говорить, – с лицом как бы в огне,[1491]
Она восстав, рекла слова такие: —

10. Modicum, et non videbitis me
Et iterum, o милые подруги,
Modicum, et vos videbitis me.[1492]

13. Когда ж семь жен пошли пред ней, как слуги,
Она, дав знак за нею вслед идти
Мне, донне и поэту в нашем круге,[1493]

16. Подвиглась в путь и, верно, десяти[1494]
Еще шагов в пути не совершила,
Как взором мне пронзила взор в пути[1495]

19. И с видом ясным так проговорила:
– Спеши; хочу беседовать с тобой:
Понять меня в тебе уже есть сила.

22. Лишь я предстал, как долг велит, к святой, —
Она рекла: – О! брат мой, что ж о многом
Не спросишь ты, пока идешь со мной?[1496]

25. Что с тем бывает, кто в чрезмерно строгом
Почтении, со страхом говоря,
Едва сквозь зубы тянет слог за слогом,[1497]

28. То было и со мной, и начал я
Неявственно: – Вам ведомо, мадонна,
Что нужно мне, в чем благо для меня.

31. И мне она: – Хочу, чтоб непреклонно
Мужался ты, отбросив лишний стыд,
И говорил отныне не как сонный.

34. Знай: тот сосуд, что Змием здесь разбит, —
Он бе и несть! Но Божеской десницы[1498]
Виновник зла – скупой не отвратит.

37. И явится в свой час наследник птицы,[1499]
Рассыпавшей на колеснице пух,
Чтоб чудище родить из колесницы.[1500]

40. Уж ясно вижу (и скажу то вслух):
Низводят день уж звезды в зодиаке,
Когда прорвет все грани некий дух.[1501]

43. Пятьсот и Пять и Десять – будут знаки[1502]
Послу с небес: пред ним падет та тварь[1503]
И тот Гигант, кто с ней грешит во мраке.

46. И коль слова мои темны, как встарь
Фемиды речь иль Сфинкса, если смысла
Их не поймешь, как Сфинкса понял царь,[1504] —

49. Наядами тебе пусть будут числа,
Пусть той загадки так рассеет мрак,
Чтоб на стадах и нивах смерть не висла.

52. Заметь же их и, как их слышал, так
Всем передай свои влачащим лета
В той жизни, где все к смерти есть лишь шаг.

55. И, записав их, не укрой от света.
Как два раза пред взором у тебя
Расхищено здесь было древо это.[1505]

58. Кто ж расхищает древо, не любя,[1506]
Тот хульным делом оскорбляет Бога,
Что освятил то древо для Себя.

61. 3а этот грех дух первый, мучась строго,[1507]
Пять тысяч лет и боле ждал Того,[1508]
Кто искупил сей грех, страдав так много.

64. Спит разум твой, коль не поймет, с чего[1509]
Так вознеслось то древо без границы.
И почему так дивен верх его?

67. Увы! не будь дум тщетных вереницы
Волнами Эльсы для души твоей
И ложь их – тем, чем был для шелковицы[1510]

70. Встарь Пирам, ты-б уже из сих вещей[1511]
Мог нравственно понять, как правосудно
Бог воспретил касаться сих ветвей.[1512]

73. Но, убедясь, что твой рассудок скудный
Окаменел и темен стал в грехах[1513]
И снесть не может свет сей речи трудной,

76. Хочу, чтоб ты носил его в мечтах,
Коль не в чертах, так в красках, как приносит
Паломник жезл свой в пальмовых ветвях.[1514]

79. И я: – Как воск уже навеки носит
Все то, что в нем изобразит печать.
Так ваших слов мой мозг с себя не сбросит.

82. Но для чего так должно возлетать
Глаголу вашему превыше долу,
Что ум за ним не в силах поспевать?[1515]

85. – Затем, чтоб ты, – сказала, – понял школу,
За коей шел, чтоб знал, как не следит
ее ученье моему глаголу.[1516]

88. И как ваш путь настолько ж отстоит
От Божеских, насколько выше меты
Земной тот круг, что выше всех парит.[1517]

91. И я: – Не помню, чтоб в былые леты
Когда-нибудь я в чем чуждался вас,
И совести не страшны мне изветы.

94. – И если все забыл на этот раз, —
С улыбкой мне она, – тому виною,
Что ты испил из Леты лишь сейчас.[1518]

97. Как дым пожар являет нам порою,[1519]
Так в сем забвенье, ясно вижу я,
Иной предмет был в мыслях пред тобою.

100. Аминь, аминь, отныне речь моя
Откроется, насколько грубым зреньем
Ты в силах снесть глубокий смысл ее.[1520]

103. Уж пламенней и с большим замедленьем
Вступало солнце в полдень средь высот,
Лежащий розно с каждым положеньем,[1521]

106. Как вдруг семь дев замедлили (как тот,
Кто, шествуя перед толпой народной,
Пред чем-нибудь вдруг замедляет ход), —

109. У бледной тени рощи, с тою сходной,
Какую в Альпах видим средь прохлад
Листвы и сосен у воды холодной.[1522]

112. Лились пред нами, мнилось мне, Евфрат
И Тигр, струясь из одного исхода
И расходясь, как с братом нежный брат.

115. – О свет! о честь всего земного рода!
Что за вода? Зачем один исток
Себя здесь делит в два водопровода?[1523]

118. И та: – Спроси, что это за поток,
Матильду, брат. – И ей, спеша с ответом,[1524]
Как бы затем, чтоб снять с себя упрек,[1525]

121. Прекрасная: – Он слышал уж об этом
И о другом, и Леты он в волнах[1526]
Едва ль утратил память к сим предметам.

124. И Беатриче: – Об иных делах
Заботой часто думы в нас покрыты,
Они затмили свет в его очах.[1527]

127. Но вот струится Эвноэ! Веди ты[1528]
Его к нему и, по обычью, в нем
Восстанови всю мощь и дух убитый.

130. Как кроткая, послушная во всем,
Как та, кому чужая власть законом,
Коль скоро ей дают намек о том, —

133. Прекрасная, подав мне длань, по склонам
Пошла к реке, и Стацию: – Иди[1529]
За ним!» рекла, как подобает доннам.[1530]

136. Имей я места боле впереди,
Воспел бы я, читатель, хоть отчасти,
Вкус вод, восторг рождающих в груди.

139. Но, как уже полны теперь все части
Второй канцоны, то, закончив лист,
Не выйду я из-под искусства власти.[1531]

142. Как в новую листву одет, душист
И свеж, встает злак новый, так от бездны
Святейших волн я возвратился чист

145. И весь готов вознесться в страны звездны.[1532]